Снегопад чудес - Страница 23

…Автомобиль несся на них с огромной скоростью. Маня завизжала и закрыла собой Ярика. Волгин бросился наперерез машине, чтобы оттолкнуть подальше свою подругу и ее сына. Виктор оттеснил Анну в глубь подъезда… В этот момент во двор через арку стремительно ворвался какой-то лихач на джипе. «Шевроле» резко завернул в сторону, чтобы избежать столкновения, и тут же врезался в старый красный «Москвич», припаркованный у подъезда. Фисташковый автомобиль смял боковую часть беззащитного Моси, едва не протаранив его насквозь, в итоге бедный «москвичонок» оказался зажатым между иномаркой и серой «Нивой», стоявшими рядом.

— Мося!!! Боже мой!!! Мося-а-а!!! — прозвучал, перекрывая отвратительный скрежет металла, безумный вопль Елены Аркадьевны.

Виктор бросился к «шевроле». Когда Морозову удалось открыть заклинившую от удара дверь, ему под ноги вывалилась окровавленная Ирина Шидловская. Она была мертва.

— Я же говорила, плохая примета, — сказала тетя Зина Людмиле Сергеевне и с видом пророка поджала тонкие, в мелких морщинках губы.

— Ну Еленочка Аркадьевна, не расстраивайтесь. Хотите, я куплю вам красный «пежо» последней модели? — утешал Морозов бабулю.

Они с Анной приехали к ней в гости через день после свадьбы. С тех пор как ее ненаглядный Мося геройски погиб, как триста спартанцев, приняв на себя удар более сильного противника. Елена Аркадьевна была безутешна. Она и слышать не хотела ни о каком «пежо».

— Виктор, — с ударением на последний слог говорила она, заламывая руки, — вы не можете этого понять! Это все, что у меня оставалось от воспоминаний молодости! Какой, к чертовой матери, «пежо»! О чем вы, мой юный друг?!

«Нива» Георгия Платоновича тоже пострадала, но не очень сильно. Бабулин же «Москвич» не подлежал восстановлению. И поэтому она хандрила. Ничто ее не радовало, даже начавшийся роман с Георгием Платоновичем. На бабулю было больно смотреть. Как же она убивалась по этой груде старого железа, напоминавшего ей о годах ее молодости! И тогда Виктор решился на хитроумную авантюру. Он разместил в Интернете объявление, а когда вернулся из свадебного путешествия, обнаружил в своем электронном почтовом ящике письмо. Один парень мечтал избавиться от старой рухляди, доставшейся ему по наследству и ржавеющей на дачном участке. Он готов был отдать свою старую колымагу за чисто символическую сумму. И это был как раз «Москвич» того же года выпуска, что и незабвенный Мося. Проблема заключалась в том, что машина находилась в Подмосковье. Но Морозов отправил туда кого-то из конторы для оформления сделки, деньги перевел через банк, а автомобиль доставили в Новосибирск фурой.

Не важно, что перевозка этой ржавой консервной банки и доведение ее до кондиции потребовали несоизмеримо больших капиталовложений, чем сама покупка. Зато как была счастлива Елена Аркадьевна, когда у нее под окном остановился — о чудо! — ее любимый Мося, вечно живой, как Ленин, сверкающий свежевыкрашенными боками, обдающий из салона запахом дерева и натуральной кожи.

Она выбежала, нет, выпорхнула из подъезда, буквально помолодев на три десятка лет, и, упав перед автомобилем на колени, принялась гладить руками и целовать милый сердцу красный кузов.

— Мося, Мося, — бормотала она, обливаясь слезами. И счастье ее было беспредельно.

Парадокс заключался не только в том, что портретное сходство с Мосей у нового автомобиля было налицо. Этот «Москвич» отличался от предшественника одной лишь цифрой в заводском номере.

— Виктор, вы кудесник! — восклицала Елена Аркадьевна. — Вы вернули к жизни Мосю и меня! Теперь я проживу еще лет двадцать, назло этому старому дураку, моему зятю!

Через год, августовским днем, все они собрались на загородном участке Владимира Яковлевича, чтобы отметить годовщину четы Морозовых, а также успешное поступление Анны в архитектурную академию. Пока Людмила Сергеевна и Маня, теперь уже Волгина, накрывали стол на террасе, Анна уединилась на тенистой веранде и, опустившись в плетеное кресло, начала кормить грудью трехмесячного сына. Своего первенца они с мужем нарекли Платоном, в честь дедушки Виктора.

В семье Волгиных также ожидалось прибавление. Срок еще был небольшой, но Маня все равно волновалась, так как им предстоял совершенно неожиданный, но неизбежный переезд в Москву. Дело в том, что фотографиями Ярика, разосланными Еленой Аркадьевной по рекламным агентствам, заинтересовалась одна крупная фирма, производитель одежды для младших школьников. И закрутилось. Затем Ярослава заметил столичный продюсер и начал переговоры с родителями эффектного ребенка на предмет съемок в долгоиграющем телевизионном сериале. И если съемки в рекламных роликах еще как-то можно было совмещать с проживанием за несколько тысяч километров от столицы, то теперь вопрос переезда встал остро. Антон быстро сориентировался и нашел себе место в московской фирме по Интернету. Даже несмотря на то что в конторе, где он работал, ему вполне реально светила должность руководителя отдела продаж, а там, в Москве, предлагалась лишь вакансия рядового менеджера, Волгин, не задумываясь, готов был пожертвовать карьерой ради блестящего будущего своего приемного сына.

— Ну вот, лишили ребенка детства, — сокрушенно вздыхала Тамара Михайловна, мать Маши, поминая недобрым словом виновницу всех этих дел Елену Аркадьевну.

— Ничего, ничего, — говорил Дмитрий Васильевич, отец Марии, — пусть учится зарабатывать.

— Да разве же это работа? — возражала сердобольная бабушка будущей звезды. — Это эксплуатация детского труда! Ярослав должен учиться! И о чем только думают моя дочь с зятем! Помяни мое слово, эти кривляния перед кинокамерой до добра не доведут. Что будет, когда слава пройдет и ребенок останется не у дел? Это же такой удар по неокрепшей детской психике!

— Да не каркай ты! Пусть все идет как идет. Будет хуже, если Маня и Антон запретят ему сниматься. Вот этого он им точно никогда не простит. Да еще и попрекнет, когда вырастет…

Эти дебаты проходили по вечерам на тесной кухне, расположенной в типовой квартире Маниных родителей, и никоим образом не могли повлиять на решение молодых родителей. Что касается самого Ярика, то он был просто счастлив. Столько всего случилось за этот год! У мальчика появился отец, который понимал его как никто другой и которого он просто обожал; появилось настоящее большое дело, совсем как у взрослых. А в скором времени мама должна родить ему братика или сестренку. Словом, жизнь налаживалась…

Яна вошла на веранду и села напротив Анны в другое кресло. Она тяжело дышала и обмахивалась платком — день был жаркий. Яна дохаживала последние недели, и огромный живот делал ее похожей на неуклюжего тюленя. На ультразвуковом обследовании ей диагностировали двойню. Строкин, с тех пор, как отвез жену за город к родителям, не отходил от нее ни на шаг и каждый вздох расценивал как сигнал к началу. Но сейчас Яна, немного устав от опеки, отослала супруга «на мужскую половину», где у мангала с шашлыками собрались остальные мужчины, а сама отправилась на веранду, чтобы побыть с сестрой.

— Девочки, — позвала Елена Аркадьевна. Загорелая, одетая в джинсы и майку, она заглянула к ним, держа стаканчик пива в руке. — Идемте к столу. Господи, как же давно я не была в этом доме!

— Сейчас, только Платошу уложу, — сказала Анна и понесла малыша в дом.

Бабуля действительно вышла замуж за Георгия Платоновича, но свою гордую фамилию, известную среди поклонников и коллег по цеху, она не сменила и осталась Берестеневой. Принципиально. Свое замужество за человеком, который оказался моложе ее на пять лет, она прокомментировала так:

— Ну а что тут такого? Доживу отпущенный срок за молодым. На что мне старый дурень?

Анна, убедившись, что сын уснул, отправилась на террасу, где все уже было готово. Все расселись за большим столом. Мужчины принялись разливать пиво в пластиковые стаканы.