Снежный плен (СИ) - Страница 16

Билл сидел и смотрел на куртку, которая лежала на пледе, где парни провели последние ночи. И мозгом он понимал, что нужно надеть куртку, нужно развести костер, согреться... но не мог. Перед глазами стояла ужасная картина гибели Тома. Пришло время признаться себе в том, что Трюмпер стал для него той спасительной тросточкой, которая хоть как-то заставляла его бороться за свою жизнь. А сейчас? Сейчас он винил себя во всем. Это он начал разговор о самостоятельном спасении... это поэтому Том придумал осматривать прилегающие к их берлоге территории. И Каулитц должен был настоять, должен был пойти с Томом.

Билл не знал, сколько он сидел вот так, глядя на погасший костер и куртку. Он уже не чувствовал холода, потому что для этого нужно чувствовать собственное тело, чего он уже не мог. Он не моргающими глазами осматривал когда-то теплое ложе, вспоминая трепетные прикосновения Трюмпера, и ловил себя на мысли, что готов отдать все за глупого одноклассника. Его начало клонить в сон. Билл знал, что если уснет, то все закончится. Поэтому и не сопротивлялся непрошеной усталости и желанию отдаться в царство Морфея.

Но не тут-то было. Если Трюмпер обещал сжечь Билла за потухший костер, то он сдержал обещание. Обещал накормить Билла на силу орео – накормил. И если Том обещал, что он вернется, то он вернется!

Билл только что провалился в приятный, напольный желанным теплом сон, как чей-то громкий голос, вкупе с сильными руками, начал нагло вытаскивать его из сонного забытья.

- КАУЛИТЦ!!!- Непонятно откуда взявшийся Том, трепал спящего юношу за плечи, одновременно пытаясь снять с себя промокшую от снега куртку.- Придурок! Очнись! Очнись же ты!- Он бросился к костру, доставая из рюкзака зажигалку и теплое одеяло.- БИЛЛ!- Не переставал звать одноклассника. Он знал, главное – не подаваться панике. И огонь загорелся достаточно быстро. Том сбросил с плеч куртку и прижал к себе тонкое тело, усаживаясь у костра, заворачиваясь вместе с ним в теплое, пуховое одеяло.

-Билли...- Том водил кончиком носа по холодной щеке,- Билли, прости.- Пульс у парня был – Том проверил. Значит нужно было просто согреть этого придурка, чем сейчас Том и занимался, осторожно укачивая того на своих руках.

Bill ©

И я слышу его мерное дыхание. Даже чувствую его тепло. Наверно я умер. И теперь он снова рядом. От этого становится больно. Неужели, даже тут, в потустороннем мире, мы будем чувствовать боль?

Не важно.

Я столько лет боялся делать то, чего хотелось больше всего на свете. И теперь, когда я потерял право на жизнь, я вдруг осознаю, КАК глупо себя вел. Все эти оскорбление меня и моих родителей... почему я не затыкал этим уродам рот? Почему боялся показать свою силу? Прав был Том, меня пинали все только потому, что знали - не дам сдачи и сопротивляться не буду.

- Каулитц... ты такой придурок... я тебя ненавижу...

Даже тут он не способен любить меня.

- ...что ты за безмозглое существо такое...

Точно безмозглое. Я ведь отпустил тебя...

- Я же пообещал, что вернусь.

И я верил. Том... Том... чувствую уже почти забытое тепло. И запах родного теперь уже человека. Разве духи могут чувствовать все это? И почему так темно? И как найти Тома? Он близко – чувствую. Но не могу увидеть его кофейные глаза. А увидел бы, сказал ему, что он был прав. Я трус и я жалок. Но я бы больше не был таким. Я бы перестал бояться... я бы отстоял свое право на жизнь...

- Каулитц...- его голос. Я чувствую ком в горле. И снова чувствую противоречие: если я умер, когда уснул в холоде, то почему я еще чувствую себя человеком? Почему снова чувствую его полные губы на своей щеке...

- Трюмпер...- я даже говорить могу. Объятия становятся крепче. Его сильные руки с новой силой стискивают мое тело.

- Каулитц, я ненавижу тебя...- его тихий, теплый и родной голос,-... ты такой проблемный! Ты портишь жизнь всем...- будто в «подтверждение» своих слов, его пальцы ласкают кожу моей головы. Почему я до сих пор все это чувствую.

- Я умер...

Tom ©

- Ты придурок...- Трясу его за плечи до тех пор, пока он не открывает глаза. А когда на меня наконец-таки смотрят золотые плошки, я довольно грубо выдаю:- Каулитц, ты такой придурок! Ты просто невыносимый эгоист! Какого хрена ты тут делал? Что трудно было куртку надеть и в костре огонь поддерживать? Ты уже не первый раз так «умираешь». И если бы не я...- осекаюсь.

- Том?- Его глаза увлажняются, а в мою руку и бок вдруг цепляются его руки.- Ты жив?

- Жив! И ты... благо, что я вовремя вернулся.

- Вернулся...- он чуть улыбается.- Я думал, что ты...- он начинается захлебываться в слезах.- Я думал... там волки... метель... а тебя нет. Ты не вернулся... и ночь. И я искал. Я звал. Я так испугался... я не хотел... я охрип. И было так холодно. И я не мог больше тебя звать. Ты не отзывался... я вернулся... я... Том... я...

- Тшшш...- прижимаю палец к его приоткрытым губам,- все хорошо. Я тут... эй,- глажу его по щеке,- Билл, все хорошо. Я дошел до дороги, я нашел небольшой домик. И я провел эту ночь там. А завтра на рассвете мы оба туда пойдем. Тут незачем оставаться. Переждем там метели... там тепло, там в погребе есть овощи: картошка, лук, морковка. Там есть и компоты в банках. Билл, мы уйдем туда... мы теперь обязательно спасемся...

Он осторожно касается моего лица, последние слезы ползут по его щекам. Почему я раньше не замечал того, насколько он хрупкий и ранимый. Почему я не понимал, что это все не жалость к нему... это другое. Я не жалел его, я просто видел его ранимость и беззащитность, но принимал это за жалость. Он так красив...

- Ты прав...- его тихий голос,- я никогда не защищался. Но я буду...

- Билли, я...- я так спешил к тебе... для этого... не проговариваю, но совершаю...

Осторожно цепляюсь губами за его нижнюю губу. Потому что хотел так. Даже теперь, зная, что шансы на спасение возросли. Я легко провожу по теплой губке язычком, одновременно сжимая ее, пробуя ее упругость собственными губами. Билл огромными глазами смотрит на меня... будто спрашивает: «что ты делаешь?!». А я не знаю. Я так хочу...