Сновидец (СИ) - Страница 6

— И ели, как они, хыков, — невинно закончила Лина, но Вайми трудно было смутить.

— Может, и ели. Смотрите, — он подогнул босую ногу, показав довольно-таки грязную подошву. — У всех, кто живет на суше, ступни маленькие и нога плавно сужается к пятке. А зачем такая подошва, как у нас, если не для плавания или ходьбы по илистому дну? И потом, наши ноги созданы для мягкой мокрой земли. Ходить по камням и обломанным веткам нам больно.

— А туда мы залезли из трусости? — невинно предположила Аютия.

— А что тут такого? — удивленно спросил Вайми. — Меня, например, в детстве влезть в заросли камыша тянуло постоянно: пардус туда не пойдет, а крокодил застрянет. Идеальная ниша между водными и наземными хищниками.

— И стали храбрыми охотниками? — хмыкнул Найте.

— А что? — спросил Вайми. — Охотились и на уток, прыгая из всех тростников, рогозов и камышей одновременно, и на рыбу, окружая и загоняя её с нескольких островков и кочек. Да вспомни просто, что мы в рыбный день делаем! Одни, хорошие пловцы и ныряльщики, перекрывают вход в бухту с косяком или, если не в бухте, работают загонщиками, другие бьют собранную рыбу и вытаскивают её на берег. Все сыты на неделю — а уж весело-то как!

— Тогда зачем мы вылезли из родной болотины? — спросила Лина.

— Ну… не знаю. Может, нам там надоело и стало скучно… мне бы стало.

— А может, пришли найры и прогнали нас, — сказал Найте, и Вайми вдруг нахмурился.

— Может, и так. Значит, их уже тогда было больше.

Он ненадолго задумался, потом сел. Пламя костра мерцало, отражаясь, в его больших глазах.

— Найте, — тихо сказал он. — Ты знаешь, сколько нас было лет сто назад?

— Сотни две. А что?

— А двести лет назад нас было пятьсот или шестьсот. Нас становится всё меньше, просто так медленно, что никто этого не замечает. Но если так пойдет дальше, лет через тридцать нас не станет совсем! Даже сейчас уход соплеменника для нас — тяжелая потеря. А если мы потеряем сразу четверых, как восемь лет назад, то погибнет всё племя. Почему так получилось? Тут, ниже по реке, в зарослях есть развалины. Когда-то там был наш город, Найте! Что изменилось, что пошло не так?

— Ты хочешь сказать, — осторожно начал Найте, — что наш обычай уходить нас убивает?

Вайми посмотрел на него сразу зло и насмешливо.

— Сколько детей может выносить женщина, пока не придет её срок? Двух-трёх, не больше. А сколько она может родить за всю жизнь? Пять? Шесть? Тогда мы не вымирали бы!

— Но ведь дети рождались бы уродливыми и старыми! — Найте даже передернуло от отвращения. — Мы стали бы такими же, как найры, такими же карликами! Тьфу, брр!

— Может, они и уроды, но они живут и процветают — и вытесняют нас с нашей же земли, между прочим. Что же пошло не так? Когда-то мы жили в городе, а они были дикарями. Теперь всё наоборот.

— Мы не жили в городе. А если и жили, то так давно, что этого никто уже не помнит.

— Вот именно. Не помнит. Мы даже ведь не знаем, что забыли. Мы стали ленивыми — если дело не касается любви или охоты, но ведь без охоты просто не прожить, а любовь ещё и удовольствие. А чем ещё мы занимаемся? Мечтаем, болтаем, смотрим на звёзды? И мир утекает между наших пальцев!

— А что же ещё мы можем делать?

Вайми подумал.

— Я не знаю. Слушай: брат рассказывал мне, что когда-то, очень давно, наши предки подняли бунт против старости. Им захотелось всегда быть красивыми, и они нашли единственный выход — в ранней смерти. Они победили, но на деле потерпели поражение. Они отказались от будущего. Они жили лишь в «сейчас». И вот итог: наша короткая жизнь сделала нас дикарями — и понемногу убивает.

Глаза Найте изумленно расширились.

— Ты хочешь отбросить Обет Красоты? Отвергнуть всё, ради чего мы живём?

— Подумай, — мы живем, как звери, но ведь звери так не рассуждают! Какими же мы были, если даже сейчас не разучились мечтать?

— Ты хочешь вернуть прошлое?

— Нет. Не хочу. Я не знаю, что делать. Но я хочу узнать.

Через несколько дней Вайми устроил изрядный переполох — притащил в селение пленника. Обычно найров убивали сразу, как только они попадались на глаза кому-нибудь из племени. Пленных брали редко — лишь чтобы посмеяться над ними, а потом тоже убить. Но у Вайми были иные намерения.

— Они говорят, — сказал он, переводя дух, — а значит, я могу выучить их язык. Наши старшие рассказали нам очень много, но вдруг найры знают что-то ещё?

Вайми выследил неосторожного найра, когда тот решил в одиночку поохотиться в лесу, угостил его тупой стрелой под дых, крепко связал обрывком лианы, а потом на руках, как ребёнка, принес в селение, вызвав взрыв восторга. С пленника содрали всю одежду — дабы доподлинно выяснить, чем же он отличается от Глаз Неба — и сейчас все рассматривали, щупали и щипали его.

На вид ровесник Вайми, найр не казался уродливым и даже особенно низким — по плечо рослому юноше. Он походил на подростка из племени — худого и испуганного до смерти. Его отличала лишь светлая кожа и тёмно-рыжий цвет длинных волос.

Найте заметил, что пленник держится гордо — назло своему страху. В лесу он без раздумий убил бы его, но здесь его мужество внушало уважение.

— У него хорошее оружие, — сказал Вайми, разглядывая маленький, изящный лук и стрелы с удивительно острыми стальными наконечниками. Лук не годился для него из-за своей малости, зато длинный нож привёл в восхищение. Рукоять, правда, оказалась мала для его руки. Он тут же сорвал её и стал делать новую, из цельного куска дерева — широкую, на прочный охват.

Когда интерес к пленнику угас, Вайми уже любовался новым оружием. Вообще-то трофейные клинки не приживались в племени — как их ни берегли, ржавчина быстро добиралась до стали. К тому же они быстро тупилось, а точить их Глаза Неба не умели. Зато их кремнёвое оружие, далеко не столь прочное и острое, делалось быстро — любой подросток племени мог сделать себе копье за полчаса.

Вайми вовремя заметил, что измученный, покрытый синяками пленник лежит на земле — а Неймур, военный вождь племени, метит воткнуть ему копье под лопатку. Найр не сопротивлялся — ему, похоже, было уже всё равно.

— Это моя добыча! — возмущенно сказал Вайми. — По обычаю, мне и решать, жить ему или умереть!

— Да что с ним ещё делать? — удивился Неймур. — Зачем он тебе?

— Я хочу узнать их язык и всё, что знают найры.

— Я тоже хотел бы это знать. Но он сбежит и выдаст нас — сколько нас, где мы живем. Он должен умереть, — и Неймур замахнулся копьем.

Вайми заслонил пленника, сжав кулаки. Найте уже стоял рядом с ним, а вслед за парнями встали и их девушки.

Неймур был широк, массивен и обладал самым властным в племени характером. Вайми он недолюбливал за независимость и, случалось, обзывал полукровкой. Такого в племени не прощали. Вайми всегда бросался в драку — и всегда был жестоко бит. Лишь когда он, в приступе бешеной ярости, крепко врезал Неймуру меж бёдер и раскровенил ногтями скулы, добираясь до глаз, вождь перестал его задирать. Любви между ними это не прибавило, а большинство парней в племени во всём подражали Неймуру и подчинялись ему. Несколько и сейчас стояли за ним.

Неймур отбросил копьё. Он никогда не поднимал оружие на соплеменников, но дрался лучше всех, и никто не искал стычек с ним. Лишь взгляд Лины смущал его, и потому он медлил. Найте, правда, не знал, чем бы кончилось дело, не вмешайся Вайэрси, старший брат Вайми.

У племени не было общего вождя, но, если возникал серьёзный спор, Вайэрси разрешал его. Иногда. Спокойный, молчаливый, очень сильный, он никого не бил и говорил всегда ровно, но его чуть боялись — не из-за его характера, конечно. Он знал всё обо всех — а это иногда пугало. Вайми избегал его, как только мог — он физически не выносил присмотра, и вовсе не хотел, чтобы о нём всё знали. Наяву он не делал ничего запретного — но даже Лина не знала, что порой бродит в его лохматой голове. Да и родственные узы не были в племени крепкими. Расставаясь с родителями в пять, семь, девять лет, дети росли самостоятельно, лишь под защитой взрослых. Братья и сестры редко походили друг на друга — как по облику, так и по характеру. Самой крепкой связью у Глаз Неба была любовь, потом дружба. Даже сыновья одних родителей не всегда держались друг друга.