СМЫСЛИ. Домашняя Настольная Книга. Том II - Страница 50

Отказаться от ложных суждений – значит отказаться от жизни, отрицать жизнь.

Первым признаком, что книга устарела, служит то, что она делается достижением все более и более незрелых возрастов.

Перед женщиной спросите самого себя, будет ли интересно с этой женщиной разговаривать с этого момента до старости. Все другое в браке преходяще; большинство же времени проводится в разговорах.

Плохо отплачивает тот учителю, кто остается навсегда учеником.

Побороть свой аффект – значит в большинстве случаев временно воспрепятствовать его излиянию и образовать затор, стало быть, сделать его более опасным.

Поверхностные люди должны постоянно лгать, потому что они не знают содержания.

Помогай себе сам: тогда поможет тебе и каждый. Принцип любви к ближнему.

Понимание трагического ослабевает и усиливается вместе с чувственностью.

Пора уже с человеческой глупостью считаться как с реальной силой.

Поскольку мы верим в мораль, мы осуждаем бытие.

Посредственность есть признак здоровья. Все совершенное принадлежит к области патологии.

Почти каждая партия видит интерес своего самосохранения в том, чтобы противная партия не потеряла силы; то же самое можно сказать и о большой политике.

Праздный человек лучше человека деятельного. Но неужели вы думаете, что говоря о досуге и праздности, я имею в виду вас, ленивцы?

Противоречие, прыжок в сторону, радостное недоверие, любовь к насмешке – все это признак здоровья; все безусловное относится к области патологии.

Раскаиваться – значит прибавлять к совершенной глупости новую.

Речь изобретена только для передачи среднего, посредственного, мелкого… Она опошляет говорящего.

Рождается слишком много людей: для лишних изобретено государство!

С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем сильнее тянутся его корни к земле, вниз, в мрак, в глубину, – во зло.

Самая ужасная жизнь – это жизнь без привычек, требующая постоянной импровизации.

Самое уязвимое, но и самое непобедимое – это человеческое тщеславие; от ран растет его сила.

Самые сильные натуры сохраняют известный тип, а натуры более слабые помогают его дальнейшему развитию.

Серьезный, строгий, моральный – так называете вы его. А мне кажется он несправедливым по отношению к самому себе, постоянно готовым наказать нас за это.

Слабые недовольные люди изобретательны по части украшения и углубления жизни; сильные недовольные – по части улучшения и обеспечения жизни.

Следствия наших поступков хватают нас за волосы, совершенно не принимая во внимание того, что мы тем временем «исправились».

Совершенствовать слог – значит совершенствовать мысль и больше ничего.

Сорадость, а не соучастие создают друга.

Стремление к произведению чего-нибудь, к цели, к будущему, к высшему – вот где свобода! Только тогда, когда творишь, бываешь свободен.

Стыдиться своей безнравственности – это одна из ступеней той лестницы, на вершине которой стыдятся также своей нравственности.

Судить о добре и зле можно только с позиции, которая находится по ту сторону добра и зла, т. е. вне наших представлений о добре и зле.

Так называемые парадоксы автора, шокирующие читателя, находятся часто не в книге автора, а в голове читателя.

То, что убеждает, тем самым еще не становится истинным: оно только убедительно.

Толковать свои склонности и антипатии как свой долг – большая нечистоплотность «добрых»!

Только благодаря искусству можно сделать бедствие предметом наслаждения.

Только из области чувств и истекает всякая достоверность, всякая чистая совесть, всякая очевидность истины.

Только такое произведение кажется нам вполне уравновешенным, на которое творец затратил не более трех четвертей своей силы. Если же он напрягал все силы, то оно волнует зрителя и пугает его своей натянутостью. Во всем хорошем замечается что-то ленивое.

Только тот, кто трудится для будущего, имеет право судить о прошлом.

Тонкой душе тягостно сознавать, что кто-либо ей обязан благодарностью; грубой душе – сознавать себя обязанной кому-либо.

Тот, кто не может располагать двумя третями дня лично для себя, должен быть назван рабом.

Тщеславному человеку важно не мнение других, а его собственное мнение об их мнении.

У каждого как раз столько тщеславия, сколько ему не хватает разума.

Угрызения совести – признак того, что характер не равен поступку.

Уединение, нелюдимость заставляет делать заключения, которые появляются вдруг точно грибы в пасмурную погоду. Горе мыслителю, если он служит почвой, а не садовником своих растений.

Умным людям трудно отделаться от заблуждения и не думать, будто посредственность завидует им и считает их за исключение. На самом же деле посредственность считает их за нечто вполне излишнее, без чего легко обойтись.

Филолог – это учитель медленного чтения.

Хорошее не нравится нам, если мы до него не доросли.

Хорошие люди хороши потому, что они недостаточно сильны, чтобы быть дурными.

Хороший человек нам приятен потому, что он не вызывает в нас ни недоверия, ни осторожности: наша лень, добродушие, легкомыслие чувствуют себя хорошо при этом. Наше хорошее самочувствие и есть то, что мы проецируем из себя наружу и засчитываем хорошему человеку как его свойство, как его ценность.

Христианское решение находить мир безобразным и скверным сделало мир безобразным и скверным.

Человеку дана надежда, чтобы он, несмотря на все мучения, не бросал жизнь.

Человеку нужна цель, – и он скорее захочет стремиться к небытию, чем стремиться ни к чему.

Человеческие ценности реализуются в высших экземплярах человеческого рода, которые только и могут поддержать в человечестве веру в человека.

Человечество является скорее средством, а не целью. Человечество – это просто подопытный материал.

Чем больше человек молчит, тем больше он начинает говорить разумно.

Чужое тщеславие приходится нам не по вкусу только тогда, когда оно задевает наше тщеславие.

«Это не нравится мне». – Почему? – «Я не дорос до этого». – Ответил ли так когда-нибудь хоть один человек?