Снова майор Виноградов - Страница 58

Во всяком случае, на стабильный кусок хлеба Прохоров вполне мог рассчитывать. Но, как говорится, «жадность фраера сгубила»… Он же умный был, почти кандидат наук! Вот и додумался. Додумался до того, что принес как-то Булкину копию якобы раздобытого им в одном из спецотделов с «нулевой» степенью секретности документа. По правде, это звучало достаточно заумно, но фактически представляло собой заявку на изобретение прибора, позволяющего с высокой точностью и почти без потерь качества «снимать» видео - и звуковую информацию с телекоммуникаций и источников сигнала, расположенных очень и очень далеко… Прохоров Булкину заявил, а ФСБ разговорчик тот записала, что война войной, но, если НИИ передает изобретение в производство, погорит в первую очередь кабельное телевидение: каждый, кто купит за копеечку такую штуковину, сможет абсолютно бесплатно и неконтролируемо, конечно, если в доме есть хоть один честный абонент кабельной сети, смотреть то же самое, что и он, только не оплачивая это удовольствие «Петровесту»!

Прохоров блефовал, предложив Булкину за три тысячи долларов комплект чертежей «изделия». Неизвестно, на что он надеялся, потому что даже эксперты из ФАПСИ, Федерального агентства правительственной связи, к которым кинулись контрразведчики, заявили, что это бред. Может, рассчитывал время потянуть? Или просто надоели упреки жены да драные детские колготки? Неизвестно… но Булкин согласился.

Он же не был экспертом! Но зато он был классным оперативником, в недавнем своем прошлом. И поэтому подстраховался, приделал за инженером «ноги». Благо возможности имелись. В качестве куратора службы безопасности Булкин, надо признать, зарплату получал не за красивые глаза — имелась у кабельщиков и охрана, и служба инкассации, и целый информационно-аналитический отдел. Хороша была группа технических средств защиты, в наружном наблюдении работали старые приятели, но гордился отставной майор госбезопасности не этим: используя кое-какие контакты и средства акционеров, прикормил и легализовал в качестве сотрудников «команды оперативного реагирования» нескольких ранее судимых бывших ментов, которых никто и никуда брать не хотел…

ФСБ следила за Булкиным, а его люди взяли под опеку инженера. Поэтому на встрече, которая состоялась в тот день, оказалось тесновато. Прохоров заявился по обыкновению с сумкой — у них зарплату давали, как говорится, деньги к деньгам. Вел себя непонятно, путано — валюту взял, но понес ахинею насчет интересов обороны… А тут еще, видимо, кто-то из наблюдения прокололся. Или нет? Потом выяснится. Словом, Булкин заподозрил, что инженер просто «подложен» контрразведкой и что беседа их «пишется». Запаниковал, короче! Скомкал по-быстрому разговор и рванул обратно, в контору, благо встречались они там неподалеку от НИИ, перед набережной.

По пути успел-таки скомандовать «фас».

— На «мокруху»?

— Нет! Он говорит, что поручал только проверить содержимое сумки и самого обшмонать — на предмет радиомикрофона.

— Рискова-ал!

— Кто — Булкин? Нет! Ему своих «бойцов» жалко не было, все равно собирался сматывать. А соблазн убедиться, что подозрения не оправдались…

Виноградов не знал, верить ему или нет. В конце концов решил принять рассказ Костолевского к сведению…

«Наружка» ФСБ разделилась — основная группа продолжала «пасти» объект, а часть сил выделили для работы по его контакту. Таким образом, все произошло на глазах сотрудников: попытка отобрать сумку, случайная драка, убийство…

— И не вмешались?

— У них была другая задача. Сам же знаешь, как ребят из этой службы дрессируют.

— Ребят… И девчат? — припомнил показания свидетелей Владимир Александрович.

Костолевский проигнорировал вопрос, как очередную выходку плохо воспитанного дома школьника:

— Людей Булкина «довели» до встречи с хозяином. Засняли даже, как они сумку выкидывают… Мы подобрали!

— Спасибо. Я нашел.

— Пожалуйста… Начальство еще хотело денек поработать с объектом, у него намечалась контрольная встреча с одним дипломатом оттуда. Поэтому только вчера их и взяли, всех сразу. Согласись, твоя активность пришлась бы не совсем к месту.

— Допустим, — пожал плечами Виноградов. Потом поинтересовался: — Дело по Прохорову себе заберете?

— Не знаю. Как прокуратура решит.

— Раскололи того, кто резал?

— Естественно… Как это у вас говорят — раскрытие? Да, раскрытие! Оно тебе само в руки свалилось, радуйся.

Владимир Александрович кивнул, показывая, как он рад.

— Слушай…

— Да? — Вид у Костолевского был дружелюбный. Даже слишком, на взгляд Виноградова.

— Слушай. А ведь мы бы и сами, без вас… Мы бы их сами взяли! Может, правда, позже, но… Понял?

— А кто сомневался? — Собеседник смотрел на него так искренне, что Владимиру Александровичу захотелось запустить в улыбающееся лицо чем-нибудь потяжелее…

Октябрь 1995 года

Измученный отдельский «уазик» обреченно вздрагивал на каждой дорожной выбоине. Веера грязной воды то и дело с шумом вырывались из-под колес, исчезая в простудном осеннем тумане. В голову с наглой настойчивостью лезла фраза из невесть когда и кем придуманной песенки:

Опер ОБХСС много спит и сладко ест…

В шестом часу утра и на пустой желудок неуместность и пошлость ее у Владимира Виноградова сомнений не вызывали. Подняв воротник плаща и устроившись поудобнее, он закурил первую за день и, вероятно, тридцать первую за дежурство сигарету. «Боже, как банально, — подумал Виноградов. — Бесчисленное множество раз в сотнях фильмов и книг мужественные оперативники мчались навстречу опасности, сосредоточенно дымя — все равно чем, трубкой, сигарой или „козьей ножкой“. А вот интересно: знают ли в околотворческих кругах, что у нормального тридцатилетнего мужика, разбуженного в пять утра, после первой же затяжки натощак во рту появляется привкус ржавой лопаты? И что обманутый желудок через пять минут с новой силой потребует хотя бы чашку чая и бутерброд. С колбасой. Или с сыром. Или все-таки с колбасой?..» Виноградов даже хотел обсудить эту важную проблему с водителем, но не успел — впереди показалось монументальное здание Главных ворот порта.

Субботнее дежурство — вещь сама по себе неприятная для любого сотрудника милиции, это аксиома. Но работа в выходной день дает и определенные преимущества. Не надрывается телефон, не вызывает по поводу и без повода руководство, можно быть уверенным, что в канцелярии тебе не отпишут какой-нибудь «входящий» с леденящим кровь сизым штампом «На контроле». Словом, в отличие от ребят из многострадального уголовного розыска оперативник из ОБХСС, как правило, получает возможность разгрести необъятную кучу разного рода бумаг — нужных, не очень нужных и совсем ненужных, но — обязательных.

И в этот раз старший оперуполномоченный Виноградов начал дежурство с просмотра толстой, истрепанной папки с циркулярами и распоряжениями, лежавшей на столе в комнате инструктажа суточного наряда. Порадовался. За прошедшие двадцать четыре часа бумаг почти не прибавилось — случай достаточно редкий в напряженной, щедрой на неожиданности оперативной обстановке большого портового города. Виноградов поднялся на второй этаж, прошагал по пустому, гулкому коридору мимо двух рядов опечатанных на выходные дверей и вошел к себе в кабинет.

Телефонные аппараты нетерпеливо и преданно ожидали команды любимого хозяина, и Виноградову показалось на мгновение, что они готовы радостно завилять кручеными шнурами. Он достал из сейфа внушительную стопку документов, щелкнул зажигалкой. Курение в кабинетах, наверное, единственное нарушение приказов министра, на которое смотрят сквозь пальцы.