Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера - Страница 15

Мне действительно понравился Тим. У него был лаконичный слог и находчивость, которую я не встречал ни в ком до него. Я познакомил его с школьными друзьями, и они тоже были очарованы им. Особенно геи. В конце концов я рассказал ему в общих чертах об идее Десмонда Элиота с мюзиклом о докторе Барнардо и сыграл ему пару мелодий. Казалось, Тим заинтересовался. Все, что у меня было – сырой конспект сюжета, который я набросал за неимением ничего лучшего, но хоть что-то. Одна мелодия предназначалась двум юным влюбленным кокни, чья сюжетная линия была второстепенной. Вторая была для аукциона в песне. В ней доктор Барнардо после нескольких забавных лотов перебивает все ставки и покупает Edinburgh Castle Gin Palace в лондонском эпицентре нищеты, на Майл-Энд-роуд. Здание он впоследствии превратит в благотворительный центр. Такое вот шоу.

Несколько дней спустя Тим показал мне две песни. Одна была для аукциона, он назвал ее «Going, Going, Gone!». И первым лотом в ней был попугай. Первый куплет моего будущего компаньона звучал так:

Ну как я мог не улыбнуться? И по сей день только Райсу может прийти в голову вещь, подобная «попугаю, здоровому во всех отношениях». Причудливость и простота слога сразу же покорили меня. Мы сочинили главную сюжетную песню, которая предваряла диалог и отличалась от наших трех самых известных шоу. Песню, предназначавшуюся для второстепенной любовной линии, Тим назвал «Love Is Here». Вот ее первый куплет:

Однако Десмонд Эллиотт был не очень доволен, когда я сообщил ему, что Тим будет работать со мной над «Такими, как мы». Он считал, что «тот самый» поп-сочинитель должен заниматься «той самой» поп-лирикой. Но все изменилось, когда я сыграл ему наши песни. И очень скоро Тим тоже попал под крыло Десмонда Эллиотта и его Arlington Books.

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ЭТО, у нас по-прежнему не было даже намека на сценарий от Лесли Томаса. Тим предложил пару вариантов песен, и мы начали работу. Десмонд, тем временем, нашел для нас «продюсера», который на самом деле тоже был книжным издателем, – Эрнеста Хехта из Souvenir Press. Эрнест был ребенком, который попал в Великобританию из нацистской Германии во время операции «Киндертранспорт». Однажды он сказал мне, что главная обязанность издателя перед автором – оставаться платежеспособным. Когда-то он баловался театром, в 1967 году явил миру комика Брайана Рикса в фильме «Uproar in the House». Какими именно знаниями он обладал для продюсирования мюзикла в 1965 году, остается загадкой. Но все это было задумкой Десмонда, так что ему было решать.

Тем временем я нашел музыкального издателям. Во время своих школьных прогулов я встречался с ребятами из Southern Music, американской музыкальной компании с большим портфолио и очень активным лондонским офисом. Вскоре я оказался под опекой генерального директора, парня по имени Боб Кингстон. Боб впоследствии дал мне один из важнейших в моей карьере советов, благодаря которому довольно много людей добились значительного состояния. Он отметил, что я был довольно странным семнадцатилетним подростком с непонятным пристрастием к музыкальному театру – белая ворона среди сверстников, – и что я могу запросто заражать окружающих этим своим увлечением. Так что он заключил с Десмондом сделку на издание мюзикла «Такие, как мы».

Боб был полон энтузиазма относительно нашей зарождающейся постановки, но считал, что нам не хватает убийственной баллады. Он постоянно говорил о новой песне вроде «As Long as He Needs Me». В результате появилась комбинация мелодий (все три с длинными нотами), напоминающая бит упомянутого выше мега хита Лайонела Барта. Доказательством того, что неразумно создавать песни по готовой формуле, служит «How Am I to Know», которая появилась в записи «Таких, как мы» на Сидмонтонском Фестивале много лет спустя. Думаю, ее взяли, потому что мы с Тимом посчитали это лучшей попыткой подражания классике Барта. Но песня была смещена другим потенциальным хитом – «A Man on His Own». И знаете, что? Основой мелодии была «Make Believe Love» (песня, с которой я провалил свою попытку стать поэтом). Боб сказал, что у нас есть взрывной хит, и работа над музыкальным сопровождением была закончена.

Демо-запись была сделана с басом, ударными и очень дряхлым пианистом при участии нескольких сессионных музыкантов и нас с Тимом, исполняющих недостающие партии. Наш доисторический пианист играл только в одном стиле – страйде. Даже баллады в его исполнении походили на кантри. А наш звукорежиссер был, по всей видимости, в полном восторге от новой эхо-машины. Так что демка была далека от нормального звучания. Казалось, что ее записывали глубокой ночью на Пенсильванском вокзале. Тем не менее теперь. Теперь я мог убаюкивать своих друзей первой собственной пластинкой. Безусловно Вест-Энд уже замаячил на горизонте.

Лето 1965 года не было целиком поглощено «Такими, как мы». Вместе с школьными друзьями я путешествовал по Италии и много времени проводил у Ви и Джорджем. Именно тогда я как следует познакомился с другом Ви – кинорежиссером Ронни Нимом. Ронни только что снял Джуди Гарленд в фильме «Я могла бы продолжать петь». Точно так же называлась и главная песня. У нее были не очень удачные слова: «till the cows come home» («после дождичка в четверг» или, буквально, «пока коровы не вернутся домой»). В результате чего в передаче «That Was The Week That Was» показали пародию, в которой исполнительницу атакует стадо диких коров. У меня хватило наглости сыграть Ронни композицию, которую я хотел послать ему во время съемок фильма, но был остановлен Ви. Он сказал, что она звучит немного «академично». Впоследствии она превратилась в песню «I Don’t Know How to Love Him».

Ронни работал оператором у Дэвида Лина на таких классических фильмах как «Большие Надежды». Я был в восторге, когда он рассказал мне, как во время одной из сцен фильма «Я могла бы продолжать петь» Джуди Гарленд без предупреждения отклонилась от сценария и выдала невероятно эмоциональный личный монолог. Ронни испугался, что оператор перестанет снимать этот непредвиденный шедевр, поэтому сам встал на его место. Он взял крупный план, а потом постепенно стал отдалятся, дав Гарленд знак, чтобы она продолжала монолог, глядя прямо в отдаляющийся объектив. Он снял фирменный эпизод Гарленд в достаточно проходном фильме.

Тем же летом я познакомился с родителями Тима. Я только что провалил экзамен по вождению, так что Тим был за рулем родительского довоенного «Остина». Мы ехали в их перестроенный фермерский дом неподалеку от Хэтфилда, примерно в 20 милях к северу от Лондона. Джоан и Хью были очень милыми и задавали мне множество вопросов о моей семье и планах на будущее. Они спрашивали об Оксфорде и я, возможно ошибочно, подумал, что они специально так интересовались университетом в присутствии Тима. Я, конечно же, не рассказал им о роли кота в моих академических успехах.

Есть песни, о которых вы живо помните, когда и где первый раз услышали. Песню Ричарда Роджерса «Something Good» я впервые услышал дома у Джона Гудбоди, одноклассника с говорящей фамилией[7] – он был чемпионом Великобритании по тяжелой атлетике среди юниоров, не самое очевидное достижение для вестминстерского подопечного. Тогда Джон был стажером, но со временем сделал карьеру в газете и стал авторитетным спортивным обозревателем в London Times. Он разделял мою любовь к дуэту The Everly Brothers, и именно в доме его родителей на севере Лондона я появился одним субботним вечером с только что купленной, нераспечатанной пластинкой с песнями из фильма «Звуки музыки». Друзья Джона были немного старше меня, но намного циничнее. Так что они разделяли мнение New York Times, что «Звуки музыки» – «романтическая бессмыслица и сентиментализм».