Сны над Байкалом (сборник) - Страница 45

На площадке в халате, развевавшемся точно парус, бегал человек и, жестикулируя, кричал что-то.

— Миша, — пояснил Николай. — Да на нем лица нет!..

Моторист положил лево руля, и катер, вычертив крутую дугу, ткнулся в пробковый борт станции.

— Арсентий Иванович!.. — донеслось с мостика.

Мотор опять заработал, подгоняя катер к причалу; что крикнул Миша об Арсентий Ивановиче, внизу не расслышали. Наконец катер стал, Миша оказался над головой, так что сквозь металлическую решетку были видны подошвы его туфель да голова, свесившаяся через барьер.

— Что Арсентий Иванович? — крикнул ему Николай.

— Без сознания! — донеслось сверху. — Вот уже два часа!..

Николай поймал трап и, кивнув Абыкову, полез на мостик.

— Опять ЧП… — пробормотал он.

— Ничего не могу поделать! — жестикулировал

Миша, невысокий крепыш, которому, казалось, самая мысль о панике противопоказана. — Постучался к нему — не отвечает, я вошел, а он без сознания.

— Подожди! — прервал его Николай. — Почему без сознания, где он? И почему ты кричишь как девчонка?

Арсентий Иванович оказался внизу. Миша перетащил его на кушетку — буквально перетащил, потому что Арсентий Иванович был на редкость грузный мужчина. На виске у него кровоподтек. Николай взялся за пульс.

Абыков и Миша помогали ему.

— Воду! — командовал Николай. — Спирт!..

Миша тем временем рассказывал подробности катастрофы:

— Работу мы начали в четырнадцать ноль-ноль, как всегда. Арсентий Иванович чувствовал себя, на мой взгляд, нормально. «Режим поддерживай прежний, сказал он мне, — волну я поймаю сам». Какую он выбрал волку, не знаю, Арсентий Иванович не любит, когда стоят у него за спиной, не раз отсылал меня прочь… По приборам все было хорошо, но я зашел к нему спросить, нет ли помех, — когда по бухте снуют корабли, бывают помехи… Арсентий Иванович садился в кресло, и, не оборачиваясь ко мне, ответил: «Все в порядке». Я закрыл дверь и ушел…

— Короче, — сказал Николай.

— А потом услышал, как что-то упало тяжелое.

— Где?

— В экранной, у Арсентия Ивановича. Вошел — он лежит без сознания.

Дружному натиску трех мужчин, в котором немалую роль сыграло искусственное дыхание, энергично сделанное Абыковым, Арсентий Иванович наконец поддался.

— Антимир… — вздохнул он, приподнявшись на локте. — Провалиться на месте, если это не антимир!.. Дайте листок бумаги!

Когда листок был заполнен цифрами, Арсентий Иванович на минуту задумался.

— Не может быть! — сказал он, ни к кому, по сути, не обращаясь. И тут же спросил самого себя: — Тогда что же это такое?..

Николай и Миша не мешали ему высчитывать на листке и задавать самому себе вопросы, — наверно, такие вещи были им не в диковину. Абыков, признаться, ничего здесь не понимал.

Когда же Арсентий Иванович еще раз пробормотал что-то об антимире, Николай потребовал:

— По порядку!.. — Он умел одним словом ставить людей на рельсы. — Арсентий Иванович мгновенно переключился на тему.

— Антимир, ты же знаешь, занимает меня больше всего. Кремлевские звезды, теплоход «Украина», — отрицаешь, но на борту была надпись, даю руку на отсечение, — все это звенья. А то, что увидел я нынче, прямое свидетельство существования антимира!.. Но если антимир существует в галактике, от которой свет идет сто семьдесят миллионов лет, то как я мог существовать в антимире в то время?.. Если же антимир ближе, — вот расчеты и цифры, — то как же он до сих пор не обнаружен?.. Или связь с ним осуществляется вне времени и пространства? Тогда все и всяческие законы летят к чертям! Факт…

— Какой факт? — лопнуло у Николая терпение. — Когда ты доберешься до главного?

— А такой факт, милостивые государи, — обратился ко всем Арсентий Иванович. — На экране я увидел наш верхний зал и — не глядите на меня так! — собственной персоной себя! Этот второй я отошел от окна, приблизился к креслу, сел в кресло и взглянул мне прямо в глаза. Это не было призраком. С экрана смотрел подлинный я! Видите эту родинку? — Арсентий Иванович показал Абыкову родинку над своим правым глазом. — У человека, который глядел на меня, родинка была точно такая! Потом он шевельнул губами, — как я, когда говорю: «Порядок!» или ругаюсь: «Черт…» снимая паутину с экрана, и протянул мне руку. И я… знаете, я испугался. Упал в обморок… Этот желвак, Арсентий Иванович ощупал кровоподтек на виске, — я набил, когда падал. Но самое последнее, что я помню, — двойник с экрана улыбался мне как ни в чем не бывало!..

В зале повисла полная тишина. Сквозь скорлупу было слышно, как о яйцо плещут волны, побрякивает железками моторист, что-то ремонтируя в двигателе. Три человека, слушавшие Арсентия Ивановича, лишились речи, рассказчик — тоже. Только моторист все стучал и стучал железками.

— Ты, брат, не врешь? — спросил наконец Николай.

— Нет… — выдохнул Арсентий Иванович.

Только Миша смущенно топтался на месте. Это он передал в космос любительский фильм о том, как Арсентий Иванович начинает в экранном зале рабочий день. Может быть, Миша признался бы сразу, — всякая шутка имеет границы, — но он не без основания опасался, что грузный Арсентий Иванович за желвак на виске сотрет его в порошок.