Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина - Страница 2

Я остался один перед кучей перепутанных листов и включенным диктофоном. За остаток ночи я привел рукопись в порядок, помня о советах Печенюшкина. Три последних абзаца остались нетронутыми. Вот они.

«Сказка кончается. Сестры дома. Но остались волшебные колечки Морковкина и два желания — награда сестренкам за спасение Фантазильи. Лиза, мечтавшая укоротить свой длинноватый нос, не может справиться с собственным сердцем и спасает от неизлечимой болезни соседскую девочку. Алена сооружает посреди двора чудо для всех детей: гору мороженого, бассейн пепси-колы с фонтаном и песочницу зеленого горошка. Над воротцами горит надпись: „ЭТА НАВСИГДА!“

Сказка кончилась? Нет! Каждое утро солнце рождается вновь, герои не умирают, и сказка, пробуждаясь от сна, раскрывает веселые глаза и улыбается солнцу.

Прошел год.»

Сергей БЕЛОУСОВ

Тень метнулась в угол и исчезла. Лиза отшатнулась к двери, ударившись спиной о косяк, так, что очки сорвались с носа и упали на пол.

— Лена-а-а!! — завопила она — Ленка-а! Скорее!

— Что такое?! Что?! — Алена влетела в комнату, огляделась стремительно, бросилась к сестре, пыхтя, вцепилась в запястья, силясь развести, отнять от ее лица плотно прижатые ладони.

— Опять оно… они… — всхлипывала Лиза. — Там, в углу, за ранцем… Не подходи!

Осмотрев заплаканную, но невредимую сестру, Алена успокоилась. Решительной походкой она направилась в угол и подняла ранец — пусто! Снова пересекла комнату и подобрала очки, валявшиеся у Лизиных ног.

— Так и есть, опять стекло треснуло. Мама с папой точно разорятся на твоих очках.

— Да что стекло! — Лиза все еще дрожала. — Я не хотела пугать тебя, но не могу я больше так. Ты понимаешь, меня хотят убить!

— Ну кому ты нужна? — спросила Алена противным наставительным голосом. — Родители запрещают тебе на ночь страшные сказки читать, а ты не слушаешься.

— Я их, между прочим, и не читаю ночью.

— А кто вчера под одеялом фонарик включал?! — задохнулась от возмущения сестренка. — Думаешь, я не видела?!

— Может, я просто так… — Лиза смутилась.

— Ты не бойся, — утешала Алена, — я никому не скажу. Даже Печенюшкину.

— Аленка, — остановила ее сестра со вздохом, — мы же договаривались…

Действительно, эта тема была запретной. Прошло около года со времен событий в Фантазилье, а ничего волшебного с девочками и вокруг них больше не случалось. Вот только колечки с зелеными камешками, прощальный подарок дона Морковкина — странно! — не становились тесны сестренкам, хотя обе порядочно подросли за год.

Как-то Лиза, находясь в большом горе — ее не приняли в театральный кружок, — попробовала трижды повернуть колечко на пальце. Толку не было никакого. Алена на расспросы старшей сестры отвечала, что и не пыталась вертеть свое кольцо. Она, мол, не маленькая и отлично знает — это можно делать только в самом крайнем-распрекрайнем случае. Но, говоря так, Аленка подозрительно отводила в сторону глаза.

— Да… — вздохнула она. — Договаривались. Честное слово, я нечаянно. Так кто тебя хочет убить? Твой граф Каракула из книжки?

— Не Каракула вовсе, а Дракула. Только это глупости все, выдумки. Я в него не верю. Нет, ТО совсем другое. Уже дней десять, как началось. И в комнате правда кто-то был. Я видела. Сегодня — третий раз.

— Третий?!

— Ну да! Уже было два копуше… покушения. — Лиза всхлипнула. — Началось, когда я шла из библиотеки. В прошлый вторник.

Мне, помнишь, дали сказки Фрэнка Баума! Конечно же, я на ходу читала. Вдруг меня сзади кто-то ка-ак толкнет! Я одной ногой на чем-то поскользнулась и шмякнулась назад, прямо на спину. Книжка отлетела, очки отлетели, как не разбились, не знаю.

Лежу я, а голова и плечи у меня над открытым колодцем.

Там на тротуаре с колодца кто-то крышку чугунную снял. Я перепугалась — сил нет, но сразу вскочила и огляделась. Никого нет, ну вообще никого! А рядом гнилой помидор раздавленный. Я, когда на нем поскользнулась, немного в сторону, падая, по асфальту пролетела. А так бы точно под землю ухнула. — Она зябко повела плечами. — Глу-у-бокий колодец! Я дна так и не разглядела…

Лиза молчала. Алена молчала тоже. Думала.

— Ох, слышала бы мама, — сказала она наконец. — Сколько раз тебя ругали: не читай на ходу! Ты, наверно, просто поскользнулась, а остальное тебе показалось.

— Лена! — Сестра снова чуть не заплакала от обиды. — Чтоб нам никогда собаку не купили, если вру!.. А во второй раз было еще страшнее.

— Как? Расскажи! Нет, если боишься, не надо… Нет, лучше все-таки расскажи!

— Я тебе говорила, что Пашка Соколов из нашего класса в больницу попал? Что он чуть не умер, что ему четыре часа операцию делали? Теперь полгода будет в гипсе лежать!

— Да, говорила. Он с великом в яму упал за нашим домом, в воскресенье. Тогда еще папа твой велосипед разобрал и спрятал.

— Вот! Но правды никто не знает, кроме меня. Эту яму уже месяца два, как раскопали. Там огромные трубы на дне. Их хотят то ли менять, то ли чинить, но еще не меняли и не чинили. Лишь бы начать. Как мы с тобой квартиру убираем. Поперек ямы — три толстенные длиннющие доски. Когда по ним на велике с разгона проскакиваешь, они так здорово пружинят, как бы чуть подбрасывают. В воскресенье, помнишь, мама простыла, и мы на дачу не поехали. Вы с папой пошли по магазинам, потому что, когда все на дачах, в городе больше продуктов бывает. А я вышла покататься.

— Тебе, Лизочкина, запрещали там ездить, где яма!

— Запрещали… — пригорюнилась Лиза. — Но я же не знала…

По этим доскам танк проехать может. Ну, слушай! Я раз по доскам прокатилась, потом по пустырю. За дом не уезжала. А с пустыря эту яму все время видно. Никто подойти туда не мог, я бы заметила. Пусто вокруг, лето, жара, почти все за городом.

Еду снова к яме, а тут передо мной на своем «Орленке» из-за дома Пашка выскакивает. «Догоняй!» — кричит. Я за ним, но он же здоровый, не догнать. Как вчистит, я сзади, и вдруг, вижу — его велик от земли отрывается, метра полтора пролетает и вместе с Пашкой — в яму. Как я затормозить успела!.. Подбегаю, смотрю: Пашка лежит внизу, поперек трубы, не шевелится, и, главное, доски… Аккуратно так сложены сбоку ямы, одна на другой.

Я заорала, лечу во двор, мигом взрослых куча примчалась, я с ними, впереди всех. Двух минут не прошло. А доски, представляешь, опять лежат, как всегда, через яму. Я чуть с ума не сошла. Одну такую доску двое здоровенных дядек еле с места сдвигают. А тут ведь вообще никого вокруг не было…

Опять не было. Как и в прошлый раз, когда меня в колодец толкнули…

— А что ты взрослым сказала?

— Про доски ничего не говорила. Не поверил бы никто. Они решили, что у Пашки руль повело… Когда папа мой велосипед разбирал, я с ним даже не спорила. В жизни больше на велик не сяду.

— Лиза, — жалобно сказала Аленка без перехода, выдержав, однако, паузу, — давай с тобой все-таки пообедаем. Ведь завтракали мы еще с родителями, утром, рано-рано. У меня от голода всегда насморк начинается.

— Нужно понюхать сырую разрезанную луковицу, — машинально ответила Лиза. — Запах лука прогоняет насморк.

— Что, сопли перепугаются? — фыркнула Алена.

Лиза невольно улыбнулась.

— Пойдем на кухню. Обед мама на плите оставила, нужно только разогреть. Правда, я после всего что-то и есть не хочу.

— Потому ты и тощая такая, — отвечала Алена, обгоняя сестру по дороге к кухне. — Я тоже не толстая, потому что расту. А если начну толстеть — сяду на диету: не буду есть ничего невкусного.

Лиза мыла посуду, Аленка вытирала. После обеда на душе у сестренок стало как-то уютнее. Журчит из крана горячая вода, солнце сияет в окне, спорят на карнизе голуби. Еще час, другой — и вернутся родители. Рядом телефон, можно снять трубку, набрать номер и услышать голос кого-нибудь из дедушек или бабушек. До страхов ли тут? А может, Лизе все только показалось?