Снова майор Виноградов - Страница 56

Остальное было делом техники. Свидетель сначала пытался вилять, но теперь с ним уже можно было работать.

— Где? — поинтересовался Виноградов, безропотно протягивая приятелю требуемую сумму и немного сверх того. — Помидорчиков возьми баночку.

— Как скажешь! — Квазимодыч скорее прихватил бы пива, но чужое мнение уважал. — Пойдем, заберешь в дежурке. Я его там зафиксировал, на всякий пожарный. Здоровый, черт…

Свидетель, мужчина действительно крупный, под стать доставившему его оперу, тоскливо сидел под плакатом, призывавшим крепить социалистическую еще законность. Чувствовалось, что левая, прикованная наручником к батарее, рука гражданина несколько занемела и он будет искренне благодарен всякому, кто хоть чуточку облегчит невесть за что свалившуюся на голову кару. Чем Владимир Александрович не преминул воспользоваться:

— Ты за что его так? Уволю, мерзавец!

— Виноват, товарищ подполковник… — вытянулся по швам коллега. — Но есть же приказ относительно соучастия в убийстве. Опять же — недонесение! Все равно же он свои восемь лет получит, так пусть сразу привыкает…

— Стыдно! Вам, костоломам, лишь бы сажать. А может, он сам к нам хотел прийти? Только не успел? И сейчас все чистосердечно сообщит, а?

— Как прикажете, товарищ подполковник.

Через минуту Виноградов уже уводил здоровяка по коридору под взглядами привычных ко всякой театральщине милиционеров дежурной части, а когда Квазимодыч вернулся, он уже дочитывал свидетелю записанные с его слов показания:

— «…находился в кафе-баре со своим приятелем Смирновым Юрием Альбертовичем, проживающим там-то и там-то, работающим вместе со мной в ТОО „Мир-9“ в должности исполнительного директора. Сидевший за соседним столиком гражданин, как я узнал позже в милиции, его фамилия Прохоров, и при необходимости я могу его опознать, появился через некоторое время после нас. Бармен принял от Прохорова заказ, принес ему что-то из еды и что-то из спиртного. При этом Прохоров положил имевшуюся при нем сумку, которую я описал выше и которая, на мой взгляд, очень похожа на ту, которая мне предъявлена оперуполномоченным Виноградовым, на пол рядом с собой. Через некоторое время к столику, за которым сидел Прохоров, подошел незнакомый мне мужчина, лет двадцати пяти — тридцати, одетый в темную кожаную куртку. Других примет я не запомнил, так как не обращал внимания и по причине алкогольного опьянения, так как мы со Смирновым употребляли спиртное приблизительно с часу дня.

Мужчина стоял ко мне спиной, загораживал Прохорова, поэтому я не видел, что между ними произошло, но почему-то обратил внимание на то, что мужчина отходит от столика Прохорова, неся на плече принадлежащую тому сумку. Проходя мимо нас, этот мужчина задел бедром моего приятеля Смирнова, и я придержал его за сумку, спросив в вежливой форме, хотя и с употреблением нецензурных выражений, зачем он это сделал, а также почему он хватает чужие вещи. Мужчина попытался вырваться, но я, чувствуя свою моральную правоту и полагая, что имею преимущество в весе и физической подготовке, принял меры к его задержанию, повторив вопросы в более резкой форме.

После этого кто-то ударил меня в область головного мозга, также я видел, что несколько лиц, бывших, очевидно, в сговоре с напавшим на меня мужчиной, избивают Смирнова. Нападавшие очень быстро скрылись, я услышал выстрелы и также совместно с моим приятелем покинул кафе-бар.

Прохорова я с момента начала конфликта не видел и о его убийстве узнал только из разговора с находящимся сейчас в больнице Смирновым, который является племянником работающего в кафе-баре швейцара. И сразу же сообщил все в милицию.

Дополнение. Я не уверен, что смогу опознать мужчину, который подходил к столику Прохорова. Никаких ножей или подобных предметов я у него в руках не видел».

— Да, это верно! — Свидетель взял авторучку, написал, что положено, и поставил росчерк. — Мне правда можно идти?

— Я же обещал.

— Спасибо… Но мне ничего не будет?

— Не волнуйтесь. Если Смирнов подтвердит, что все так и было на самом деле…

— Подтвердит! — горячо задышал здоровяк. — До свидания.

— Добрый вы человек, товарищ подполковник, — негромко, но так, чтобы слышал удаляющийся по коридору, отметил Квазимодыч. После этого прикрыл дверь: — Доставай стаканы! Скажешь, не заработал?

— Класс! — признал Владимир Александрович. — Мне самую малость… а то который уже день без передыху.

— Стабильность — признак мастерства! — парировал Квазимодыч.

Выпили. Закусили. Помолчали.

— А ты где с утра пропадал? — Виноградову даже пришлось в ведомости расписаться за приятеля, а неявка к окошечку кассы в день зарплаты была явно не в милицейском стиле. — Передали?

— Да, спасибо! — Они оба имели в виду квиточек и конверт с деньгами, оставленный Виноградовым в дежурке. — Все в порядке, забрал.

— Шеф сказал, что в распоряжении Главка?

— Да, только в шестом часу закончили. — Квазимодыч еще не успел расплескать впечатления, поэтому особо секретничать не стал. — Знаешь кого-нибудь в подотделе профилактики? Жуковича, Юрикова?

— Не помню.

— Они тебя знают! Жукович худой такой, курит все время.

— Так… что-то смутно.

— Короче, на моей «земле» притончик накололи. Участковый, сука, в доле, знал, но мне не докладывал. И по этой линии на связи никого не было — вообще не наша забота… Короче, захотели сначала прощупать, пошли я и Юриков. Оба такие идем, сунулись в парадную — здрасьте, Новый год! Квартира настежь, четверо стриженых девок вывозят, на субботник видимо, в баню…

Виноградов понимающе кивнул — на языке нового поколения, которое выбирает отнюдь не пепси, субботником называется бесплатное половое обслуживание проститутками отдыхающих бандитов.

— …Что делать? Те на нас вылупились, мы на них. Жукович не растерялся и ближнему: «Слушай, Слона не видел? Он не с Тайсоном?»

Владимир Александрович расхохотался — в каждой уважающей себя «бригаде» обязательно имеется свой «Слон» или «Тайсон», весом под два центнера и с огромными кулаками:

— А они?

— Пока сообразили, что к чему, я до двери проскочил, заклинил. А Жукович наших кликнул, с ОМОНом… Еле успели! — И сосед Виноградова непроизвольно дотронулся до изрядно, как обратил внимание Владимир Александрович, припухшей челюсти. — Крепкие бандюганы оказались, серьезные: у одного ствол, у второго ножик-«бабочка» китайский. И девки ничего себе — одну так я бы второй раз смог!

— А почему второй? — заинтересовался собеседник.

— Если бы первый дала! — заржал Квазимодыч. — Наливай.

Этот звероподобный оперативник, недавний сержант и хронический враг дисциплины, был, конечно, далек от книжного идеала борца с уголовщиной. Но истории подобные только что услышанной примиряли Виноградова с окружающей реальностью, данной ему в ощущениях.

Профессиональная специфика накладывает весьма явственный отпечаток на уровень культуры и социальную ориентированность сотрудников внутренних дел. Она проявляется в системе ценностей, манере одеваться, вести себя в обществе — и даже в языке! Речь не идет о блатной музыке, заполонившей Россию… Интересно, но Виноградову почти не пришлось слышать в милицейской среде такого выражения-паразита: «КАК БЫ»! Молниеносно, быстрее СПИДа, оно напрочь засорило речь так называемой околотворческой интеллигенции, перекинулось на технарей и банкиров, а оттуда поползло вширь и вглубь. По степени чужеродности и пошлости эта не к месту употребленная фигура сослагательного наклонения могла сравниться только со словом «волнительный».

Впрочем, вероятнее всего, в Виноградове огрызались еще не до конца истребленные гены пяти поколений провинциальных учителей-славистов…

— Спасибо, Квазимодыч!

— Не за что! — Он действительно считал, что теперь коллега с ним в расчете.

По утрам Владимир Александрович делал зарядку. Не всегда, но периодически. И периодичность эта зависела от целого ряда факторов, перечислять которые нет необходимости — их прекрасно знает каждый мужчина в возрасте от тридцати до сорока, не чуждый пороков и незначительных слабостей.