Снег, путь и приворот - Страница 3

– И добра ли рыба?

– Так вот, батюшка, оцени сам! Девки мои коптили, жинка солила да вялила.

Посмотрел воевода на поднесенный короб, выбрал рыбку поаппетитнее, да другую дочери протянул. Отведали оба, переглянулись да улыбнулись.

– Ну слушайте, братовья, приговор мой воеводский. Ловить вам назначаю, как прежде!

Мужиков перекосило. Глянули друг на друга чуть не зверями. А воевода продолжил:

– Ты, меньшой, с сыновьями лови, а ты, старшой, соли, копти да ко двору моему вези. Рыба у вас добрая. Доход будете пополам делить. Сколь меньшой наловит, столько старший заготовит. Коли кто поленится, и рыбы будет мало или пропадет – оба внакладе будете. Вот и смотрите друг за другом, да помогайте. А коли что другое надумаете мирно, я не препятствую!

Мужики посмотрели друг на друга иначе и, уже не гневаясь, поклонились воеводе и пошли прочь.

Короб с «поклонной» рыбой унесли на кухню, и к воеводе подошла семья погорельцев, просясь переждать долгую зиму на подворье, пока не станет теплее, чтобы поставить новую избу.

Воевода хотел уж было позволить, да дочь опять тронула его за рукав. Нахмурился Бус Доброгорович да спросил:

– Отчего погорели?

Замялся худой и длинный мужик, приведший семью на широкий воеводский двор. Не хотел говорить. Да только воевода умел ответы получать. Быстро вызнал, что дом мужику пожгли. Больно лаком был. По чужим спальням шнырял, девок портил, баб смущал. А дома жена да полдюжины ребятишек мал-мала-меньше!

Нахмурился воевода и дальше спрошал:

– Ремесло у тебя какое? Чем живешь?

Оказалось – ничем. Поет, пляшет, дудочки режет да мелочевку разную. То лапти плетет, то короба. Все дело нужное, да мелочное. Больших денег не заработать. То-то и жена, и детишки в рванье стоят!

Опять дочь с воеводой пошепталась, и сказал Бус Доброгорович:

– Семью твою на двор примем. Кут найдем. А ты… иди на новый дом зарабатывай! Как дом поставишь для семьи – так придешь. Вернем твоих. Не поставишь – не являйся даже!

Растерялся мужик. Бобылем жить тяжко. Ни щей в горшке, ни в избе порядка, ни в постели тепла.

– Где же жить мне, воевода?

– А где хочешь. Не берег своего гнезда, по чужим бегал, значит, не надо оно тебе, – припечатал старик. – А коли надо – иди и докажи, что достоин!

Ушел мужик со двора побитой собакой, а бабу его и детей управитель увел угол теплый показывать да кашей кормить.

Больше прошений в этот день не было, и воевода, велев глашатаю еще раз объявить с крыльца его решения, ушёл в терем. И дочь с ним ушла. А гонец задумчиво посмотрел вслед Радомире Бусовне да пообещал сам себе, что лучшего жениха Тулеи для девицы раздобудет!

Сборы в дорогу выдались долгими. Бус Доброгорович абы с кем дочь отправить не мог, да и припас для князя требовал внимательных и аккуратных рук. Дорога долгая, и на санном пути всякое-разное встретиться может. Потому собирали обоз хитро – дань для князя, как обычно, упаковали, положили в возки, подобрали дружину, навесили бирки деревянные с выжженным клеймом – княжеским соколом.

С данью ехал опытный, немолодой уже воин Зорко Военежич. Опытный, неторопливый, знающий эти места. Дружина с ним ехала справная – все молодые, ловкие, охотники да умельцы. Ехали не просто так – дань князю отвезти, на большой город полюбоваться да жен себе подыскать.

Вторая часть обоза невелика собиралась. Возок крепкий – для Радомиры да няньки ее Лады Волеговны. Еще один возок с дорожным припасом – шатер, запас еды, одеяла и шкуры на всех. Третий возок должен был везти приданое Бусовны, а четвертый – подарки от всего Ставгорода будущей княжеской невесте.

Подарков, надо сказать, набралось немало. Златан Удалович только диву давался, глядя на то, как самые малые деревушки несут на двор воеводы кто шкуру медвежью, кто связку соболей, кто туес речного жемчуга, нежно блестящего серебристым перламутром. А еще были резные гребни из рыбьей кости и рога, подвески и запоны заморского литья, рулоны тонкого лощеного льна на сарафаны и мягкая шерсть для душегрей и летников. Не было у местных жителей дорогих тканей, тканных золотом и серебром, зато в избытке были меха, рыбья и оленья кожа, береста, кость и рог. Вот и полнился возок туесами, шкатулицами, гребнями, браслетами из костяных бусин и яркими камушками из местных рек.

Несли, конечно, местные и мясо, и рыбу, и сушеные ягоды, и прочий дорожный припас, и все это воевода тщательно перебирал и лучшее складывал дочери в дорогу. А остальное велел приберечь на пир прощальный.

Так незаметно пролетели три недели. Санный путь встал, и тянуть уже было нельзя. Малый обоз разросся до пяти возков, большой и вовсе в двадцать пять крытых саней встал, и наконец в назначенный яркий и звонкий день обняла Радомира отца, завернулась в покрывало и села в возок.

Заплакали, зарыдали ей вслед дворовые бабы. Закричали ребятишки. Даже мужики, стражники да охотники, скупую слезу утерли. Каждый ведь вспомнил, как дочь воеводскую на коне возил али копье метать учил, а то из лука стрелять, вот и туманили взор воспоминания. Или снег залетал.

В городе тоже нашлось немало желающих проводить невесту княжескую, помахать расшитым полотенцем, желая доброго пути и легкой дороги. Бравые отроки на конях держали на стременах копья с вымпелами и улыбались посадским красоткам, потряхивая бубенцами в нарядной сбруе.

Но едва обоз покинул город и скрылся из виду, как копья отправились в телегу вместе с яркими кафтанами. Молодые воины пусть неохотно, но натянули тяжелые тулупы и приготовили мечи да луки. Копье – оно на медведя да кабана хорошо ходить, а от татей в лесу лучше мечом отбиваться, а еще лучше – издалека всех перестрелять!

Радомира Бусовна тоже не усидела в возке – натянула свой привычный охотничий костюм, да и села на коня, не желая трястись в душной темной коробке. Лада Волеговна даже ворчать не стала – нешто удержишь синицу в руке, а девицу в тереме? Пусть уж погуляет, пока не приехали в Тулею. Там придется строго себя вести, верхом не скакать, из лука не стрелять, выдюжит ли то ее воспитанница? Как знать!

Златан Удалович сопровождал малый обоз и думал. Крепко думал. В Ставгороде он не только бока отлеживал да щи хлебал – он по городу ходил, с людьми на торгу говорил, все закоулки-окраины обошел, везде нос сунул. Воевода видел это, но велел своим воинам не мешать гонцу. Сам понимал, что в далекой Тулее он дочь не защитит. Золотом можно купить кого-то ненадолго. Вернее же всего, если человек сам пожелает помочь.

Бродил Златан почти все время, лишь за два дня до отъезда своим припасом озаботился да оружия поболе прихватил. А еще к воеводе потолковать подошел. И уговорился с ним, чтобы Радомира, чуть что, к гонцу мчалась и за его спиной пряталась. Вроде как родич он ей. А чтобы то правдой было – вышли Бус Доброгорович да Златан Удалович к реке и на берегу, под ветлой раскидистой, смешали свою кровь, став побратимами. Радомира же старым бойцам поднесла с поклоном ковш медовухи и Златана вторым отцом назвала, чтобы лес, путь и река слышали.

После они в крепостицу вернулись, оставив обряд сей в тайне. Незачем никому знать о том, что девица не одна едет. Спокойнее так.

Между тем обоз мирно катился по дороге. Точнее, по торной тропе, которая вела вдоль реки. Спокойная северная вода текла мирно, не виляла, но вот через три дня придется свернуть в сторону и ехать к Водницам. Там тоже девичий обоз собирают, и Златан очень надеялся к нему присоединиться.

Пока же воин внимательно смотрел вокруг. Обоз с данью – сладкая добыча. Целое племя прокормить можно зиму, а то и две. Вблизи Ставгорода дураков нет – все знают Буса-воеводу и его крепких воинов. А вот подальше чуток…

Ехали весь день, а к ночи остановились в деревеньке рыбацкой. Здесь под рукой воеводы рыбаки жили спокойно, так что приняли обоз с почтением. Староста открыл общинный дом, и туда обозники ввалились, тут же взявшись топить печи и развешивать на деревянные гвозди заледеневшие в пути полушубки.