Смертельно безмолвна - 2 - Страница 10

Он переводит на меня черный взгляд.

- Извини?

- Я сказал что-то смешное?

- Нет. Ты сказал именно то, что все от тебя ждали.

- Я не спрашиваю разрешения, – мне вдруг хочется пояснить, хочется сказать им, что я

никуда не исчезну. Если придется, буду стоять под окнами. – Так как ей помочь?

- Никак, – неожиданно хрипло сообщает Норин Монфор, и это ее первые слова, с тех самых

пор, как мы вышли из леса. Женщина бледнее снега, она придвигается к нам, но тут же

складывает на груди руки, будто защищаясь. – Сейчас мы никак ей не поможем.

- Почему?

- Потому что не найдем.

Повисает тишина. И Хэйдан молчит. Черт возьми, все застывают, словно статуи! И я смотрю

на них, не скрывая раздражения. Нам срочно нужен план. Мы должны понять, как действовать,

мы не сдвинемся с мертвой точки, если будем поддаваться эмоциям.

Только не сейчас. Не в тот момент, когда нужно собраться и мыслить холодно.

- Она сама объявится, - внезапно говорит Джейсон, докуривает сигарету и бросает ее на

асфальт. Легкая дымка тянется вверх, но он припечатывает ее подошвой ботинок. – Мы не

должны искать Ари, мы должны быть готовы, когда она вернется.

- И когда она вернется?

- Отдав душу, она не избавилась от всех эмоций. – Нахмурив лоб, протягивает Мэри-Линетт

и кивает. – Люцифер попытается обучить ее, заставит объединить чувства.

- Каким же образом? Не понимаю. – Чувствую себя умалишенным кретином. Как бы много я

не задавал вопросов, ответы мне все равно не ясны. – Объединить чувства? Так вы же говорили,

что без души человек абсолютно неуправляем, что он ничего не ощущает.

- Не так-то просто потушить костер. Остаются искры. Ари направит все оставшиеся,

последние эмоции на нечто одно, а затем от них избавится, но для этого нужно время.

- Еще нужно, чтобы это подходило Люциферу, – проговаривает Норин Монфор, и я замечаю,

как дрогают ее бледноватые губы, – да, Люцифер сделает из Ариадны чудовище, не сомневайся,

мой мальчик. Ты уверен, что хочешь быть этому свидетелем?

- Ари – не чудовище. Вы всегда ее недооценивали. Она упрямая.

- Ты даже не представляешь, что с людьми делает Дьявол... – женщина делает шаг ко мне, но

я назад не отступаю. Смотрю на нее прямо и решительно. Я ее не боюсь. – Ему не нужно

превращать ее в монстра, она сама станет им.

- Посмотрим.

Я поддерживаю Хэрри за плечи и отворачиваюсь. Каким образом они собираются ей

помогать, если не верят в то, что это возможно? Ари умеет быть занозой в заднице. Скоро даже

Дьявол поймет, как сложно управлять ей, как трудно ее приручить. Это немыслимо.

- Я должен отвезти брата домой. – Смотрю сначала на Хэрри, потом на Монфор. – Я

понимаю, что вы не собираетесь посвящать меня в курс дела. Но я должен...

- Пожалуй, согласиться с тобой проще, чем поспорить, – перебивает меня Джейсон и кивает,

будто решает и за Норин, и за Мэри-Линетт. На удивление с ним никто не спорит. – Я лично

скажу, если что-то узнаю. А теперь уведи брата. Вид у него болезненный.

Конечно. Он ведь восстал из мертвых. Но я молчу. Потираю пальцами подбородок и в

очередной раз окидываю Джейсона скептическим взглядом. С какой стати ему верить? Я

понятия не имею, почему люди так легко доверяют другим людям. Правда, не мне судить. Ари

возникла в Астерии неожиданно. Еще неожиданней она стала частью моей жизни.

Хмыкаю и похлопываю Хэрри по плечу.

- Идем, – брат в глаза мне не глядит, просто неуклюже сходит с места, – пора домой.

Его босые ноги плюхают по асфальту, словно привязанные тяжеленными гирями. На плечах

тонкий халат. Я думаю, нам повезло. Думаю, Ари все подстроила, ведь она всегда была

ненормальной, и, скорее всего, собой пожертвовала с определенной целью, но я не уверен. На

самом деле, я не знаю, что и думать. Это чертовски раздражает. Брат восстал из мертвых! А в

больнице никто и глазом не моргнул. Он плетется со мной рядом, но утром я лично следил за

тем, как его уносили в черном мешке. Мы сидели в морге, отец молчал, а на стене, издеваясь,

стучала секундная стрелка. Но теперь это вымысел.

Ничего этого не было.

Хэрри жив. И наплевать, что почти на каждом шагу он спотыкается и передергивает

плечами. Наплевать, что он молчит, что отвечает на мои взгляды неуклюжим мычанием. Я смогу

заснуть сегодня ночью, и я буду знать, что совсем рядом он слюнявит подушку.

Родители тоже смогут заснуть. А точнее – проснуться, чтобы на самом деле закрыть глаза, а

не пребывать в темноте с открытыми.

Я открываю Хэйдану дверь, сам оббегаю капот и потираю пальцами глаза. Я давно не

отдыхал нормально. Как же мне осточертело влипать в неприятности. Люди хотят вкус жизни

почувствовать, но, правда в том, что вкус - горький. Жизнь приятной не бывает. Да, она либо

пресная, либо кислая, которую не терпится выплюнуть. Так что не стоит мечтать о том, что нам

не по силам. Проще жить в обычном мире с обычными проблемами, чем не сидеть на месте, понимая, что в любой момент можешь подохнуть. Это только звучит так интересно и

завораживающе. Но хватает пяти секунд нестерпимой паники, пять секунд не просто страха или

испуга, а ужаса, от которого мурашки не по коже бегут, а под кожей, и уже не тянет

геройствовать, не тянет к приключениям.

Мы едем молча. Я смотрю на Хэрри, он смотрит в окно. Собственно, что сказать – не имею

понятия. Сжимаю в пальцах потертый руль и киваю:

- Все будет в порядке. – Киваю еще раз. – Мы разберемся.

Не знаю, кого пытаюсь поддержать. Наверно, Хэйдана. А, может, себя, а, может, мне хочется

верить, что Ари – эта рыжая заноза в заднице – тоже меня услышит.

В какой-то момент я вспоминаю лицо светловолосого мужчины, что увел Ариадну в глубину

леса, вспоминаю его красные глаза. И я не пугаюсь. Я никак не могу понять, даже принять, что

видел Дьявола. Ужас внушало лишь осознание того, что Ари больше меня не помнит, что она

отводит взгляд, черный, пустой взгляд, и уходит. А Люцифер... Столько в жизни, черт возьми, изменилось, а я до сих пор поверить не могу, что вокруг разгуливают ведьмы, перевертыши и

прочая дрянь, о которой мне рассказывали Монфор.

Еще и Хэрри восстал из мертвых.

Нервно потираю пальцами переносицу и, стиснув зубы, искоса гляжу на брата. Он не

шевелится. Сидит, сложив на коленях ладони, смотрит в окно, а я дергаю уголками губ.

- Ты давно не был таким тихим, – он не отвечает, лишь рычит умирающий двигатель этой

колымаги, и я хмыкаю, – посмотрим, сколько ты протянешь без шуток. Уверен, уже с первыми

утренними лучами ты придешь в себя и захочешь выговориться за все время, что молчал. Но

давай договоримся – по шутке за день, иначе я сойду с ума.

Брат не смотрит в мою сторону, даже бровью не поводит, и я отворачиваюсь, ощутив себя

чертовски увязшим в дерьме. Но я выберусь. И Хэрри выберется.

Мы приезжаем домой, а брат не выходит из машины, пока я не открываю ему дверь и не

вытаскиваю из салона за руку, как пятилетнего ребенка. Он ведет себя странно, но я и не

ожидаю, пожалуй, что будет просто. Он умер. Его не было здесь, в нашем мире. И, черт возьми,

кто знает, что он видел? Может, молчание – самая безболезненная реакция.

- Сейчас придется с родителями поговорить, – предупреждаю я, – ты молчи, а я что-нибудь

придумаю, – Хэйдан не отвечает, и я недовольно выдыхаю.

В принципе, кто сомневается, что он не будет молчать.

Открываю дверь, осматриваюсь и верю, что предки воспримут ситуацию нормально, ну, или

хотя бы попытаются. Их сын жив. Повод улыбнуться и продолжить жить дальше, как ни в чем не

бывало, верно? Нет, проклятье, конечно же, нет. Долорес не отвяжется от нас с Хэрри, пока не

узнает правду. Но проблема в том, что Хэрри – болтливый засранец – не произнесет сейчас ни