Смотри в лицо ветру - Страница 13
– Я не слишком дразню людей? – спросил Циллер, затянулся и сдвинул брови, глядя на трубку.
– По-моему, им это нравится, – сказал Кабе.
– Нравится? Правда? – разочарованно протянул Циллер.
– Мы помогаем им разобраться в себе. Это им и нравится.
– Разобраться в себе? И это все?
– Полагаю, мы здесь не только для этого, а уж вы – тем более. Они вымеряют себя по стандартам иных рас. Мы служим людям своего рода пробным камнем.
– Ага, как домашние любимцы у челгриан из высших каст. Незавидная участь.
– Нет, Циллер, вы – особенный. Вас именуют композитором Циллером; так больше никого не называют. Культура и, в частности, Концентратор и обитатели Масака чрезвычайно гордятся тем, что вы избрали своим новым домом именно это орбиталище. По-моему, это очевидно.
– Ага, очевидно, – пробормотал Циллер, посасывая нераскуренную трубку и глядя на равнины.
– Вы – местная знаменитость.
– Я – трофей.
– Отчасти, но к вам относятся крайне уважительно.
– У них есть свои композиторы. – Циллер сосредоточенно стал набивать и утрамбовывать курительную смесь в чашечке трубки. – И любая машина, любой Разум, с легкостью обставит всех этих композиторов.
– Но это был бы обман, – напомнил Кабе.
Челгрианин дернул плечом и хмыкнул – скорее всего, насмешливо.
– Вот-вот, и мне не позволяют обмануть посланника. – Он резко вскинул голову и посмотрел на хомомданина. – Кстати, о нем новостей нет?
Концентратор Масака уже уведомил Кабе, что Циллер по-прежнему отказывается от встречи с посланником челгриан.
– За посланником отправлен корабль, – сказал Кабе. – Ну, для начала. А потом у челгриан внезапно поменялись планы.
– Почему?
– Пока неизвестно. Договаривались об одном, а челгриане все переиграли. – Кабе помолчал. – Из-за какого-то погибшего корабля.
– Что еще за корабль?
– А… гм, давайте спросим у Концентратора. Концентратор? – Кабе смущенно коснулся кольца в носу.
– Концентратор слушает, Кабе. Чем могу помочь?
– Челгрианского посланника забирают с какого-то погибшего корабля?
– Да.
– А подробности известны?
– Корабль – каперское судно, зафрахтованное лоялистами из клана Итиревейн, пропало без вести в самом конце Войны Каст. Несколько недель назад искореженный корпус обнаружили у звезды Решреф. Корабль назывался «Зимняя буря».
Кабе покосился на Циллера, тоже подключенного к разговору.
– В первый раз слышу, – пожал плечами челгрианин.
– Имеются ли еще какие-нибудь сведения о личности посланника? – спросил Кабе.
– Немного. Имя пока неизвестно, но он, скорее всего, был или до сих пор остается офицером высокого ранга, принявшим монашеский обет.
Циллер фыркнул и мрачно осведомился:
– Каста?
– Предположительно, посланник – из Наделенных Итиревейнского дома. Напоминаю, что все это – неподтвержденные сведения. Чел не слишком охотно делится информацией.
– Подумать только, – сказал Циллер, глядя, как за кормой аэролета восходит желтовато-белое светило.
– Когда прибывает посланник? – спросил Кабе.
– Примерно через тридцать семь дней.
– Ясно. Спасибо.
– Пожалуйста. Мы с дроном Терсоно с вами еще поговорим, Кабе. А пока всего хорошего, друзья.
Циллер что-то досыпал в чашечку трубки.
– А кастовый статус имеет значение? – спросил Кабе.
– Вряд ли, – сказал Циллер. – Мне все равно, кого или что сюда пришлют. Я с ними говорить не хочу. Однако очевидно, что, посылая представителя военной правящей клики, который по совместительству еще и подался в святоши, они не особо утруждают себя попытками снискать мое расположение. Не знаю, принять это за оскорбление или знак уважения.
– Возможно, посланник высоко ценит вашу музыку.
– Да, – сказал Циллер, раскуривая трубку. – Возможно, он еще и служит профессором музыкологии в одном из самых престижных университетов. – Из трубки вылетел клуб дыма.
– Циллер, – проговорил Кабе, – позвольте вас кое о чем спросить.
Челгрианин взглянул на него.
Хомомданин продолжил:
– Заказ, над которым вы сейчас работаете, получен от Концентратора и предназначен для финальной церемонии Новых-Близнецов? – Он невольно взглянул на яркую точку – новую Портицию.
Медленно усмехнувшись, Циллер спросил:
– Это останется между нами?
– Разумеется. Даю слово.
– Что ж, подтверждаю ваше предположение, – сказал Циллер. – Я пишу симфонию – своего рода размышления об ужасах войны и восхваление установившегося прочного мира – ну, за исключением ряда незначительных стычек. Концентратор желает таким образом отметить завершение траура. Симфонию исполнят сразу после заката в день вспышки второй новой. Если я буду дирижировать с обычным профессионализмом, то свет новой достигнет Масака в начале финальной ноты. – В голосе Циллера проступило облегчение. – Концентратор намерен устроить на премьере какое-то световое шоу. Мне этого очень не хочется, но поживем – увидим.
Кабе решил, что его догадка обрадовала челгрианина, давая ему возможность поговорить о своем творении.
– Великолепно! – с неподдельным восторгом воскликнул хомомданин, ведь симфония станет первым значительным произведением, написанным Циллером в изгнании. Многие, в том числе Кабе, тревожились, что композитору больше не удастся создать воистину монументальных произведений, сравнимых с прежними шедеврами, снискавшими ему славу. – С нетерпением буду ее ждать. Она закончена?
– Почти. Я занят финальной отделкой. – Челгрианин поднял глаза к огоньку новой Портиции. – Мне хорошо работается, – добавил он задумчиво, – отличный материал. Можно сказать, нажористый. – Он без всякой теплоты улыбнулся Кабе. – Даже катастрофы других Вовлеченных каким-то образом выводят на совершенно иной уровень элегантности и утонченности, нежели челгрианские. Мерзкие злодеяния моих соплеменников весьма эффектны в отношении количества смерти и страданий, но в остальном скучны и тривиальны. Могли бы подкинуть материал получше.
Помолчав, Кабе произнес:
– Жалко, что вы так ненавидите соотечественников.
– Да, – согласился Циллер, глядя вдаль, на Великую Реку. – Но по счастью, моя ненависть служит живительным источником вдохновения.
– Я понимаю, что у вас нет шансов на возвращение, но вы должны, по крайней мере, повидаться с этим посланником.
Циллер взглянул на него:
– Зачем?
– Если вы этого не сделаете, будет похоже, что вы испугались его доводов.
– В самом деле? И какие же он выдвинет доводы?
– Наверняка заявит, что вы им нужны, – терпеливо начал Кабе.
– В качестве отбитого у Культуры трофея.
– Вряд ли к данной ситуации применимо слово «трофей». Лучше назвать вас символом. Символы важны и очень эффективны. А если в роли символа выступает личность, то символ становится управляемым. Личность способна определить жизненный путь и судьбу – не только свою, но и всего общества. В любом случае основным доводом будет то, что вашему обществу, всей вашей цивилизации необходимо примириться с ее самым знаменитым вольнодумцем, дабы обрести мир и начать процесс перестройки.
Циллер устремил на Кабе невозмутимый взгляд:
– Да, лучше вас не найти, посол.
– Не в том смысле, какой вы, очевидно, подразумеваете. Я не являюсь ни сторонником, ни противником такого аргумента, но, скорее всего, вам приведут именно этот довод. Вы и сами знаете, что пришли бы к тому же выводу, если бы все обдумали и попытались предугадать их позицию.
Циллер продолжал смотреть на хомомданина. Кабе обнаружил, что способен выдержать взор больших темных глаз, но особого удовольствия это занятие не доставляет.
– Неужели я – вольнодумец? – произнес наконец Циллер. – Я представлял себя социокультурным эмигрантом или политическим беженцем. Меня весьма настораживает подобная переклассификация.
– Их задели ваши высказывания. Как и ваши действия: сначала приезд сюда, а затем и дальнейшее пребывание здесь, особенно после того, как выяснились истинные причины войны.