Смертельная игра - Страница 7

Была ли это та самая женщина?

После встречи с Менделем в «Империале» Либерман не мог думать ни о чем, кроме прогулки с Кларой. Он ждал ее с горячим нетерпением. Каждая секунда, отделявшая его от этого события, становилась длиннее — особенно во время демонстрации Грунера, — минуты превращались в часы. Разбушевавшаяся стихия угрожала нарушить его планы, однако буря утихла, и теперь препятствий не было. Он прочистил горло, готовясь говорить.

— Ты знаешь, что сказал отец сегодня утром? — внезапно спросила Клара.

Благоприятный случай исчез так же быстро, как возник.

— Нет, а что он сказал?

— Он сказал, что летом мы поедем в Меран.

— Правда? Надолго?

— На месяц или два… Он думает, что Рахель с ее астмой там будет лучше.

— Он прав. Тирольский воздух очень полезен при бронхиальных заболеваниях.

Клара остановилась, снова повернулась и протянула руку подошедшему Максу.

— Ты когда-нибудь там был, Макс?

— Да, — ответил Либерман. — Я работал в Меране, когда был студентом. Позволь дать тебе полезный совет, избегай всего, что якобы имеет целебные свойства, особенно если про средство говорят: «это помогает».

— А что это?

— Местное снадобье, обожаемое добрыми жителями Мерана. Его готовят из молочной сыворотки, выжатой из творога, добавляют белое вино и сахар.

Клара сморщилась.

— Фу, звучит совершенно отвратительно.

— Так и есть, но местные жители очень рекомендуют его. Хотя если вы поедете летом, вероятно избежите назойливого внимания местных знахарей. По-моему, это сезонное «лакомство», и подается, в основном, весной.

Холодный порыв ветра с востока заставил их инстинктивно придвинуться ближе друг к другу.

— Как думаешь, мне там будет скучно?

— Может быть, немного. Впрочем, в Меране бывают ярмарки и базарные дни. И очень много приезжих из Вены — ты обязательно встретишь знакомых…

Впереди стал лучше виден дворец. Огромное белое здание в стиле барокко располагалось между двумя павильонами, увенчанными восьмиугольными куполообразными крышами. И выглядело это так, словно гарнизон турок разбил палаточный лагерь на дворцовой крыше. Конечно, это причудливое архитектурное украшение было призвано напоминать зевакам о великой осаде.

Клара стиснула руку Либермана в своей.

И снова Либерман спросил себя, подходящий ли это момент. Нужно ли остановиться, взять Клару за руки и попросить стать его женой.

— Сегодня приходил герр Доннер.

Звук ее голоса вывел его из задумчивости.

— Прости, что?

— Герр Доннер, мой учитель фортепиано.

— Ах да, конечно… И чему он тебя научил?

— Мы играли дуэт Брамса. Вальс.

— Какой?

— Не знаю, я забыла.

— А как он звучит?

Клара попробовала напеть мелодию, но скоро запуталась в сложных мелодических переходах.

— Нет, — сказала она, — совсем не так. — Она попробовала снова, на этот раз ее мурлыкание походило больше на колыбельную.

— Я знаю эту вещь. Это один из вальсов опуса 39. Номер пятнадцать, я думаю. Может быть, попробуем сыграть, когда вернемся?

— О, боже, нет! Он слишком сложный… Мне надо попрактиковаться.

Клара продолжала рассказывать, как прошел ее день: визит к Бломбергам с матерью, покупка штор для гостиной, недостатки новой горничной. Либермана мало интересовали домашние дела Вайсов, но он получал огромное удовольствие, слушая знакомые интонации речи Клары и ее мелодичный смех. А больше всего ему нравилось быть рядом с ней, чувствовать тепло ее тела и вдыхать тонкий аромат ее духов.

Было что-то завораживающее в их медленном восхождении, в приятной размеренности шага, в тихом шорохе мокрого гравия под ногами. Казалось, этот мягкий ритм перенес их в другой мир. Словно двое заснули наяву и оказались за порогом реальности.

Либерман оглянулся. Они были в парке совершенно одни, вокруг никого, кроме сфинксов. Очевидно, суровая погода отпугнула других посетителей. Поднявшись на последний склон, они остановились, чтобы полюбоваться видом.

У подножия, по ту сторону садиков с разросшимися живыми изгородями, фонтанами и статуями, располагался относительно скромный нижний дворец. Дальше, на фоне волнистой линии синих холмов, растворялись шпили, купола и особняки города. Легкий туман смягчал пейзаж и усиливал непроницаемую тишину. Гордая столица отсюда казалась нереальной, странно прозрачной.

— Красиво, правда? — восторженно спросила Клара.

— Да, — ответил Либерман, — очень красиво.

Наконец он понял, что подходящий момент настал. Весь день Макс повторял про себя отрывки из поэм, постепенно растущее напряжение которых заканчивалось красивым объяснением в любви. Но внезапно все эти слова показались ему лишними. Это были фальшивые проявления чувств, раздутые пустые фразы.

— Клара, — он говорил тихо и четко, — я очень тебя люблю. Выходи за меня замуж.

Он взял ее маленькую руку в перчатке и поднес к губам.

— Пожалуйста, скажи «да».

На лице Клары промелькнула нерешительность, череда других эмоций. Наконец она прошептала, почти выдохнула:

— Да, Максим. Я согласна.

Либерман нежно приподнял ее подбородок и тронул губы Клары легким поцелуем. Она закрыла глаза, а он обнял ее, притянув внезапно ослабевшее тело девушки к себе. Когда они разомкнули объятие, Клара улыбалась. Она всхлипнула, и первая слезинка скатилась по ее сияющему лицу.

Либерман никогда раньше не видел ее плачущей, поэтому на его лице появилась тревога.

— Все в порядке, — сказала Клара. — Правда. Просто я очень счастлива.

Карл Уберхорст посмотрел на инспектора сквозь овальные стекла своего пенсне в серебряной оправе. Это был человек невысокого роста с короткими каштановыми волосами и густыми усами, зачесанными вниз так, что они закрывали верхнюю губу. Райнхард уже заметил, что большинство невысоких мужчин, чтобы как-то восполнить недостаток роста, держались всегда прямо. Но с Уберхорстом было не так: его плечи были сутулыми, спина сгорблена, а голова вытянута вперед. Что-то в его внешности смутно напоминало Райнхарду черепаху. Уберхорсту было, вероятно, тридцать с чем-то лет, но из-за сутулости и консервативной манеры одеваться он выглядел намного старше.

Уберхорст был вторым «гостем». Первой прибыла молодая женщина по имени Натали Хек — привлекательная особа с большими темными глазами. Она расположилась на стуле у столика розового дерева, где до этого сидела Роза Зухер.

— Остальные скоро будут здесь, — сказал Уберхорст. — Обычно они очень пунктуальны.

Маленький мужчина избегал смотреть на тело, но предлога оттягивать этот момент у Райнхарда уже не было. Посмотрев на Хаусмана, он произнес:

— Может быть, вы проводите фройляйн Хек в будуар?

Девушка встала и поправила шаль, украшенную изумительной вышивкой. Райнхард отметил, что этот предмет одежды выглядит дороже, чем могла бы себе позволить женщина ее круга. Блестящие черные волосы фройляйн Хек были уложены таким образом, что видно было только одно ухо с большой стеклянной серьгой. Она была похожа на маленькую цыганку.

— Она же не там, нет? — спросила девушка дрожащим голосом, показывая на дверь комнаты.

— Нет, — ответил Райнхард. — Тело находится в гостиной, герр Уберхорст его опознает.

Женщина вздохнула с облегчением.

Хаусман проводил фройляйн Хек в будуар, и Райнхард с некоторым удовлетворением заметил, что его помощник уже вытащил записную книжку. Ему можно было доверить провести предварительный допрос.

— Сюда, пожалуйста, — обратился Райнхард к Уберхорсту.

Освещение в комнате было нисколько не лучше, чем во время бури. Свет излучала единственная парафиновая лампа, стоявшая на массивном круглом столе. Когда они вошли, полицейский фотограф склонился к своему штативу и спрятал голову под большой кусок черной материи. Его ученик, долговязый унылый юноша, чиркнул спичкой, и через мгновение вспыхнула полоска магниевой ленты. Неожиданно тело осветил грубый безжалостный свет. В этой вспышке синее платье и кровавые пятна показались ужасающе яркими.