«Смотри мне в глаза!..» - Страница 2

— «Покой и воля…», — уточнил он.

— Для начала сосредоточимся на покое. В наш нервный, суматошный век он еще необходимей, чем во времена Пушкина! И еще цитата… «Покой нам только снится», — жаловался Александр Блок. А мы предложим покой не во сне, а наяву. — Классики, таким образом, её поддержали. — Аптека имени вашей мамы спасает больных в том числе новейшими лекарствами. А Центр вашего имени станет лечить их жизнеутверждающим — и тоже спасительным! — настроением. Чтобы их не тянуло отдыхать в заокеанском Майами или где-то на Кипре.

На маму его она ссылалась столь часто, что, чудилось, была её дочерью, но в душе-то предпочитала числиться её невесткой.

«Влюблен Босс в меня или проявляет повышенное внимание из деловых соображений?» — эта загадка её терзала.

— А кем мы, как ты выразилась, «призваны»?

— Своей совестью! Тем паче, что микроопыт у нас уже есть…

Под «микроопытом» она имела в виду лечебное заведение, созданное Боссом для всех своих сотрудников, коих он предпочитал именовать «единомышленниками, друзьями». И для тех, которые занимали весомые должности, и для тех, которые удовлетворялись скромными… Заведение это, оборудованное Боссом новейшей аппаратурой, носило, по маминому совету, имя «Протянутая рука».

«Рука» протягивалась всем «единомышленникам и друзьям», которые по нездоровью своему в ней нуждались. Советница впервые применила эпитет «микро», чтобы подчеркнуть: задуманный ею Центр будет бесспорно «макро». Но вообще-то считала «Протянутую руку» заведением уникальным.

Уникальность, по её понятию, сопровождала всё, что касалось Босса. В его присутствии она это утверждала мысленно…

— Ну, твою действенную благотворительность я одобряю. Но «Дом покоя»? Нечто похоронное тебе не слышится?

— Наоборот! Людям свойственно думать, что покой их ждет только на том свете. А мы докажем, что он возможен на свете этом. За очень, между прочим, малую плату… Всё «не как у всех!».

— И кто же конкретно возьмётся приводить в порядок беспокойные души?

— Врачи-психологи высшего класса, популярнейшие артисты, гениальная музыка. И сказочная природа! Поверьте, всё будет уникально…

Босс позволял подчиненным с собой спорить. Если с ним соглашались чересчур торопливо, он восклицал:

«Смотри мне в глаза!». Подобострастие его не устраивало. Но дабы дистанция всё-таки соблюдалась, к подчиненным он обращался на «ты», а они к нему обращались на «вы».

Советница к беседам с Боссом готовилась.

— На одной из внешних стен «Дома» процитируем Пушкина. Ту самую строку: «На свете счастья нет, но есть покой…». Слово «покой» выделим крупным шрифтом… Чтобы можно было понять, что покой, если не полное счастье, то всё же немалое благо. А на другой, внутренней, — с учетом вашей деликатности, менее заметной! — стене напишем о вас…

— Обойдись без меня!

— Почему? Дом будет вашим детищем. А если прямее… скромность, конечно, украшает человека, но не приносит ему, мне кажется, большой пользы, — осмелилась возразить она.

— С моей стороны, это не скромность, а желанье не быть смешным. Соседствовать с гением? Ни в коем случае! Мы с тобой на этой земле — временное явление, а он — вечное.

Слова «мы с тобой» заставили её примириться.

— Ну, а кто предоставит нам для того «Дома» территорию, землю? — продолжал уточнять он.

— Чиновников беру на себя!

…И действительно, она без промедления пробилась к высокопоставленному начальству. Роль сыграл не столько заранее присланный план, сколько помогла визитная карточка с её фотографией.

При встрече чиновник упёрся в план локтем, а в неё зорко изучающим взглядом. После, забыв о зоркости, снял очки, чтобы самому выглядеть моложе и привлекательнее.

Советнице почему-то вспомнилось, что в институте её многочисленные поклонники не ограничивались однокурсниками, а под маркой научных контактов на нее заглядывались и умудренные возрастом профессора.

Чиновник, между тем, пожелал детально обсудить её «прогрессивное предложение» в ресторане или, еще лучше, у него на даче: в кабинете, дескать, отвлекали сотрудники и бесцеремонно трезвонившие телефонные звонки.

Настойчивые ухаживания её утомляли. Но не в этом случае… На сей раз она кокетливо ответила, что предпочитает отметить в ресторане не на словах одобренную, а официально принятую идею. Дачу она проигнорировала.

— Но это состоится не так скоро…

— А вы убыстрите формальный процесс — и тем самым приблизьте наш ресторанный пир.

Вздохнув, он пообещал шагнуть ей навстречу.

О том собеседовании ей захотелось поведать Боссу.

Он вскипел:

— Смотри мне в глаза! — Она выполнила приказ. — Я согласился, чтобы переговоры с чиновниками ты взяла на себя. Но не в прямом смысле!

Босс, не терпевший грубостей, впервые — по крайней мере, при ней — позволил себе подобную фразу. Она не обиделась, а, напротив, безмолвно возликовала.

И совершила еще одно открытие: «Босс ревнует меня!» С удовольствием самой себе разъяснила: «Ревнуют, когда влюблены… или когда ценят и не хотят потерять.» Она выбрала первое. Но еще охотней соединила бы первое со вторым!

Он же возжелал вдруг немедленно осуществить её замысел. Честно говоря, для того, чтобы она яснее осознала его могущество и возгордилась безграничностью его организаторских возможностей.

Дотоле такое желание не посещало его… А то и противоречило характеру Босса.

Его фигура, которую она про себя называла «могучей», как и его разум, грозно поднялась из-за стола.

— Продолжай смотреть мне в глаза! — Она и так усердно, не отвлекаясь, в них глядела. — Ты не догадалась, что он ждал от тебя взятки… но не привычным образом? — Не раскрываясь пред ней до конца, он подумал, что пора уж, быть может, с одиночеством холостяцким покончить. — Этот чиновник, учти, не последняя инстанция.

— Но начальная, первая… от которой многое зависит.

— Других бюрократов атаковать мы будем с тобой вместе!

«Мы будем с тобой вместе…». Эти слова советницу потрясли. То была с её стороны не алчность, не материальная заинтересованность, а бескорыстность любви. Цель жизни всё определенней приближалась к осуществлению.

Других ближайших «личных» помощников их нескрываемое сближение озаботило. В негативном смысле… Юрист-теоретик и адвокат принялись с неестественным возбуждением и старанием нагружать Босса идеями и предложениями. Он не без внимания их выслушивал, чтобы удостовериться, что советы эти ему не нужны. Он и раньше доверял собственной голове больше, чем их точкам зрения. Это не касалось врача, опыт и талант которого чрезвычайно ценила мама. Она и порекомендовала его сыну:

— Он создаст рядом с вашими многочисленными кабинетами, источниками усталости и болезней, Храм медицины. У него есть опыт аналогичных созданий. Но считай его не обыкновенным врачом — врачей много! — а Целителем с большой буквы. Для Храма, который будет сберегать ваше здоровье, я придумала имя: «Протянутая рука». — Протягивать руку помощи или спасения мама считала основным предназначением медицины. И своим тоже…

— Будем считать что «Протянутая рука» — это репетиция к появлению «Дома доброты и покоя». — Советница не упускала случая напомнить, что решающее событие впереди…

Мамины пожелания обретали для Босса силу законов.

Самое просторное и привлекательное из служебных помещений незамедлительно отдали «Руке», протянутой навстречу страждущим. А Целителю тут же, еще при маминой жизни, Босс стал доверять безгранично.

В один из дней Целитель попросил тайной аудиенции.

И Босс без промедленья откликнулся, отменив на время всё остальное.

— Хочу поделиться с вами…

— Пожалуйста!

— Меня волнует ваша советница.

— Она волнует, как выяснилось, многих мужчин.

— Я в пациентках женщин не вижу. А вот её внешний вид… Она угрожающе изменилась. Вы не замечаете?