Снег в трауре - Страница 4

– Ну, вот… Не надо было ворошить старое.

К чему все это?

Он убрал фотографию на место. Но мысли все время возвращались к ней. Неужели он был когда-то тем человеком, чей счастливый и решительный взгляд подхватил на лету фотограф. Один из самых надежных проводников в округе. Шесть первых восхождений на счету. В книжке инструктора – одни благодарности от клиентов – людей достойных и уважаемых. Когда он шел по деревне, направляясь в город, в контору компании, все уважительно здоровались с ним. Молодежь прислушивалась к его советам. Старики добивались его расположения. Марселен служил при нем носильщиком, никогда не повышал голоса и не перечил ему. И вдруг все рассыпалось, как будто нити, привязывающие душу к телу внезапно, разом, порвались.

Ему не нужно было открывать дневник того злосчастного года, чтобы представить страницу, отмеченную черным крестом. В тот вечер он не написал ни слова. Ему едва хватило духу, чтобы вывести траурный знак: в этот день разбился его клиент, рухнула скала, на которой крепилась веревочная люлька. С губ сорвались слова, которые он повторял много раз: «Я не виноват. Все это говорят. Скала считалась надежной опорой».

А две недели спустя снежной лавиной накрыло его группу из трех человек, вместе с ними шел носильщиком Марселен. Исай, осыпанный ледяной пылью, кричал им, чтобы они прижались к стене. Но было поздно.

Сверху с ленивым вздохом падала в пустоту, закрывая небо, сверкающая громада. Снежный поток смел всю связку и потащил вниз по склону на ледник, где она остановилась, погребенная под снегом у первых трещин.

Марселен и Исай без труда выбрались из-под завала и бросились откапывать заключенных под снежной толщей людей. Один из них лежал почти на поверхности и был цел и невредим. Двоих раздавило четырехметровым слоем плотного снега. Исай вспомнил, какая ярость охватила его при виде этих безжизненных тел: они вливали ром в судорожно сведенные рты, делали искусственное дыхание, хлестали по холодным обмякшим щекам. Оставшийся в живых – молодой англичанин с кукольным личиком – нервно смеялся и неестественно двигал руками, словно марионетка, которую дергают за нити. Исаю и сейчас казалось, что он слышит за дверью этот смех, слившийся с завыванием ветра.

– Замолчите! – крикнул он, как тогда.

На лбу проступили капли пота. «Ну вот, опять началось. Скорей бы вернулся Марселен. Он больше не должен бросать меня одного!»

Исай посмотрел на часы. "Девять. Он еще в гостинице «Миди» у Пьерет, у этой дылды, которая смеется во весь рот и смотрит тебе прямо в глаза. Она замужем, но ведет себя, как беспутная девка. А муж все ей спускает, лишь бы удержать клиента. Марселен совсем теряет с ней голову. Они пьют, потом он с ней спит. А когда он уходит, она пьет и спит с другими. И всякий это знает. Но Марселену наплевать. Ему на все наплевать.

Он не боится ни Бога ни черта. Чужая жена, чужое добро – все ему нипочем. Берет, что плохо лежит, не заботясь ни о муже, ни о полиции. Он – браконьер. Был им и будет.

В этом он весь. Марселен – неплохой человек. Просто в нем не проснулась совесть. Если бы я сумел сделать его счастливым, он вырос бы другим. Я его брат, но я не могу дать ему счастье…" Скрипнула створка двери, как будто кто-то надавил на нее. «Кто там?» – вздрогнув, пробормотал Исай и пошел открывать.

Яростный ветер ударил в лицо. Все смешалось. У самого порога разверзлась черная бездна. Шквал, слетевший с невидимых вершин, несся прямо на их хибарку. Ураганный вой, переходивший то в визг, то в рев, отзывался эхом в горах. Прижавшись спиной к стене, Исай прислушивался и напряженно вглядывался в темноту. С крыши соскользнула плитка и упала на землю в двух шагах от него. Раньше он не боялся бури. Он жил в полном согласии с тучами и скалами, со снегом и ледопадом. Между ним и горным краем существовали доверие и любовь. Но однажды горы лишили его своей защиты. Он надоел им – вечно шагающий по склонам с рюкзаком и ледорубом. Ветер замолчал, переводя дух. Наступило тягостное затишье.

Сумерки сгустились, ночь застыла в оцепенении. Потом снова послышалось заунывное пение бури, только теперь оно звучало приглушенно. Исай почувствовал в воздухе мягкость и свежесть, предвещавшие снег.

Столько смертей, одна за другой! Он лез на рожон, как зазнавшийся забияка, который не хочет признать свое поражение. И в третий раз судьба отвернулась от него. Он крикнул что было сил: «Марселен! Э-гей! Марселен!»

Никто не отозвался. Никого не было в темной ночи. Исай вернулся в дом. В третий раз. Столько лет с тех пор прошло, столько лет!.. Когда точно это было? Он не мог вспомнить. Еще один черный крест на странице дневника и имя рядом с ним. Как звали этого человека? «Годен?.. Годо?.. Надо посмотреть…» Чтобы не поддаться соблазну, он сел спиной к полке с книгами. «Сейчас придет Марселен, и я забуду обо всем». Кажется, у дороги послышался голос. Но нет, это ветер вздохнул в последний раз. В тот день в горах стояла тихая погода. Он вжимался боком в трещину в скале. По левую руку была пропасть, по правую – стена, нагретая ласковым желтым солнцем. Внизу, под ним, – тот человек, он тихо сидел в укромной нише.

Исай легко взбирался по скале, нащупывая углубления в камне. Пятью метрами выше был расположен выступ, где он мог передохнуть, проверить страховку и дождаться клиента, осторожно направляя его движения.

Солнце растопило снег на гребне горы и освободило прихваченные морозом льдинки.

Ухо уловило шелест шелковой материи.

Прозрачное, тонкое, как у ножа, лезвие просвистело у самого лица. Потом еще и еще.

Исай инстинктивно спрятал голову в черную влажную расщелину. Льдинка оцарапала ему висок. Боли не было. Потом ледяной дождь прекратился. «Что там за шум?» В хлеву заблеяла овца. Метель не давала ему покоя. Он хотел встать и сходить к скотине, но не смог двинуться с места. Он был далеко. Ботинки царапали камень. Он поднимался все выше. Колени дрожали, руки ослабли.

По щеке текла кровь. Глаза застилало пеленой. И все из-за ничтожной ранки. Вот ведь нелепость! Нет! Не может быть! Скала дрогнула, зашаталась и оттолкнула его от себя.

Ногти соскользнули, цепляясь о гранитную скалу. И вот уже он один, в воздухе, летел, как птица, как камень. Его спутник, открыв от удивления рот, потянулся к нему. В следующую минуту они оба кубарем неслись в пропасть, запутавшись в веревках. Исай выкинул вперед руки, но не смог ухватиться за скалу. Звенело в ушах. Сердце остановилось.

В просвете между ног появился наводящий ужас контур ледника, лежавшего, как сброшенная змеиная кожа, в четырехстах метрах под ним. Сейчас они разобьются насмерть.

Но нет. Гора выпятила живот, подставила белый фартук, и они заскользили по снежному коридору. Темно. Лампа погасла. Исай встал, ощупью подошел к буфету, взял с полки огарок свечи, вставил его в горлышко пустой бутылки. Потом чиркнул спичкой о каблук и поднес ее к фитилю. Пламя клонилось от сквозняка, по стене метались тени.

Исай возвратился к столу, поставил перед собой свечку, сел, опершись локтями о колени, обхватив голову руками. Его охватило тихое отчаяние. Отряд спасателей нашел их на следующее утро. Они упали на снег. Это смягчило удар. Его клиента доставили в больницу с переломом позвоночника, и он умер, не приходя в сознание. У Исая был перелом черепа и множество внутренних повреждений. Он перенес три операции. Шесть месяцев пролежал в больнице. К себе на хутор он вернулся уже совсем другим человеком, разбитым и ослабевшим. Потом началась война. Марселен попал в плен. Исай был освобожден от службы. «Воспользуйся случаем. Берись за дело. Сейчас как раз не хватает проводников», – говорил ему Жозеф.

Но Исай не послушал его. Он знал, что горы отвернулись от него и, покорившись злой судьбе, не поднимался выше человеческого жилья и пастбищ. По правде сказать, он не очень страдал от этой потери. Его больше не тянуло в горы. Марселен, вернувшись из плена, одобрил решение брата. «Да Марселен никогда и не любил гор. Со мной ходил носильщиком по принуждению и облегченно вздохнул, когда понял, что я больше ни на что не гожусь…» Буря притихла, призадумалась. Было слышно, как потрескивает ровное пламя свечи. Ему вдруг захотелось, чтобы Марселен сейчас же толкнул дверь, переступил через порог и сказал: «Ну, как тут дела?»