Смертельный номер - Страница 11

– На молочко для ребеооонка!!! – надрывно взвыла Крусиграма и затрясла банкой изпод оливок перед целующейся парой немецких туристов. Со вздохом оторвавшись от подруги, мужчина вынул из кармана монетку и бросил ее в банку.

– Граасиас, сеньеор, – пропела Крусиграма и нахмурилась, заметив на жести отражение мужчины, подавшего ей в предыдущем вагоне 50 сентимов.

Тогда у него на коленях лежала русская книга с длиннющим названием – чтото про нирвану и идеализм раннего буддизма. Мария еще удивилась, увидев ее – тема книги совершенно не вязалась с типично бандитской физиономией парня.

Теперь любитель буддизма стоял в конце прохода и внимательно смотрел на нее. По телу Крусиграмы пробежали нервные мурашки. Она кожей чувствовала опасность. Наверняка этот тип отслеживает в электричках нищих из албанцев и румын, а заодно и выходцев из республик бывшего Советского Союза, работающий без "крыши". Попадись она к нему в руки – и ей конец. В лучшем случае ее запрут в какомнибудь подпольном борделе.

"Пора завязывать с нищенством", – с сожалением подумала Мария. – "Жаль, конечно, но ничего не попишешь. Придется теперь танцевать на Рамбле танец живота. Деньги, конечно, не те, но тоже подают неплохо."

Поезд подъезжал к станции "Клот". Следующая остановка была конечной – Сан Андреу Кондаль. Там ей вряд ли удастся уйти от преследователя.

Собрав с вагона дань и поблагодарив пассажиров протяжным "Граасиас, сеньеорес", Крусиграма спустилась в тамбур и, задрав рубашку, пересыпала монеты из банки в поясную сумку. Любитель буддизма успел пересечь вагон и теперь стоял на лестнице, ведущей в тамбур.

Девушка достала пластиковую бутылку с водой и, отвернув пробку, стала демонстративно полоскать горло, делая вид, что готовится войти в последний, еще не обойденный вагон.

Поезд затормозил. Двери открылись. Народ вышел и вошел. Мария сделала еще один глоток воды, резко повернулась и, в последний момент проскользнув между захлопывающимися дверями, спрыгнула на платформу.

Матюгнувшись, Совок ринулся к выходу, но опоздал. Поезд плавно тронулся. Сквозь стекло Совок видел, как фальшивая румынка, пританцовывая на платформе, корчит ему рожи и делает непристойные жесты рукой.

– Сука! – скрипнул зубами Совок, размышляя о том, что он сотворит с этой наглой девкой, когда они снова встретятся.

Звонок сотового телефона оторвал его от планов мщения.

– Руслан? Это ты? Что? Интересуешься, где я? В поезде, мать его так. Где же мне еще быть? – зачастил в трубку Совок.

Услышав, что электрички на ближайшее время отменяются, бандит просветлел лицом.

– Через час? Договорились, – сказал он.

Выйдя на станции Сан Андреу Кондаль, Совок достал из кармана книгу о нирване и без сожаления швырнул ее в первую попавшуюся урну. С электричками было покончено, как он надеялся, навсегда, а за рулем "мерседеса" чтиво ему не потребуется.

* * *

– Это вы? – удивился Кирилл Барков. – Я уже думал, что больше вас не увижу.

– Почему? – в свою очередь удивился Пабло Монтолио.

– Вы в прошлый раз так быстро убежали.

– Я просто вспомнил об одном срочном деле, – соврал Пабло.

Кирилл понимающе кивнул.

– Значит, исследования глубин загадочной русской души продолжаются?

– А как же! – широко улыбнулся лейтенант. – Уверен, что моя диссертация будет иметь огромный успех.

– Не сомневаюсь. Так что именно вас интересует?

– У вас найдется еще одна кассета с этим… как его… отмороженным бешенством?

– Вы имеете в виду "Бешеный против Отмороженного"?

– Да, ее, – обрадовался Пабло. – Никак не мог вспомнить название. Любопытно будет узнать, какие фильмы пользуются спросом у русских эмигрантов.

– Не уверен, что у меня остался еще один экземпляр. Сейчас посмотрю.

Перед входом в магазин лихо затормозил стального цвета микроавтобус фирмы "Мерседес". На тротуар спрыгнул высокий белобрысый парень со спортивной фигурой, и, отодвинув в сторону боковую дверь, весело скомандовал порусски:

– Мочалки, вываливайтесь!

Хихикая и толкаясь, из микроавтобуса посыпались ярко накрашенные красотки в более чем откровенных нарядах. Щебеча, как радующиеся весне синички, девицы ввалились в магазин и принялись, следуя испанской традиции, по очереди лобызаться с Кириллом.

Пабло напрягся, пытаясь разобрать веселую трескотню девушек. Учитывая, что они все говорили одновременно, задача была не из легких.

– Есть чтонибудь новенькое?

– Ах, я так тащусь от "Братьев Карамазовых"… Алеша – просто душка. Тебе не кажется, что у героинь Достоевского явно выражены лесбийские наклонности? Взять только сцену объяснения Грушеньки с Катериной Ивановной…

– Уй, а я прямо балдею от "Идиота". Князь Мышкин – такая лапочка. Его беда в том, что он слишком мало занимался сексом. От этого и у нормального мужика может крыша поехать.

– А мне бы оттянуться с чемнибудь из Тургенева. Его героини такие лоханутые – совершенно не разбираются в мужчинах. Их бы к нам на пару деньков – уж мы бы им быстро мозги на место вправили.

– К нам бы Тургенева на пару деньков, – хохотнула крашенная перекисью пышечка в сетчатых колготках и коротких обтягивающих шортиках. – Представляете, что бы он потом накатал в своих романах?

– Да, классика – великая сила – мечтательно вздохнула девица со взбитой надо лбом яркозеленой шевелюрой. – Несколько страниц "Войны и мира" – и я кончаю даже без вибратора. В постели с клиентом я всегда представляю, что держу за член князя Болконского…

Лейтенант Монтолио, не веря своим глазам, наблюдал, как представительницы древнейшей профессии, ревниво отпихивая друг друга, прорываются к стойке с классической русской литературой. Одна из них схватила Некрасова, другая – "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева. Унизанные кольцами пальцы с яркими наманикюренными коготками тянулись к томикам Чехова, Толстого, Тургенева…

Род занятий любительниц классической литературы не вызывал у Пабло сомнений. В его голове прокручивались информационные сводки о торговле людьми, о жутком положении девушек из бывшего Советского Союза, нелегально вывезенных в публичные дома Европы и остающихся там на положении бесправных рабынь…

Несомненно, эти путанки были лишены свободы передвижения. Белобрысый надсмотрщик, сидящий на корточках перед расположенной в самом низу полкой с аудиокассетами блатной музыки, не забывал уголком глаза следить за своими подопечными. В то же время, при желании они вполне могли выскочить из магазина и убежать или же позвать на помощь полицию.

Вопреки всему, "ночные бабочки" казались вполне довольными жизнью. Затарившись очередной порцией русской классики, они весело расплатились с Кириллом. Зеленоволосая ухватилась было за шампанское, но белобрысый надсмотрщик немедленно отнял у нее бутылку и поставил на место.

– Знаю я вас, – проворчал он. – Напьетесь, а работать за вас Тургенев будет?

– Так ты и поработаешь, – хихикнула одна из девиц.

– Я вот тебе помелю языком, – беззлобно огрызнулся парень.

Расцеловавшись на прощанье с Барковым, путанки погрузились в микроавтобус и укатили.

Достав ручное зеркальце, Кирилл принялся старательно стирать с лица носовым платком разноцветную помаду.

– Мои лучшие клиентки, – с гордостью пояснил он. – Каждую неделю заезжают приобщаться к культуре. И – представьте себе – покупают исключительно классику. Никаких "Бешеных", "Отмороженных" и "Пираний". Только Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов. Интеллектуалы, те напротив, – в гробу всех классиков видели. Им подавай или крутую "чернуху", или детективы.

– Странно, – растерянно заметил Пабло. – Я почемуто полагал, что все должно быть наоборот.

– Отчего же наоборот? Каждый тянется к тому, чего ему не хватает: путаны – к духовности, интеллектуалы – к насилию, криминалу и грязи. Русский интеллигент никогда не осмелится признаться в своем пристрастии к низкопробной литературе, но покупает в первую очередь детективы.