Снегурочка. Ты моя! - Страница 3
Она картинно заломила руки, а я молча смотрела на нее. Не верю… Как говорил Станиславский. Я не верила ни в одно ее слово.
В палату зашел Верестов и с ненавистью уставился на нее.
– Мария Анатольевна, я прошу прощения, мне надо пойти с Соней в перевязочную! В палате я вас оставить не могу!
– Конечно, конечно! – засуетилась Мария Анатольевна поднимаясь со стула. – Соня! Девочка моя! Прости меня, если сможешь! Прости!
По ее умело накрашенному лицу красивыми каплями текли хрустальные слезы, а я в ужасе отошла от нее. Ненависть вот что я читала в ее глазах. Ненависть к себе и больше ничего. Ничего. Ненависть. Страшное чувство очень страшное.
****
Мне было так плохо. Я сидела на стуле, а Верестов перебинтовывал мне лицо. Я видела, как дрожат его руки. Видела, как он сам старается на меня не смотреть. Да и на кого там было смотреть. От меня прежней не осталось ничего.
– Соня прости! Ничего у этой дамы не бери, лучше все выкини! Я тебе все что надо принесу! А от нее ничего не надо, даже не думай ни пирожные ни фрукты ничего брать!
Я с благодарностью посмотрела на Верестова. Столько лет работаем вместе, не ожидала что он относится ко мне с такой теплотой, конечно дружили, но я все больше и больше вижу его отношение, как он даже не смотрит на меня. Во всяком случае старается.
– Жемчугов талант, он Бог в своей сфере!
Я вздыхаю. В том что Жемчугов талант и Бог никто не сомневается, но теперь я точно не смогу обратится к пластическому хирургу такого уровня.
– У меня нет таких денег, ты знаешь! Там речь о миллионах, а Громов следак почему то ни на моей стороне!
Верестов сильнее сжимает бинт на моем лице.
– Поговори с нашим начмедом, он лично знает Жемчугова, он хороший мужик, Соня не смей падать духом. Слышишь не смей! А что касается Громова то что то мне подсказывает он ничего не сделает!
Я закрываю глаза. По щекам текут предательские слезы. Не смей падать духом, а походу я падаю только сильнее и сильнее. Мне страшно. Очень страшно.
ГЛАВА 5
– Кошмар! Еще одна девчонка пропала! Красивая такая! Мама наша новая медсестра! Они недавно переехали со Смоленска, Люда убивается!
Любочка ставит мне капельницу, а я мрачно смотрю в потолок. Леон поехал в опеку и ПДН по поводу Юли.
Я даже поверить не могу что это происходит с моей семьей. Мама просто не переживет если Юльку заберут, она так сильно ее любит. Я и Юля все что у нее осталось ее дочери. Мои девочки, как мама все время нас называет и она все что у нас есть, такой близкий родной человек. Моя мама Валерия Андреевна, сколько она пережила.
– София Александровна ну вы, как? Вам хоть полегче?
Я наконец со своих мыслей возвращаюсь к Любочке.
– Вон Людмиле еще хуже чем вам, единственная дочка комсомолка, красавица пропала! Лика!
– Любовь Ивановна вас на посту кажется ждут!
Я глаза поднимаю. Наш начмед Константин старается не смотреть на меня. Нервно топчется на месте, переминаясь с ноги на ногу.
– Простите Константин Владимирович! Уже бегу! Капельницу вот Софии Александровне нашей любимой ставила!
– Вы уже вижу давно ее поставили, просто любите помолоть языком! Я сегодня добрый, Любовь Ивановна, но вы испытываете мое терпение и это уже очень серьезно!
Прошу заметить у меня в день на вас пачки жалоб!
Любочка став меньше ростом спешно ретировалась из палаты. Мы остались вдвоем с Константином. Частый гость в нашем доме, красавец, балагур, бабник. Вдвоем с Ренатом они представляли ядерную смесь, я никогда не ревновала Рената потому что не любила его, а вот Полина жена Кости аж в лице менялась когда женщины заглядывались на ее начмеда красавца мужа.
– Ты как?
Костя опустил глаза. Наверное, ему передо мной было неудобно, а может знал больше чем надо.
– Как я могу быть? В херовом, но порядке! – мрачно пошутила я включив все свое чувство юмора.
Костя вышел вперед.
– Я с Жемчуговым поговорю, хороший мужик…Я на Костюшко в другую больницу перевожусь на должность главного врача! Сама понимаешь тут другое руководство будет…
– Понимаю! Марат постарался?
Костя отвернулся, судя по тому какие желваки заходили по его красивому лицу и без слов было все понятно. Папа лучшего друга.
– Хорошо что ты в Германию не переезжаешь! – парировала я.
Костя вздохнул.
– Мне очень жаль что произошло, но прости Сонь я что смогу я для тебя сделаю, дальше вы сами! Царев безумно тебя любит, во всяком случае любил, я много лет вас знаю! Это, как нужно было его довести чтобы он схватился за кислоту, хотя что то мне подсказывает что…
– Что, что? Что это я сама себя облила?
– Нет, но точно ни Ренат! Может у тебя еще любовники были! Марина подтвердила, что отца в это время не было дома! Прости, но я верю девочке! Как будет что известно про Жемчугова дам тебе знать!
Костя так быстро выходит из палаты, а у меня сердце бешено бьется. Что? У меня еще любовники были?
****
– София Александровна вы, как себя чувствуете?
Я поднимаю глаза. Как мне не хочется его видеть. Эти холодные красивые, но такие высокомерные глаза. Дмитрий Денисович Громов, а когда то мой друг, друг которому я все рассказывала, делилась. Рассказывала, как люблю Леона и, как он мне дорог. А он слушал меня. Слушал мои мысли, истории, а потом…Потом один страшный момент все перечеркнул. Я не хотела его вспоминать. Больше всего хотела зарыть этот момент в сундук с тайнами. Не вспоминать ее.
Эту тайну. Свою страшную тайну.
– Спасибо, Дмитрий Денисович! Вашими молитвами!
Громов сел на стул и пристально смотрел на меня. Я отвернулась, внутри все сжималось. Разговаривать не хотелось.
– София Александровна давайте побеседуем без Леона, а то он переживает так что я вас обижу! Хотя вас уже по жизни обидели !
– Как и вас что вы такой злой! Простите, Дмитрий Денисович мы либо переходим ближе к делу либо прошу покинуть мою палату, я устала, очень хочу спать и плохо себя чувствую!
– Ну что вы, я не займу много вашего времени, всего лишь уточню, София Александровна давно у вас проблемы с алкоголем начались? Ваша соседка утверждает, что вы неоднократно с ночной смены возвращались подшофе!
У меня потемнело в глазах.
– Я не пью, а если выпиваю очень редко, знаете ли одна ситуация у меня много лет назад повлияла когда лучший друг напоил!
Красивое лицо Грома толь поменялось, темные глаза с золотистыми крапинками потемнели, становясь почти черными. В этот момент дверь палаты распахнулась и в нее вошла худенькая тоненькая Алиса, наша медсестра. Самая красивая из наших медсестер, одни черные длинные волосы чего стоили. На секунду я растерялась, мне почему то стало так ни по себе. Взгляд Громова стал диким жестким, он так рассматривал Алису что внутри все сжалось. Какое-то нехорошее предчувствие сжало мое сердце.
– Простите, Константин Владимирович велел вам срочно поставить глюкозу, у вас начинается анемия! Я, наверное, не вовремя!
– Ну что вы, ангел мой, конечно ставьте, это я не вовремя, у Софии Александровны лечение, а я тут отвлекаю ее! Майор Громов к вашим услугам, красавица!
Он так рассматривает ее, а мне внезапно так не хорошо становится. Страшно, как много лет назад в его присутствии.
– Мне сказали ты здесь, Дима ты мне очень нужен! Давай выйдем поговорим!
Знакомый такой родной до боли голос Леона заставляет меня всю затрепетать, а он заходит в палату и тут же склоняется ко мне.
– Как ты любимая? Я скучал!
В этот момент я ловлю на себе взгляд Громова, как и взгляд матери Царева полный ненависти.
–Дима давай выйдем это срочно! – голос Леона тут же меняется.
Громов встает продолжая смотреть на меня.
– Мы еще вернемся к этому разговору, София Александровна! Выздоравливайте! Берегите себя! Вы молодец!
Он выходит вместе с Рождественским из палаты, а Алиса зябкое ежится.
– Какой неприятный мужчина, так на меня смотрел!