Снега метельные - Страница 45

Изменить размер шрифта:

— Я понимаю, понимаю,— серьезно сказал Николаев.

— Чтобы они шумели, росли. Сыновья мои, как под­растут, станут суровыми, неразговорчивыми, а дочери — наоборот, нежными и говорливыми.

Возле своего дома Николаев сказал:

— Может быть, зайдете ко мне?

— Прямо сейчас? Ладно,— не раздумывая, согласи­лась Женя.— Посмотрим, как живет начальство.

Вошли в комнату. Николаев скоренько, на ходу обил валенки у порога и нашарил выключатель.

Женя, привыкая к яркому свету, сощурилась и нагну­лась в поисках веника.

— Проходите, проходите,— Николаев легонько ко­снулся ее локтя.— Снимайте пальто, у меня тепло.

В комнате, довольно просторной и, как Жене показа­лось, не слишком уютной, было все необходимое для жилья, койка с синим одеялом в крупную клетку (поче­му-то оно бросилось сразу в глаза Жени), просторный, не новый, а, видно, купленный у кого-то здесь письменный стол, Николаев, прикрыва­я спиной, начал поспешно убирать звякающие стаканы н чайник. Здесь, как подумала Женя, теорети­чески было все, крашеный желтой краской стеллаж с пестры­ми корешками книг, даже тюлевые занавески на окнах, но практически...

— Женской руки не хватает,— простодушно сказала она и деловито осмотрелась, будто готовясь засучить ру­кава и тут же приступить к исправлению невидимых мужскому глазу недочетов, приложить эту самую женскую руку к домашнему уюту.

Николаев выдвинул из-под стола табуретку, и Женя присела на краешек, держась обеими руками за горящие от мороза щеки.

— Отсутствие женской руки я не особенно чувст­вую,— преувеличенно твердо сказал Николаев.— И вооб­ще, к домашнему, женскому труду у меня свое отношение. Оно не оригинально, но... во всяком случае, стиркой и кухней моя жена заниматься не будет.

– Слыхали мы такое!— с ласковой насмешливостью отозвалась Женя.

Николаев, не переча, только повел бровями.

— Представьте себе такую картину. К весне у нас от­крывается прачечная с машинной стиркой. По утрам ма­шина будет объезжать поселок и забирать белье в стир­ку, а вечером развозить выстиранное и отутюженное. Дет­ские ясли уж есть, будет и детский сад...

Он говорил обычные, знакомые слова, повторял знако­мые обещания, но Жене почему-то не было скучно.

— К осени откроем большую столовую, фундамент уже заложен по типовому проекту. Цена обеда — три, четыре рубля. Можно заказывать на дом... Я говорю все время о будущем, но ведь мы всего два года живем на целине, а в старых, передовых совхозах все это давно за­ведено, там жить легче. Прежде я рассуждал о женском труде отвлеченно, а сейчас все прелести быта испытал на собственной шее. Все будет, Женя, всё сделаем!— Он даже слегка пристукнул рукой по столу, но тут же вспом­нил о своей роли хозяина.

«Что полагается делать в таком случае?— подумал он.— Надо включить приемник, поймать легкую музыку. А главное, угостить чаем».

Однако ставить чайник он не спешил, заколебался, не зная сам, почему, может, побоялся насмешки Жени, и — будь что будет!— отверг чаепитие.

Спасительно зазвонил телефон, даже удивительно, что он так долго молчал.

— Слушаю!

Не отрываясь от трубки, наощупь, как слепой, Нико­лаев нашарил рукой табуретку, неловко придвинул ее поближе, сел на край и чуть не упал вместе с табуреткой. Женя отвернулась, плечи ее задрожали от смеха. Ей по­нравилось, что телефонный звонок моментально отключил его от забот о гостье, как будто ее здесь и не было. Вот он за это и поплатился, чуть не упал в наказание. Инте­ресно было видеть его таким неловким, смешным. Сла­бости у мужчин почему-то всегда привлекали Женю. Проявление слабости казалось ей более человечным свойством, чем проявление силы. Но это уже практически, а теоретически — совсем наоборот...

Разговор шел о том, сколько прибыло в совхоз шофе­ров и рабочих, как их разместили, а главное, сколько вывезено зерна на сегодня.

Женя терпеливо ждала, соображая, что после того, как он положит трубку, неловко будет занимать его деловое время. Сейчас, наверное, начнут звонить без передышки, а она будет сидеть истуканом, забытая и никому здесь ненужная.

Дождавшись, когда Николаев закончил разговор, Женя с улыбкой поднялась. Она сама не знала, что озна­чала ее улыбка, но в том, что она должна быть, Женя не сомневалась. Быть может, многозначительную усмешку? Месть за перерыв в его внимании к ней? Или же: «Нет, товарищ Николаев, никакими стиральными машинами и типовыми столовыми женщину в доме не заменить во веки веков, хотя вы и ответственный руководитель!..» Она улыбалась непроизвольно, как будто все предыду­щие женские поколения передали ей в наследство это действенное оружие, эту необъяснимую тактику. А он теперь как хочет, пусть так и думает, пусть разгады­вает.

Николаев вскочил, извиняясь, бормоча, что ей, конеч­но, скучно. Подал Жене пальто и платок. Помедлил и... пошел ее провожать.

На улице Николаев долго молчал. Женя подумала, он занят обдумыванием телефонного разговора, и решила высказать свои деловые соображения. Почему райком не интересуется делами автобазы?

— Хорошо, что вы обратили внимание на автобазу,— рассеянно отозвался Николаев.— Подскажите, что им надо сделать на первых порах. Жакипов — человек испол­нительный и толковый. Скоро они будут жить лучше. Ав­тобаза создана всего-навсего три месяца тому назад. Полторы тысячи машин пришли на пустырь. Бывали дни, когда в палатках шоферам не хватало места, спали в кабинках. Вы, наверное, помните, как ходили на воскрес­ники всем поселком, строили шоферам землянки.— Он вздохнул.— Конечно, лучше было бы приехать сразу в теплые благоустроенные квартиры, но это уже совсем другой вопрос. Где-нибудь на Западе вряд ли нашлось бы столько добровольцев ехать на пустое место. Там другая психология, другое воспитание, все другое, это вы понима­ете. А вот у нас поднялась вся страна на призыв. Вот по­чему слово «целинник» стало синонимом слова «героизм». А героизм — это, можно сказать, нарушение. Нарушение привычных норм, привычных представлений о человече­ских возможностях. Я вам прописные истины говорю, Же­ня, но это потому, что вы так свой вопрос поставили, можно обидеться. Райком, выходит, ничего не знает. Ме­дики знают, шоферы знают, а райком нет, толстокожий какой! Да, к вашему сведению, у нас на каждом заседа­нии вопрос о быте. И вот здесь, среди фундаментов, мимо которых вы каждый день проходите, есть и фундамент об­щежития для шоферов. Видите, как получилось, еще с жильем не устроились, а уже миллиард пудов выдали! Вы только представьте себе, в одной только Кустанай-ской области создано девяносто четыре совхоза. Жилые дома, детские сады, клубы, магазины... Попробуйте за­крыть глаза и представить мысленно наш край, частицу земного шара...— Николаев прищурился и плавающими движениями развел руки в стороны.— Черная, вспахан­ная, чуть выпуклая земная поверхность. И на ней посел­ки. Один, другой, третий... и так до девяносто четырех. Устанешь, пока все это мысленно представишь, пересчи­таешь. И все это появилось на голой земле за какие-то два года! Все-таки, еще раз скажу: целина — это героизм, как бы громко и выспренно это вам ни показалось. Кол­лективный героизм, наиболее массовый в наши дни. И мы с вами, Женя,— здесь, вместе со всеми.

Он разговорился оттого, что она внимательно, нерав­нодушно его слушала, часто поднося пушистую рукавич­ку ко рту, словно боясь перебить Николаева и сказать что-нибудь не так, невпопад.

Когда переходили накатанную дорогу, Женя поскольз­нулась и ухватилась за Николаева. Он согнул свою ру­ку в локте, чтобы ей удобнее было опереться. Но, выйдя на тропинку, Женя отпустила его, словно не желая свя­зывать прежнюю его свободу.

Они говорили о любимых книгах, о знакомых людях, говорили гак, будто были давно знакомы, потом расста­лись, соскучились друг без друга и сейчас не могут на­говориться.

— Вам еще спать не хочется?— Женя не стала ждать ответа, тут же предложила:—Давайте еще побродим, выйдем на простор, на аэродром, давайте?

— На простор так на простор,— согласился Нико­лаев.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com