Снова майор Виноградов - Страница 62

И если уж пользоваться этим малоуважаемым жаргоном, то ты нам тут горбатого лепишь…

Тем временем Виноградов углубился в изучение лежавшего на столе возбужденного всего пару часов назад уголовного дела. Сегодня, вскоре после обеда, дежурный администратор девятиэтажной гостиницы моряков, в просторечии именуемой «бич-холлом», обратила внимание на ранее незнакомого ей молодого человека, выходившего из лифта. Контингент проживающих — моряки пароходства и работники порта, не имеющие жилплощади в городе и прописанные в гостинице. Вызывающая внешность посетителя заставила администратора поинтересоваться, к кому и зачем он ходил. Не отвечая, молодой человек бросился бежать к двери, но был задержан разбиравшими у стеллажа почту моряками — участившиеся в последнее время кражи в номерах надоели не только работникам милиции. В суматохе, предшествовавшей появлению сотрудника уголовного розыска, задержанный, оказавшийся Курченко Владимиром Викторовичем, 1958 года рождения, вахтером одного из крупных НИИ, пытался выбросить целлофановый пакет. Экспресс-анализ показал, что Курченко имел для этого веские основания — восемьдесят три грамма анаши безусловно гарантировали ему судимость. К моменту появления Виноградова Курченко признал, что наркотик принадлежит ему и приобретен для личных нужд два дня назад у неизвестного лица в городском парке. Ранее никогда «дурью» не баловался, да вот бес попутал — решил попробовать. Отвечая на вопрос о цели посещения «бич-холла», выдвинул последовательно ряд версий, легко и быстро лопавшихся, затем замкнулся и дальнейшие показания в этой части давать не стал. Ни Храмов, ни специально приехавший из Главка оперативник ОБН[2], которого Виноградов увидел в кабинете, недостатком опыта в раскрытии подобных преступлений не страдали, и привлечение к работе представителя ОБХСС было вызвано иными причинами. Дело в том, что при личном обыске у Курченко был изъят листок бумаги, на котором явно не его почерком был аккуратно выписан курс валют — доллары США, гульдены и марки ФРГ. Вопросы относительно этого реестра Курченко пока не задавались, и первичная реакция его на появление Виноградова вроде бы подтверждала правильность принятого Храмовым решения.

— Скажите, Курченко, сколько времени вы хотите выиграть? — Виноградов отложил в сторону папку с делом.

— В смысле?

— В самом прямом. Вашего приятеля в гостинице мы вычислим рано или поздно. Это вы и сами понимаете. И начнем мы его спрашивать… Для начала о наркотиках. Вы понимаете, что бы он ни сказал — все равно сядете. Так что этого вы не боитесь. А опасаетесь вы, что не успеет он подготовиться к другим нашим вопросам — о валюте, например, или еще о чем похуже.

— О чем это похуже?

— Да уж точно, хуже некуда. Понимаю, все понимаю! Бедненький наркоман-неудачник — это одно. А вот наркоман — организатор преступной группы, да еще и валютчик — такой «букет» в суде может очень нехорошо запахнуть. Лет на десять. Так что резон молчать есть.

— Приятно беседовать с умным человеком.

— Спасибо. Так вот, резон молчать есть — это если мы плохо сработаем. А если хорошо? Если мы сами до всего докопаемся? Может быть, имеет смысл помочь? На суде зачтется. А? Ладно, посидите пока в коридорчике. — И Виноградов вызвал милиционера.

— Думаешь, заговорит? — В голосе коллеги из Главка особого оптимизма не было.

— Вряд ли. Хотя — черт его знает. Придется, видимо, попотеть.

— Ну еще бы! Ты ему столько авансов надавал — если в лужу сядем, юноша на всю жизнь в милиции разочаруется. — Храмов говорил почти без иронии. — Некрасиво получится. Несолидно.

…Минут через двадцать Виноградов и Курченко в сопровождении милиционера и понятых вышли из отдела. Предстояло произвести осмотр машины Курченко, на которой он утром приехал в «бич-холл», — ключи, техталон и водительские права находились среди изъятых при личном обыске вещей. После этого Виноградов должен будет организовать работу в гостинице, а оперативники ОУР в присутствии задержанного произведут у него в квартире обыск. Сбор — в двадцать один ноль-ноль у Храмова.

Завернув за угол «бич-холла», Курченко вдруг замедлил шаги, растерянно завертел головой и остановился. На лице его читалось явное и неподдельное недоумение.

— Вот… Здесь, — Курченко ткнул носком ботинка в грязный бетон поребрика.

— Что — здесь?

— Здесь я ее оставил. А теперь нету. — Голос Курченко звучал уже более уверенно.

— Врешь поди? — почти ласково спросил пожилой милиционер.

— Нет, батя, не вру. Была — и нет.

— Бог в помощь, начальнички. — Задержанный наглел на глазах. Сплюнул, повернулся к Виноградову. — А что, может, мне заявленьице об угоне написать? Примете? Совсем жулье распустили! И за что вам только деньги платят…

Час до приезда оперативников, которые увезли Курченко на обыск, был не самым приятным в богатой событиями биографии старшего оперуполномоченного ОБХСС Владимира Виноградова. Опросом пенсионеров и детворы удалось установить, что на указанном Курченко месте сегодня действительно стоял бежевый «жигуленок». Появился часов пять назад (сходится, подумал Виноградов), а буквально минут за сорок до прихода милиции исчез (а вот это уже — ни в какие ворота, телекинез и нечистую силу современная наука отвергает). И ведь что самое обидное — никто из опрошенных не смог описать лиц, приехавших и уехавших на машине. Просто не обратили внимания. Мало ли своих забот? А тут еще Курченко… не унимается.

Усадив наконец задержанного в «уазик» под опеку сыщиков из розыска, Виноградов оставил милиционера во дворе, поручив ему методично и последовательно обойти все близлежащие дома — а вдруг! И направился в гостиницу.

…В двенадцатом часу ночи Виноградов сидел в кабинете Храмова и пил чай. Майор уже знал о загадочном исчезновении автомобиля, принял соответствующие меры, и сейчас его прежде всего интересовали результаты отработки «бич-холла».

— Когда Курченко появился в гостинице, мы пока не знаем. Задержан он внизу, когда выходил из лифта. Подсуетился чуть-чуть — нашел двух ребят с шестого этажа. Говорят — да, был такой, вместе с ними в лифте спускался. По их словам, подсел на третьем. Система там такая; если по пути — нажал на кнопку…

— Знаю.

— Так вот. Ждал Курченко на этаже или сверху спустился — одному Аллаху известно. Одно хорошо — первый и второй этажи можно исключить. Логично?

— Допустим.

— Ну, еще кое-какую работу я организовал — общественников подключил, администрацию. К утру жду результатов. А пока — все, больше хвастаться нечем.

Вернулись с обыска оперативники УР. Доложились. Адрес, где прописан Курченко, — густонаселенная коммунальная квартира. После смерти матери три года назад он занимает одну из пяти комнат — по документам. А фактически появляется там раза два-три в месяц — деньги внести ответственному квартиросъемщику за свет-газ и прочее. «Общее пользование» убирает за него соседка-пенсионерка, небезвозмездно конечно. В комнате — пуд пыли, ни белья, ни даже зубной щетки.

— Что соседи?

— Да, по их словам, года полтора назад Курченко женился и проживает у супруги. Где, кто такая — никто толком не знает. Зовут вроде Мариной. В адресе ни разу не была. Полагают — стеснялся Володенька в свое жилище богатую невесту приводить. Почему богатую? Так ведь до свадьбы он еле концы с концами сводил, трешки до зарплаты стрелял. А как женился — тут тебе и машина, и одежка фирменная. Червонец за деньги не считает.

— Ну а Курченко?

— Поначалу хамил напропалую. Такой балаган устроил… А как стали супругой интересоваться — ощерился. Замолчал — и ни в какую.

— Сейчас в изоляторе?

— Так точно.

…Разошлись около часа ночи, чтобы успеть на последний автобус, а уже в девять вновь собрались у Храмова.

— Есть такая поговорка: «Солдат спит, а служба идет». — Майор выглядел усталым, но довольным. — Вот полюбопытствуйте…

По рукам пошел клочок оберточной бумаги, мятый и засаленный, на котором неровными печатными буквами было написано: