Смерть за смерть. Кара грозных богов - Страница 57

– Слава, – повторил нестройный хор.

– Немногие про то ведают, да не сам ушёл от нас великий князь Рюрик. Преждевременная смерть разлучила его с народом, ибо в Кореле получил он предательский удар отравленным железом. И кабы не яд, стоял бы Рюрик среди нас, радовался бы солнцу красному да ветру буйному. Я всё время был при нём, умирающем. Но отрава поразила князя через кровь, и бессильны оказались старания наши. Исполнитель сего гнусного деяния – юноша Херед – схвачен и допрошен. Я тому свидетель. И клянусь всемогущим Велесом, богом моим, что назвал он сотворившего потраву для князя. Имя ему – Арбуй, то отец Хередов! – выкрикнул Мизгирь.

В тот же миг троих белозёрцев, доселе стоявших за спинами Полата да Арбуя, скрутили набежавшие русы. Как ни вывёртывался здоровяк Борята, его и вовсе опрокинули, у горла блеснул нож. Ощутив спинным мозгом, что возиться с ним не станут, прирежут за милую душу и глазом не моргнут, тот подчинился.

Сидевшие по правую и левую руку от белозёрских раздались в стороны.

– А этого на кол! – громко сказал Олег, указывая на Арбуя.

– Уж больно ты скор, мурманин! – возразил Валит и глянул на Полата в поисках поддержки.

– Негоже так, в самом деле, Олег! – вступился тот за родича. – Если умышлял Арбуй против моего отца, так мне его казнить или миловать. Он мой кровник, если вина его доказана.

– Доказана, и свидетели тому княгиня Риона, жена моя первая, и дочь Рюрикова, жена моя вторая, сестра твоя, Силкисив. Риона занедужила, больно тяжек для неё был бы путь из Алоди. Но Силкисив здесь и скажет слово. А дабы сомнений не было, я и Хереду жизнь сохранил – пусть посмотрит, как отца посадят на кол. Али не слышали, что я сказал? Вяжите преступника!

Хотел было Арбуй меч выхватить, да куда там. На нём враз повисло трое.

– По какому праву, ты, Вещий, людей хватаешь да вельмож знатных! Забыл, что Полат нынче заместо Рюрика нам! – воскликнул Валит. – А вы что же молчите, други?! – крикнул он собранию.

Его призыв потонул в неровном гуле. Поддерживать чудьского верховоду не спешили.

– И до тебя очередь дойдёт, старик, – прервал Олег. – Угомонись! На свой вопрос ты сам себе и ответил. Не зря прозвал меня Вещим. Могу рассказать, как умышлял против нас! Хорошо, я заблаговременно к тем Волховским порогам сушей прежнюю дружину Рюрикову отправил. Уж она поквиталась с предателями за своего князя. Посекли твою засаду так, что мы будто по крови рекою поднимались.

– Клевещет мурманин! Не верьте иноземцу, други! – возопил чудьский верховода.

– У меня и на это свидетель сыщется. Не чужестранный, местный. Приведите Розмича!

– Розмич? Это тот дружинник, что убить меня пытался? – воскликнул Полат, не желая сдаваться. – Ты его, Олег, как видно, неспроста ко мне, наследнику Рюрикову, подослал. Не хотел ни с кем отцов престол делить? Я один прямой и законный…

– Как ни крути, Одд, но парень прав! Ужели ты презрел клятвы, данные на смертном одре? Все про то уже наслышаны … – недоумевал честный Рулав и корил себя, что дал слишком много свободы Вельмуду, которой, видать, и подстроил внезапное появление милого его северной душе мурманина.

И снова загудело, заспорило собрание.

– Мы с русью всегда в мире жили! – возгласил Валит. – А вас, мурман да свеев, били смертным боем. Уходите взад за море, пока целы!

– Ты язык-то попридержи, – прохрипел уже Гудмунд. – И кулаками не тряси, а то отвалятся ненароком. Вместе с головою.

Седовласый Валит побагровел, зарычал:

– Щенок! Как со старшими разговариваешь?!

– Ты предатель, Валит. А для предателя нет уважения, хоть бы постарше самих богов был. Приведите Розмича! – велел Гудмунд, перекрывая голосом все споры и пререкания.

Алодьчане вмиг расступились, пропуская вперёд светловолосого детину с побитым лицом. Он заметно прихрамывал, опирался на плечо молодого низкорослого воина. Правая рука висела плетью – повредили в последний день плена, когда с коня стаскивали и в речку бросали. Без доспеха, в обычной рубахе и портах, Розмич едва ли сейчас отличался от простого деревенского парня. Если бы не лютая злоба и горящие ненавистью глаза, и Полат не признал бы.

– Изменник он! – повторил белозёрский князь.

Но Розмич заговорил прежде, чем Полат успел продолжить обвинение.

Олегов посланник говорил коротко и только по делу. Упомянул клевету, наведённую в Белозере, и убийство четверых дружинников. Рассказал, как князь обрёк на голодную смерть деревню на пути к Новграду. Поведал о разговоре, услышанном Ловчаном. И слова Арбуя, сказанные накануне, припомнил. Только предательство Ултена замолчал – ни к чему знатным мужам забивать голову такими мелочами.

– Вот таков князь! – прорычал Розмич напоследок. – Что хотите со мной делайте, а от слов своих не отступлюсь! И боги мне свидетели!

– Ложь! – крикнул Полат.

Но и Валита уж вязали дюжие молодцы.

Договорить белозёрцу снова не дали. По знаку Олега дружинники, подтянувшиеся к столам, снова расступились. Вперёд вывели связанного по рукам парня. В бесцветных глазах пленника застыл ужас.

Арбуй дёрнулся, как от удара, закричал на чужом наречии. Тут же получил по зубам и затих. Херед заметил отца, побледнел, затрясся мелкой дрожью.

– Говори! – приказал Олег.

Херед рассказывал медленно, часто запинался. И чем дольше говорил, тем громче гудели люди. Скоро стражам пришлось взять пленника в кольцо, чтобы толпа не растерзала на месте.

Сын Арбуя поведал, как, сопровождая Полата в Новгород на прошлый княжий сход, наученный отцом, соблазнил прислужницу Едвинды. Та и добавила толику яда в лекарство, приготовляемое с некоторых пор для княгини волхвами. Питьё было само по себе горькое, поэтому отравы Едвинда не заметила, и волхвов не заподозрили. А дитя отравилось материнским молоком. Ту прислужницу Херед с собой забрал, в Корелу – шёл сообщить тамошним старейшинам, что в этот год Рюрик уже на них не соберется. Глупую бабу закопал по дороге…

Как вызвался в заложники на время перемирия и достал Рюрика отравленным ножом – тоже рассказал. Смысла таиться уже не было. В довершение же назвал отца как изготовителя яда. И на Полата указал…

– Этот знал с самого начала, – бесцветно сказал Херед. – И грозился под землёй найти, если оплошаю или выдам. Но сразу помиловать, едва сядет на престол. И Белозеро веси вернуть на веки вечные, и на Корелу не ходить боле.

Вот тут и пригодилась призванная на сход ильмерская-то русь – знатные мужи взбеленились, полезли драться. Кто к Полату с Арбуем – толку, что вепс связан, путы морду набить не мешают. Кто к Валиту и чудьским. Кто хватал за грудки друг друга, споря, какой кары заслуживают отступники. Гам поднялся такой, что весь Новгород затрясся.

Розмич тоже дрогнул, спросил у поддерживающего его молодца:

– Белозёрцы услышат! На помощь своему князю явятся!

– Не… – довольно протянул тот. – Не явятся. Наш Вельмуд о них позаботился. Видишь – нет его здесь?

Восстановить тишину удалось не скоро. Спорщики умудрились слегка раскрасить друг дружку, перевернуть один из столов. Валит с Полатом и Арбуй оказались в кольце дружинников. Для безопасности, как и отравитель Херед.

– Мизгирь подтвердил вам, что Едвинда и младенец умерли от того же яда… – провозгласил Олег. – Вина Полата очевидна.

– Он князь! – крикнул неугомонный Валит. – Нравится тебе, мурманин, или нет, Полат единственный сын Рюрика! Только он имеет право на наследство покойного!

– Покойного? – Олег зло сверкнул глазами. – Думаю, душа Рюрика упокоится лишь после того, как будут наказаны повинные в его смерти! А что до наследства…

Зеленоглазый мурманин махнул рукой, подавая знак Гудмунду. Толпа снова зашумела, жадно впитывая каждое движение Олега, стараясь угадать, что приключится дальше…

Она шла, низко опустив голову, двухгодовалого ребёнка прижимала к груди так рьяно, будто боялась – отнимут.

При виде златовласой женщины славные мужи поутихли, начали кланяться – старшая Рюриковна, как-никак. А она дрожала осиновым листочком, будто и не княгиня вовсе, а простая девка. Незамужняя и беззащитная.