Смертельный номер - Страница 3

– Что такое ОБАН? – осведомился, наконец, Волкодав. – Общество анонимных наркоманов?

– Может, это "общество безденежных алкоголиков и нудистов"? – предположил Штырь.

– ОБАН – это начало слова "ОБАНЬКИ" – откладывая кисть в сторону, пояснил Кирилл Барков, владелец книжного магазина. – Я не успел дописать его до конца. Вы хотите чтото купить?

– А что означает "ОБАНЬКИ"? – проигнорировав вопрос, поинтересовался Волкодав.

– Понятия не имею, – пожал плечами Кирилл. – ОБАНЬКИ – это просто ОБАНЬКИ. С другой стороны, если заменить букву "о" на "е" и сделать акцент на последнем слоге, то слово приобретет определенный смысловой оттенок.

– Ты тоже из них? – спросил Штырь.

– Из них? – не понял Барков.

– Они – это кто? – уточнил Волкодав.

– "Ебаньки". Я слышал, что это какаято подпольная тусовка русских эмигрантов. У них хаза гдето в Китайском квартале.

– Нет, я не из них, – на всякий случай соврал Кирилл. – Я сам по себе. Будь я одним из них, то написал бы "СВОБОДУ ЕБАНЬКАМ".

– Логично, – согласился Штырь. – А зачем ты вообще это пишешь?

– Как зачем? – удивился Барков. – Через три дня первомайская демонстрация. Это мой лозунг.

– Первомайская демонстрация? – изумился Волкодав. – Испанцы что, совсем с катушек съехали? На хрен им сдалась первомайская демонстрация?

– Скорее это можно назвать манифестацией, – уточнил Кирилл. – По ностальгическим соображениям я решил присоединиться к колонне анархистов. Без лозунга идти на демонстрацию както несолидно, вот я и решил потребовать "СВОБОДУ ОБАНЬКИ". Отсутствие смысла не имеет значения. Главное – нести идею в массы.

– Логично, – согласился Штырь.

– Так вы хотите чтолибо купить?

В очередной раз проигнорировав его вопрос, Волкодав вытащил из ящика, стоящего у двери, сухую серебристую таранку и помахал ею перед носом у Кирилла.

– Что это?

– Вобла.

– А почему на вывеске над магазином написано "Книги"?

– А это что? – Кирилл снял с полки "Бандитский Петербург" и помахал им перед носом Волкодава.

– Книга.

– Вот вы и ответили на свой вопрос.

– Ты, фраер, особото не борзей, крылья не растопыривай, – оскалился Волкодав и привычно раздвинул пальцы веером.

Барков вздохнул. К нему не в первый раз наведывались крепкие парни с широкими бычьими загривками, и он прекрасно понимал, что за этим последует.

– Знаешь анекдот? – глумливо хохотнул Штырь. – Мужик просыпается утром и находит записку: "Я уехала. Твоя крыша." Так вот в данном случае все наоборот.

– Наоборот? – сделал невинные глаза Кирилл, притворяясь, что не понимает намека.

– Угу, – расплылся в довольной улыбке Волкодав. – Твоя крыша не уехала, а приехала. Как поется в песне: снимай штаны, знакомиться будем. Ну, это все лирика, а дело, в натуре, ясное: ты нам платишь, мы тебе обеспечиваем защиту.

– От кого, интересно? – не удержался Кирилл, и тут же пожалел о заданном вопросе.

Широкая длань Волкодава грубо схватила его за воротник и дернула вверх. Ноги Баркова оторвались от земли. Лицо налились кровью изза врезавшегося в шею ворота.

– Ты, фраер, в натуре, шлангомто не прикидывайся, иначе так измудохаем – в мордогляде свой портрет даже по зубам конкретно не опознаешь.

– В мордогляде? – заинтересовался Барков новым для него термином.

– В зеркале, значит, – опуская Кирилла на пол, сладким голосом объяснил Волкодав.

– Ребята! Оглянитесь вокруг. Что вы видите? – с вымученной улыбкой на лице, Кирилл очертил рукой широкий полукруг.

Бандиты послушно закрутили головами, но ничего особенно впечатляющего не обнаружили. Комната метров в пятнадцать. Пол покрыт обшарпанным, отстающим линолеумом. Вдоль беленых стен – стеллажи, уставленные книгами, видео и аудиокассетами. У двери – ящик воблы, пропитывающий помещение ностальгическим ароматом родины. Пакеты с гречкой, банки прибалтийских шпрот, аджика в маленьких баночках, и – символ небывалой роскоши – бутылка милого сердцу русского человека Советского шампанского.

Смежная комнатка, метра на четыре – "офис" Кирилла, по совместительству – склад. Стол, компьютер, вобла, гречка, шпроты и книги. И, наконец, туалет, настолько крошечный, что от двери к унитазу протискиваться приходится боком.

– Ну и? – закончив осмотр, осведомился Штырь.

– Вы считать умеете?

– Ты, фраер…

Пальцы Волкодава привычно выгнулись веером.

– Спокойно, ребята, не нервничайте! – прервал его тираду Барков. – Я к чему ведуто. Вы здесь уже десять минут, и до сих пор не увидели ни одного покупателя. Проведите в магазине целый день, и посчитайте, сколько я продам книг и какой доход получу.

– И какой доход ты получишь?

– А никакой. Нулевой. Я в убытке. Хозяину помещения я задолжал за три месяца аренды.

– Зачем же торговать себе в убыток? – резонно поинтересовался Штырь.

– Надеюсь, что со временем дела пойдут лучше. В Испании полно русских. Про мой магазин еще немногие знают, но в будущем…

– Слышь, ты, фраер, не лепи нам горбатого, – сплюнул на пол Волкодав. – Думаешь, мы поверим, что ты на этой лажовой макулатуре бабки навариваешь?

– Еще на гречке и таранке, – напомнил Кирилл.

– А как насчет девочек и наркотиков?

– Девочек? – изумился Барков. – Вы видите здесь хоть одну девочку? Да я даже порножурналами не торгую!

– Фраер опять косит под бивня, – обиженно покачал головой Штырь. – Может, стоит ему бестолковку отремонтировать?

– Что отремонтировать?

– Бестолковку. Башку, значит, раскроить, – ласково пояснил Волкодав.

– Знаете что, давайте договоримся, – сказал Кирилл. – Если вы обнаружите у меня наркотики и девочек, можете забрать мой товар, и, как вы выражаетесь, отремонтировать бестолковку, а если нет – оставляете меня в покое.

– Предлагаю другой вариант, – задумчиво произнес Волкодав. – Мы будем канителить тебя до тех пор, пока ты сам бабки не выложишь. Для лохов поясняю: синонимы слова "канителить" – это, в натуре, дать в кость, обломать рога, отоварить, отвалтузить, начистить клюкало, сыграть на батарее…

– Спасибо, я понял.

– Рад за тебя, – улыбнулся бандит. – Приятно иметь дело с понятливым фраером.

– Бессмысленно ловить черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет.

– Кошку? – недоуменно нахмурился Волкодав.

– Я хочу сказать, что нельзя выложить бабки, которых не имеешь.

– Вот мы сейчас это и проверим.

– Ладно, – согласился Барков. – Бейте.

– Ну, ты даешь! – восхитился Штырь. – Тебе что же, все равно?

– Я воспринимаю жизнь философски, – пожал плечами Кирилл. – Вообщето я буддист.

– Так он еще и буддист, – сокрушенно всплеснул руками Волкодав. – Ладно, парень, считай, что сегодня тебе повезло. Но мы еще встретимся.

– У меня действительно нет ни девочек, ни наркотиков, только задолженность за аренду.

– Знаешь, а мне нравится этот фраер, – хмыкнул Штырь и, коротко размахнувшись, влепил Кириллу прямой хук в живот.

Барков повалился на столик с разложенными на нем учебниками испанского языка. Хрустнули деревянные ножки, и Кирилл вместе со столиком оказался на полу, в луже краски, вытекающей из опрокинутой банки.

Выходя из магазина, Волкодав прихватил с собой ящик с воблой, а Штырь – бутылку Советского шампанского.

Морщась от боли, Кирилл встал на четвереньки.

– Ээй! – громыхнул за его спиной оглушительный, как иерихонская труба, неестественномеханический голос.

Стоящий у входа огромного роста мужчина гротескно шевелил губами, словно каждое слово давалось ему с неимоверным трудом.

– Мне!!! Срочно!!! Нужно!!! Тысячу!!! Банок!!! Красной!!! Икры!!!

Уронив голову на грудь, Кирилл тихо застонал.

* * *

В акуле оказалось не десять, как предполагал зевака из толпы, а чуть более семи метров. Весила она около трех тонн. Внутри фабрики не нашлось цеха, способного вместить ее тушу, и администрация приняла решение разделывать рыбину во дворе.