Снежинка для бандита (СИ) - Страница 6

В это время раздается стук в дверь.

Я не реагирую на него. Пусть меня кто-нибудь убьет уже. Я все равно после такого не смогу быть нормальной.

-Барс, открывай. Там Сивый звонит. Нам всем пи**ец из-за тебя.

Демид идет к двери как есть голышом. Распахивает ее и рычит:

-Чё надо?

На пороге тот громила, что отвозил меня к папе.

-Поехали, говорю! Совсем ума лишился? Там Сивый рвет и мечет.

Демид не впечатляется ни перепуганным голосом громилы, ни упоминанием Сивого.

-Чего истеришь? Щас лапулю одену и поедем.

-Барс! Девчонку велели оставить здесь.

-С чего вдруг? Я её с собой заберу. И с Сивым разберусь.

Я не успеваю испугаться из-за услышанного.

Громила бьет Демида в челюсть, тот отлетает к стене, а потом снова бьет его кулаком по голове. Тот съезжает по стенке вниз.

Но я не чувствую даже радости. Ничего не чувствую. Продолжаю лежать на полу. Голая.

Мужчина наклоняется надо мной и спрашивает:

-Живая?

Я молчу. Он накрывает меня сверху одеялом. В номер заходят еще двое мужчин.

Громила командует:

-Тащите его в тачку.

-Прям так?

-Бля! Барс - сука! Чтоб тебя!

Он приносит из ванной халат. Они кое-как натягивают вещь на Демида и утаскивают его из номера.

На выходе один из мужчин спрашивает у громилы:

-А девчонка?

-Сивый велел не трогать. Её щас отец заберет.

Он в спешке собирает вещи по номеру. И уходит.

А я остаюсь лежать на холодном полу, похороненная под обломками своих розовых замков. И не чувствую ничего. Даже радости от того, что сюда едет папа.

Демид

Ноги, обутые в берцы, мельтешат перед лицом. Хотя один глаз заплыл, вторым хорошо вижу, как одна из них со всего маху впечатывается мне в бочину. Захлебываюсь судорожным кашлем, переворачиваюсь на спину. Еще чуть, и мне придется удалять селезенку. Хотя, скорее всего живым из этого подвала я не выйду. В моем мире репутация - это такая же важная часть игры, как и в бизнесе. Даже важнее. А я испортил не свою. Уважаемого человека. Я Сивого понимаю. Если бы какой-нибудь сопляк выкинул то же, что и я, я бы велел его закопать живьем. Так что к нему у меня претензий нет. Сам дурак. Вот сдалась мне эта дырка? Срубил бабла, вернулся в Москву и е*и, кого хочешь. Потом вспоминаю, как классно было внутри тугого девичьего тела и, б*я, таких до нее не встречал. Может быть, я бы и сдержался, если бы не пара колес, после которых море мне стало по колено. Но не факт.

Не знаю, сколько времени меня бьют. И парней, которые используют меня как боксерскую грушу, тоже не знаю. Это и к лучшему. Потом, если бы выжил, я бы такого никому из знакомых не спустил. Да и этих я тоже найду. И грохну. Шрэк еще сука, меня сдал. Привез прямо в руки к Сивому. Хотя я бы и сам пришел. Против него мне переть еще рано. Но наступит и такое время, когда я смогу.

Если наступит.

Переворачиваюсь снова на бок и закрываюсь, потому что в этом положении я менее уязвим.

И думаю, когда меня в крайний, раз так лупили. Пожалуй, это было в детдоме. Еще до того, как я научился рвать глотки зубами, чтобы выжить.

Ожидаю следующего удара. Боль можно вытерпеть. Она проходит, как и всё остальное.

Вдруг раздается знакомый голос:

-Хватит пока.

Сивый! Пришел-таки сам. Значит, что-то надо. Значит, сейчас не убьют.

-Что ж ты, Демидушка, меня, старика, позоришь? Или ты не знаешь, как с насильниками принято поступать? Думаешь, из-за твоих заслуг не прикажу тебя опустить?

Тут главное не пасовать.

-Да ты, чё? Дядь Тём! Какой насильничал?! У нас с ней все добровольно было. Я как ее увидел, так сразу влюбился. Веришь?

И я улыбаюсь разбитыми в кровь губами. Жуткое зрелище, потому что лицо у меня все тоже залито кровью. Ах, Лера, Лера, как дорого ты мне досталась. Но ничего. Я ее обязательно себе заберу. Только Сивого немного утихомирю.

В эту же секунду моего лба касается холодное дуло пистолета.

-Пи**ишь ты, как дышишь, Барс. Что мне должно помешать вышибить тебе мозги?

И он передергивает затвор. Ему остается только нажать на спусковой крючок.

Лера

Не знаю, сколько прошло времени, но вот дверь в номер снова открывается.

-Лера! - слышу голос папы.

-Папочка! - зову его.

Медленно приподнимаюсь с пола и сталкиваюсь взглядом с отцом. На его лице - ужас. Я придерживаю на себе одеяло. Мне очень стыдно. Постель не успели перестелить и на ней отчетливо видны кровавые пятна.

-Папочка! - всхлипываю я, - Нужно вызвать полицию.

Он пришел. И теперь все будет хорошо. Я справлюсь. Не сразу замечаю, как выражение его лица меняется.

-Какую полицию? Чтобы все кому не лень говорили, что моя дочь - шлюха? Что они тут с тобой делали?

-Папочка! Я же не виновата! - сильнее прижимаю к себе одеяло.

Что он такое говорит? Он же мой отец! Чудовище, которое со мной это все сотворило, нужно найти и посадить.

-Так как с тобой обращаются только с проститутками! - орет отец.

А у меня все внутри замирает от его слов.

Он продолжает орать:

-Значит, ты сама дала повод! Я - то думал, что вырастил порядочную девушку, а ты... Эх!

Его презрительный взгляд режет меня без ножа. Я, глупая, думала, что больнее уже не будет.

-Собирайся! - резко бросает он мне.

Он прекрасно видит, в каком я состоянии, но даже не делает попытки мне помочь. Я кутаюсь в одеяло, подбираю спортивки и разорванную майку. С вещами иду в ванную, меня слегка шатает. Там я одеваю брюки, которые мне дал Демид, и завязываю кое-как на себе футболку. Потом выхожу, подбираю с пола шубу и сапоги. Едва не падаю от того, что кружится голова. Сажусь на кровать и обуваюсь. Сапоги на тонкой шпильке, как я в них пойду, не знаю.

Папа все это время стоит у входа в номер. У меня не возникает даже мысли спорить с ним и настаивать, чтобы он вызвал полицию. Ведь в номере полно доказательств. Я думаю, что он делает так, как лучше для меня. Я не знаю, как смогла бы рассказывать чужим людям о том, что со мной делал этот скот.

Меня штормит, и только тогда папа поддерживает меня под локоть. Но у меня такое чувство, что он в любой момент отдернет руку, да еще и брезгливо вытрет ее салфеткой. Я больше не его принцесса. Я чья-то подстилка.

-Надень капюшон и надвинь его на лицо. Не хочу, чтобы ты на камерах светилась. И так теперь позора не оберешься.

Он доводит меня до машины и заталкивает на заднее сиденье. Он приехал один.

Мы доезжаем до дома в тягостном молчании. А все должно было быть не так. Почему он не хочет за меня вступиться? У него же есть знакомые, деньги. Он может, если захочет. Не хочет?

Он заводит меня в дом. Мы идем в кабинет. Мама видит меня и бросается ко мне с воплем:

-Лерочка!

Но он останавливает ее коротким движением руки:

-Погоди ты, курица.

Она тихо семенит за нами.

В кабинете я без сил опускаюсь в кресло. Мне бы лечь, отдохнуть. Да и к врачу, наверное, надо.

Но первое, что папа спрашивает:

-Как ты попала к Власову?

Я и не подумала о том, чтобы солгать, как-то обелить себя.

Тихо шепчу:

-Я сама к нему пришла.

Допрос продолжается. Без всякого сочувствия.

-В чем ты была одета?

-В нижнем белье и шубе, - ответ звучит еще тише.

-Ах, ты, б***ь! - вскрикивает он и замахивается, чтобы ударить.

Но у него на руке виснет мать:

-Не надо, Илюша! Она и так едва живая.

Но он стряхивает ее с руки, делает шаг ко мне и хватает меня за подбородок, поворачивает мое лицо к себе то одной стороной, то другой и спрашивает зло:

-Почему на лице следы от пальцев? Ты у кого-то из этих в рот брала?

Я краснею от его слов, а он отпихивает меня за лицо от себя. И правда берет салфетку, а потом вытирает руку, которой до меня дотрагивался.

Я все же решаюсь заговорить:

-Папочка, меня изнасиловали. Я не хотела...

Его взгляд я запомнила на всю жизнь.

-Я ж любил тебя...