S.n.u.f.f. - Страница 21
Чтобы посмотреть на великих воинов, Грыму пришлось долго протискиваться сквозь толпу. Давка была такой, что несколько раз его подхватывал поток, и он терял возможность самостоятельно выбирать курс.
Народ вокруг был простой и грубый, и он успел нанюхаться всяких запахов, по которым, наверно, можно было бы составить энциклопедию оркской жизни: пахло луковыми очистками, обрезками кожи, надувной жвачкой, жареными на масле бананами, щелочным мылом, свиными кишками, гнилой папайей, ржавым железом, квасолой, потом, перегаром и одеколоном «Ancient Serpent». Все это было не особо приятным, но показалось сущей ерундой, когда он проехался рожей по фартуку мясника. К счастью, после этого последнего испытания толпа наконец раздалась, и Грым увидел место, где выступали богатыри.
На стене Музея Предков висела большая красная холстина с белой надписью «Ристалище». Перед буквой «Р» была подмалевана маленькая «д», тем же белым цветом, и Грым догадался: ее добавили не ночные хулиганы, а сами рисовавшие холстину художники – ободрить народ перед войной и напомнить, что урки не расстаются с соленой шуткой даже в лихую годину.
На утоптанной до твердости камня земле стояли три больших чурбана, грубо раскрашенных под людей. Чурбаны были крепчайшего вида, перехваченные для прочности железными кольцами. Грым заметил, что у стены припасено несколько запасных.
Рядом стояла Палатка Героев – увешанный разноцветными щитами шатер с конским хвостом на вершине. В нем героям полагалось перед битвой пить волю и любить девок, что они с удовольствием и делали. Но дизайн палатки меняли перед каждой войной, и никакого оркского патриотизма это сооружение не вызывало. Вход в шатер был закрыт кумачовой занавеской. Видимо, герои отдыхали.
Чурбаны для битья отражали не столько облик врагов, сколько муки художника, пытающегося изобразить несколько непохожих лиц. На двух были нарисованные мундиры с какими-то крестами и звездами, на третьем – настоящая полупрозрачная ветровка из тех, что выдают работникам Желтой Зоны. Сдержанный намек на внутренних пособников врага.
Враги, конечно, выглядели гнусно. Особенно раздражали кресты и звезды, которыми они наверняка награждали друг друга за убийство орков, чья цивилизация издавна развивалась по духовному пути и не разработала поэтому таких средств уничтожения, как у приземленно-материалистичных людей.
Ничего, Маниту нас рассудит…
Грым не то чтобы думал все это – он, скорее, понимал, что орк должен так думать (вернее, если совсем уж точно – должен понимать, что должен так думать), но эти долженствования возникали на периферии ума и уходили в небытие, не затронув его существа. То же самое, он был уверен, происходило на площади и со всеми остальными.
– Бамболео! – закричали два голоса в толпе. – Бамболео!!
Из палатки вышел первый богатырь. Грым узнал его. Это был знаменитый мастер боя молотом – Хрюл с Резиновых Гор (так в древности называли большие свалки старых покрышек – они сгнили много веков назад, а название осталось).
В толпе недоуменно переглядывались – почему-то перед войной Хрюлу дали имя «Бамболео». Оно не содержало никакого внятного орку смысла, и изобрели его наверняка верхние сомелье. Как и все остальное, мрачно подумал Грым.
Такое случалось нередко, и объяснение оркских властей было всем известно: врагам сложнее забыть прозвища героев, изобретенные их собственными специалистами. Но Грым знал, что военная смекалка орков простирается куда дальше – не только имена и доспехи лучших богатырей, но и фасоны общевойсковой формы каждый раз придумывали наверху. Конечно, по той же причине – кому как не людям знать, что именно устрашит других людей. Но говорить про это орки не любили.
Ну что ж, Бамболео так Бамболео. В этом сезоне он носил медную пожарную каску, волчью шкуру через плечо, синие панталоны в звездах и глянцевые сапоги со шпорами. Оружие ему оставили прежнее – тяжкий молот с железной рукоятью и круглым ржавым набалдашником. Это была «трамвайная полуось», изготовленная в Желтой Зоне по старым чертежам в пригодном для рукопашного боя масштабе.
Помахав толпе рукой, Бамболео подскочил к деревянным врагам, размахнулся и обрушил свой тяжкий круглый молот на ближайший чурбан. Тот хрустнул и покосился. Бамболео вдарил еще раз, и лопнуло стягивающее чурбан железное кольцо. После третьего удара чурбану пришлось совсем плохо. Бамболео с трудом закинул ось на плечо и ушел в шатер, блистая шлемом и вихляя звездчатым задом.
– Пьфу, – сплюнул рядом пожилой орк, – че он жопой крутит, как баба…
– Исторически достоверная стилистика «миллени-ум-два», – отозвался хорошо поставленный голос рядом. – Такая уж у мира история, братха…
Тихарь, понял Грым. А вот интересно, почему их называют «тихарями», если они же все время что-то говорят или орут? Правильнее было бы называть «громкарями».
Особого энтузиазма Бамболео у толпы не вызвал – бил он, конечно, смачно, но человеческие сомелье в этом году перегнули палку по части дизайна. Исторически достоверная стилистика «миллениум-два» ничего не говорила оркскому сердцу.
– Алехандро! Алехандро! – закричали в толпе.
Кричали те же голоса, которые перед этим выкликнули Бамболео – хриплый мужской и пронзительный девичий, далеко друг от друга. Толпа не подхватила зова и в этот раз.
Что за Алехандро?
Из шатра выскочил высокий худой орк в просторных черных трусах, натянутых на живот почти до груди. По витым серебряным кольцам в сосках Грым узнал его – это был Дрюк с Камышовой Ямы, известный мастер боя арматурным прутом. Но в каком виде!
Шерсть с его щек была сбрита, а волосы на голове – свернуты в два густо смазанных клеем рога, прихотливо изогнутых в стороны. Вместо арматурного прута «Алехандро» был вооружен пикой из железной ограды, вокруг острия которой торчали куски металлического орнамента – кривые листья и звезды. На них, должно быть, сласть как удобно было наматывать вражьи кишки.
Но пика не помогла – орки приняли Алехандро вяло, и он, сделав несколько выпадов своим оружием, исчез в шатре. Вслед ему даже плюнули пару раз.
После этого из шатра долго-долго никто не выходил. А потом площадь взорвалась приветственными воплями:
– Дрын! Дрын!
Грым заорал вместе со всеми – этого богатыря народ знал и любил, и его, слава Маниту, не коснулась нечестивая рука человеческих стилистов.
Дрын выглядел как обычно – круглый, лохматый, в засаленном кожаном балахоне, с двумя колчанами колов за спиной. Выхватив из каждого колчана по колу, он подскочил к чурбанам и отчаянно замолотил по ним – так, что только щепки полетели.
– Дрын!! – исступленно орали орки.
Деревянные враги получили серию серьезных ударов, а потом Дрын опрокинул их пинками сапог, и толпа завыла от восторга.
– Вот это по-нашему, – сказал пожилой орк, стоявший рядом с Грымом, – вот это как батя завещал…
Дрына долго не отпускали. Когда он расшиб свои колья в труху и все же ушел, ладные молодые орки выкатили к стене новые чурбаны и убрали разбитые.
Видимо, власть поняла настроение толпы. Теперь из палатки выходили только герои, одетые по оркскому обычаю. Имена им тоже оставили оркские. Сперва выступил Грыж с позолоченной крестовиной, снятой в древние времена с поганой церкви и превращенной в двойной топор. За ним Дуля с железной палицей, утыканной сверхтвердыми гвоздями. Потом любимый народом мясник Жран с двумя сечками.
А затем власть опять взялась за культурный обмен и объявила какого-то Зигги. Орки, не дожидаясь его появления, зашикали и засвистели. Грым даже не стал смотреть, кто это такой – повернувшись, он заработал локтями, и толпа, ворча и угощая его тумаками, сомкнулась за его спиной.
Нанюхавшись оркских запахов по второму разу, Грым выбрался на свободу и пошел назад к казармам. Теперь он шел вниз, поэтому обратная дорога показалась короче.
На площадке возле казармы успели установить большой фанерный щит. На нем висел лист серого картона со схемой «ПЛАН ВОЙНЫ». По бокам от плана помещалось множество бумажек помельче.