Снегурочка. Ты моя! - Страница 2
Я закрываю глаза. Неужели Марина тоже думает что я хотела жизнь самоубийством покончить… Что я могла девочку свою оставить… Дочь…
– Марина сказала что видела, как ты кислоту на себя вылила! Рената там не было!
У меня сильнее потемнело в глазах. Что? Это Марина сказала? Моя дочь? Моя девочка? Я не хочу в это верить. Не верю и верить не хочу. Не верю…
****
– Почему я не имею право присутствовать при допросе?
Глаза Рождественского метали молнии. Было заметно что он в ярости, еще в какой ярости. Он был зол до непредела.
Громов мрачно смотрел на друга.
– Леон ты заинтересованное лицо, ты звание майора получил, так шел к этому ни без участия Алисы, она всегда с тобой была, помогла! Завтраки, командировки! Всегда рядом! Твоя девочка! Ты не рассказывал этой мерзкой женщине с какого запоя мы тебя вытаскивали двенадцать лет назад, как ты повеситься хотел, а Алиса именно Алиса вытаскивала тебя с петли! Забыл? Прекрасно! Все забыли!
Глаза Громова прищурились, а Рождественский сжал кулаки. Только этого еще не хватало чтобы они подрались у меня в палате.
– Прекратите оба! – я встала с кровати держась за стенку.
Всю трясло и по телу разливалась боль, лицо горело, но я держалась. София, ты должна быть сильная, ты сама так решила, сама выбрала для себя этот путь.
– Леон, любимый иди! Раз ты заинтересованное лицо! Мы с Дмитрием Денисовичем сами поговорим! Двенадцать лет прошло если не больше, а Дмитрий Денисович так Алису и не забыл! Тата и тогда еще чувства к ней видела!
Громов покраснел, потом резко побледнел. На него было невыносимо смотреть. Глаза такие холодные суровые стали, а он держал себя в руках, во всяком случае держался.
– Одно неверное слово Дима и ты меня знаешь! Я тебе обещаю! Несмотря на то что мы друзья! Не трогай ее!
Рождественский меня к себе прижал за плечи и поцеловав вышел из палаты. Мы с Громовым остались вдвоем.
Он прищурившись нагло сел на стул и ногу на ногу закинул. Диктофон положил на стол. Он не менялся. Всегда меня не любил и я ни просто это замечала, я это знала. Хорошо знала. Каждой своей клеточкой тела его презрительный взгляд чувствовала. Ненависть его. На подсознательном уровне.
– Что ты несешь, София Александровна про Алису! У нас с Татой трое детей! Я знаете ли не привык к изменам! Всякая измена это выбор и плохой выбор, София Александровна! За этот выбор порой плата жестокая еще какая! Кислотой лицо облить!
Я молчала. Какой же подонок. А когда-то я его другом считала и с Таткой дружила.
– Ты изменял ей постоянно ни пропуская ни одной юбки и все мы это знали! – отрезала я. – Сарказм в этом случае неуместен, Царев будет наказан несмотря на то что его отец или он заплатили тебе!
Глаза Громова зажглись нехорошим огнем. Очень не хорошим и я понимала что попала в точку.
– Ты бы закрыла свой рот София Александровна! Проблем у тебя слишком много! Папаша твой самогонкой торгует, знаешь что это статья!
– Ты смотрю майор только и можешь что пенсионеров да детей гонять, на больше духа не хватает!
Громов резко встал.
– Жаль тебя, Жемчужный тебя не соберет, Леону ты скоро надоешь, с таким чудовищем в постель ложится поверь не каждый захочет! Твое время вышло, Снегурочка!
Он выходит из моей палаты, а я сижу и обхватываю ноги руками. Я не могу понять за что…За что такая ненависть, что я сделала Громову, что его столько лет назад не выбрала, неужели он до сих пор помнил, как меня девчонку школьницу руками за горло сжимал… Страшно было до ужаса страшно…
****
– Малышка моя, девочка! Что он тебе сказал?
Леон в глаза мне смотрел так пристально участливо, а я головой покачала.
– Я не знаю, может из-за той истории, помнишь много лет назад!
Рождественский обнял меня, а я в его объятьях успокаивалась, мне легче становилось. Я с любимым мужчиной, я рядом с ним, он любит меня…
– Ты вправе отказаться от Громова, я поговорю!
Я вздрогнула. До сих пор глаза Громова вспоминала. Сколько ненависти.
– Я Царева из под земли достану, плевать мне на отца его!
Рождественский еще крепче меня в руках своих сильных сжимает, так смотрит на меня. Как я его люблю. Столько лет прошло. Любовь никуда не ушла, она только крепче стала. Сильнее.
– У него баба есть в нашей структуре, я имею ввиду Царева!
– Я знаю, Серафима! Летом на дачу приезжала, искала его! Умоляла что ей ничего не надо, сама ему все даст лишь бы жил и спал с ней!
Рождественский усмехнулся.
– Совсем с ума сойти какой он! Нарасхват!
Она дочь подполковника, серьезного человека Королева! Он министр! Оторва такая! Помогает ему, да и папаша его, но я ни перед чем не остановлюсь, если ты думаешь что я просто так это все оставлю, ты ошибаешься!
С такой страстью, преданностью смотрит, а я голову на плечо ему кладу.
– Они Маринку заставляют говорить, то чего не было, разве смеют ее допрашивать! Леон мне страшно! Ренат мразью редкостной всегда был, всегда! Я его ненавижу!
Леон губами моих губ коснулся.
– Я люблю тебя! Я тебя защищу! Я хочу чтобы ты знала это! Соня! Девочка моя! Моя девочка!
Он заключает меня в свои объятья, а я сглатываю нервно. Ни так все радужно, как кажется и я сама это понимаю. Страх потерять родных и его становится все сильнее. Я знаю кто такие люди Царевы, слишком хорошо знаю…
ГЛАВА 4
Аня аккуратно ножницами срезала бинты. Верестов стоял рядом и мрачно смотрел на меня. Тем больше Аня срезала бинты тем сильнее мрачнел Верестов. Мне становилось не по себе от его тяжелого взгляда, настолько не по себе что хотелось заплакать.
– Твою же… Подонок чтобы он сдох! Как земля эту тварь носит! Мамашу бы его суку так облить!
– Верестов! – угрожающе произнесла Аня.
Бинты оказались на столе, а я смотрела на запекшуюся мазь вперемешку с кровью. Страшное зрелище. Аня сделала круглые глаза когда видавший виды хороший хирург Верестов застыл.
– Охренеть!
– Замолчи, я сказала!
Я не слушая обоих, резко соскочила с места. Сердце бешено стучало, когда я увидела свое отражение в зеркале. Крик Ани и еще что-то, какие-то увещевания Верестова не помогали. Я в ужасе смотрела на себя. Это было зрелище, которое выворачивало душу наизнанку полностью. Которое меняло сознание и внушало ни просто страх, внушало дикий ужас. У меня разрывалось все. Я просто смотрела на себя. Смотрела и хотела кричать. Дико кричать выть и кататься по полу. Моя жизнь была треснута. Треснута до такой степени что я больше ничего не могла. Ни шрамы, а огромные кровавые страшные рубцы украшали мое лицо. Я закричала. Закричала с таким отчаянием в голосе. Я даже поверить не могла что это со мной, что это происходит все со мной…
– Малышка ну все! Сонечка! Сонечка!
Аня обнимает меня. Верестов отворачивается, выругивается, а я сотрясаюсь от рыданий видя что у Ани у самой глаза на мокром месте. Это страшно, до жути страшно. Я уродина. Уродина теперь на всегда. Таких денег пойти к Жемчугову нет, да если честно у меня ничего нет, ровным счетом не осталось ничего.
– Сонечка его найдут моя любимая девочка! Я тебе обещаю! Врачом тем более главным с такой репутацией, а особенно в России он точно не станет и его влиятельный папаша его не пристроит никуда! Ренат редкая тварь и подохнет тварью, попомни мои слова!
Кхм. Я резко обернулась. На пороге палаты с фирменным пакетом из дорогущего супермаркета куда привыкла ходить стоит…Моя свекровь Мария Анатольевна.
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки.
****
– Приперлась… Вот наглая! Сын такое натворил!
Аня с презрением бросила взгляд на мою свекровь, а та устало опустилась на стул. Когда Аня сказав что будет рядом вышла за дверь, Мария Анатольевна разрыдалась. Так горько отчаянно, эта всегда сильная волевая и очень красивая женщина, которой ни о что за пятьдесят, она ровесницей Рената выглядела.
– Соня! Я очень виновата перед тобой! Да я всегда говорила Ренату что ты ему не пара, что ты из бедной семьи, отец твой вообще непонятно кто без роду без племени, но я желала своему сыну счастья! Только счастья, как любая мать! Они обманули меня, Марат оказывается давно нашел себе молодую и уехал с ней за границу! Перевез обманом Рената и Марину! Я ведь только сегодня узнала, что мой сын с тобой сделал! Господи, Соня, как мне жаль! Я даже не думала, я подумать не могла что такое чудовище воспитаю!