Смерть за смерть. Кара грозных богов - Страница 9

– Святой Брандан был знатный мореплаватель! – возразил было монах.

– Вот ему и помолись особенно!!

Затея речей этих не испугалась – за четыре лета и не такого наслушалась. А вот Ултен, с некоторых пор всё время сидевший подле девушки и её ромейской рабыни, выкатил глаза и приоткрыл рот.

– Будто на твоей родине этакого не бывало, – усмехнулся кормчий.

Изумление кульдея сменилось растерянностью, щёки тронул румянец.

– В стародавние времена всякое бывало, – ответил он. – Да и сейчас, если честно, тоже случается. Народ неохотно внемлет голосу разума…

– Какого такого разума? – скривился кормчий.

– Какого-какого… – пробормотал Ултен. – Обыкновенного. Разум, устами Священного Писания, говорит нам: «Господь милостив. И покуда верим в Господа, никакая тварь тронуть не посмеет. Что тот демон, коему молится дремучее племя, в сравнении с Господом?»

– Что? – нехотя спросил седатый кормщик.

Скотт не обиделся, не насупился. Это раньше, слыша подобные речи, обижался и с головой кидался в спор. Сейчас стал мудрее, да и годы жизни в Алоди, где о Христе и слыхом не слыхивали, научили смотреть на чужое неведенье проще. Потому начал терпеливо объяснять:

– Господь наш всемогущ. Он во сто крат сильней любого демона. Коли человек верует в силу Господа – тот спасёт и защитит. Нет у демонов Бьярмии власти над тем, кто зовёт себя христианином, молится и постится.

– Ага. Ты это вон им, – кормчий кивнул в сторону далёкого берега, – расскажи. При случае. Если рот открыть успеешь.

– А ну тихо! – прорычал Жедан. Как только умудрялся, стоя на носу лодьи, слышать все разговоры? – Накличешь ещё!

Кормчий ответил лениво, но смущение в голосе всё-таки слышалось:

– Не накличу. Макушка лета давно миновала, а до осени ещё долго. У бьярмов сейчас иные заботы.

– Всё равно молчи, – гаркнул Жедан. А под нос пробурчал: – И без того слишком хорошо идём. Вот и Онега спокойна, как обласканная жена.

В этот раз везенье корабельщиков и впрямь было велико. Жедан не единожды ходил этим путём, и всякий раз что-нибудь да случалось. Теперь же всё как по маслу. Сначала купец волновался, всерьёз размышлял, откуда ждать подвоха. Но поразмыслив – успокоился. Понял – дело в дружинниках.

Могучие воины князя Олега принесли на борт не только острые мечи, с ними пришла Удача. Не зря ведь слава Олеговых воинов на весь словенский мир гремит, а слава предводителя отряда – Розмича – и вовсе какой ста́рины достойна. И, если по чести, Жедан бы их и без дирхемов с собою взял. И сам бы серебра отвалил.

Солнце стояло ещё высоко, но кормчий, преодолев несколько вёрст, начал править к берегу. В этот раз купец не спорил – стоянку, к которой направляется лодья, знал лучше многих. Знатная стоянка. Отдохнуть как следует, а на рассвете – снова в путь, к восточному берегу.

Оттуда ещё восемь или девять дней небольшими речками да волоками можно перебраться в Кемское озеро, а потом, по Кеми, и в самое Белое выплыть. Если повезёт, конечно. В том, что повезёт, Жедан уже не сомневался.

– Бьярмы? – удивился Розмич.

Об этих племенах им, ещё отрокам, рассказывал Олегов брат, Гудмунд. Это случилось в те стародавние времена, когда Гостомысл ещё искал себе преемника, а Рюрик правил в Вагрии [7]. И никто не знал Олега, но уже слышал про Орвара Одда.

Дракары Одда-Олега и Гудмунда, ведомые молодыми и жадными до приключений викингами, промышляли на берегах той реки, что у вендов, а значит, и у словен, именуется Двиною [8].

И был с ними добрый воин Асмунд, такой же долговязый, как и Олег, но даже покрепче. Вместе с ним бок о бок и выросли братья, а отец Асмунда – Ингьяльд Старый – обучил всех троих разным премудростям. Завидев селение, Олег предусмотрительно приказал своим людям оставаться на воде, сам же он, вместе с Асмундом, сошёл на берег. Это был едва ли не первый поход, в котором не было над Олегом старшего, и он дерзко мечтал испытать удачу, а прочие были ему под стать. И надеялись они на изрядную добычу.

Викинги беспрепятственно вошли в деревню, ибо бьярмы, а то была их земля, справляли один из тех праздных дней, когда никто не мог остаться трезвым. В большом длинном доме они застали многих мужчин, там и яблоку негде было упасть. Бьярмы шумно пировали и не обратили на вновь прибывших ни малейшего внимания. И не слышали викинги знакомой речи, и не понимали Олег с Асмундом ни единого слова.

И всё же среди бьярмов нашёлся один пленённый ими мурманин, который указал Олегу на могильный курган, туда бьярмы приносили серебро всякий раз, как умирал кто-то в округе. Вот она, удача!

Но утром, едва лишь дракары ткнулись в прибрежный песок, к бортам подступили протрезвевшие бьярмы, а предводительствовал ими тот самый, кто указал на полный сокровищ курган.

– Предатель! Зачем же ты помогал нам?! – крикнул Олег и подал знак своим дружинникам, чтобы готовились к сече.

– Это плата за то оружие, что вы нам должны оставить, и ваши суда! – был ему ответ.

– Наше оружие вы отнимете только вместе с жизнью, – молвил Олег.

– Быть по сему, – воскликнул предводитель бьярмов.

Бой выдался кровавый, и хотя викинги уступали врагам в числе, превзошли в умении. Десятки бьярмов погибли под стрелами Олега и были сокрушены его посохом. Теперь уже, казалось, сами боги отдавали богатую добычу в руки викингов. Гудмунд на всякий случай отвёл корабли от берега, а Олег с отрядом взошёл на могильный курган и собрал серебра, сколько каждый сумел унести…

Но боги лишь проверяли смертных, потому как на обратном пути корабли попали в жестокий шторм. Тогда Олег, рассудив, что сокровища были прокляты, решил сохранить людей, а серебро приказал вышвырнуть за борт. И едва лишь викинги сделали так, ветра смолкли, тучи разверзлись, и лучезарная Сол озарила морякам путь к долгожданному дому.

Рыба дружинникам опротивела – хуже горькой редьки. Даже умение Вихруши запекать речную живность так, что мякоть сама от костей отходит, радости уже не вселяло. Поэтому, едва лодья подошла к онежскому берегу, Розмич подхватил полную тяжёлых стрел тулу, лук и свистнул Ловчана. Охотиться.

Лес был непривычно тёмным: кажется, немногим северней Ладоги, а дерева-то сплошь в иголках. Розмичу даже подумалось, что, кроме белок и ежей, здесь и охотиться не на кого. Но вскоре умелый Ловчан сыграл тетивой, в прыжке снял жирного серого зайца.

– Не иначе как вожак, – настороженно шепнул Розмич, взглянув на добычу.

– Не повезло ему, – ухмыльнулся Ловчан. – Значит, если и считался вожаком, то зря.

Действительно: вожаку без Удачи никак.

Дальше лес чуть расступился. Охотники пересекли кабанью тропу, непривычно вертлявую. В нескольких шагах от места, где только что прошли, она круто уходила в сторону, к единственному пологому спуску.

– Глянь, – тихо, чуть ли не беззвучно сказал Розмич.

Впереди, всего в двух десятках шагов, на крошечной полянке стоял молодой лось.

Луки вскинули одновременно, тетивы спустили разом. Две стрелы продырявили толстую шкуру, каждая вошла в звериную шею по оперенье. Сохатый заголосил, шарахнулся в сторону, в воздухе вспыхнул отчётливый запах крови – одна из стрел задела шейную вену.

– Вот зараза, – прошептал Ловчан. – Нет бы к стоянке поближе…

– Ага, – ухмыльнулся Розмич. – Посетуй ещё, что сам шкуру с себя не спустит и на вертел не запрыгнет.

– Ну помечтать-то можно!

Идти за лесною коровою было проще простого – тот уходил громко, влача кровавый след. Когда настигли, ещё трепыхался. Пришлось перерезать горло и дождаться, пока остальная кровь сойдёт. К этому времени уж обещались сумерки, добавляя картине особо зловещий оттенок.

– Не заплутаем? – осматриваясь, спросил Розмич.

– Не, – отозвался Ловчан и, неопределённо махнув рукой, добавил: – Стоянка во-он там.