Смерть в Кесарии - Страница 30

– Что вы имеете в виду?

– Он посчитал, что не все чисто с финансовыми делами компании?

– Он не делился со мной своими подозрениями. Но, можно предположить, что они у него, действительно, появились. Иначе он не назначал бы аудиторскую проверку, а провел бы все силами наших же работников. Все-таки, аудиторская проверка – это приглашение экспертов со стороны, не каждый бизнесмен идет на подобный шаг.

– Да, это серьезно, – протянул детектив. – Очень серьезно… Скажите, Моше, вы были знакомы с Галиной Соколовой?

– Был, – Левински стал еще мрачнее. – Я давно знал их обоих.

– Для чего вы приходили к ней в отель, в день ее прилета?

– То есть как – для чего? – Левински с неприязненным удивлением посмотрел на детектива. – А вы бы не пошли? Когда у человека случилось такое?

– Н-ну, наверное, пошел бы.

– Что же вас удивляет, в таком случае?

– Извините, Моше, но вы же знаете, что там произошло.

– Знаю, – хмуро ответил Левински. – Простите мою вспышку.

Он называл легкое повышение голоса вспышкой.

– В котором часу вы ушли от нее? – спросил Розовски.

– Не помню точно. Думаю, часов около одиннадцати. Нет, пожалуй, чуть раньше.

– О чем вы говорили?

– О чем мы могли говорить? Она была в шоке. Я пытался ее успокоить. Хотя, как тут успокоишь?

– Как вы полагаете, она догадывалась о причинах убийства мужа?

Моше задумался.

– Думаю, нет, – ответил он. – А если и догадывалась… Понимаете, мы же не говорили об этом.

– Понимаю. Она не говорила вам, с кем собиралась встретиться в ближайшее время?

– С адвокатом, на следующий день.

– Больше ни с кем?

– Больше ни с кем.

– А до вас? До вас она успела встретиться с кем-нибудь из своих знакомых или знакомых Розенфельда?

– Мне кажется, нет, – ответил Левински после короткого раздумья. – У меня сложилось впечатление, что она весь предыдущий день провела в номере. И, как я уже сказал, в шоковом состоянии. Ну, возможно, заходил кто-то из соседей по гостинице.

– Вы так думаете?

– Да, на столике стояли чашки из-под чая, на двоих.

– Есть еще один вопрос… Извините, Моше, но я должен его задать.

– Я знаю, о чем вы хотите спросить, – сказал Левински. – Я купил револьвер одновременно с Ари.

– Зачем?

– Наши предприятия разбросаны по всей стране, – объяснил Левински. – Их немного, но, увы, все эти заправочные, закусочные – мы их открывали не столько там, где хотели, сколько там, где земельный налог невысок. В результате, к некоторым из них приходится, иной раз, добираться через палестинские территории. Поэтому Ари предложил приобрести личное оружие. Полиция не возражала.

– Понятно. И что же случилось с вашим револьвером потом?

– Пропал.

– Где вы его хранили?

– В автомобиле, в одном и том же месте. Я сразу же поставил полицию в известность. А в чем, все-таки, дело? Вы не первый, кто спрашивает меня о револьвере.

Натаниэль не знал, стоит ли говорить об этом, но подумав, все-таки сказал:

– Похоже, что Галина Соколова была застрелена из вашего револьвера.

– Что?! – казалось, Моше Левински хватил столбняк.

– И еще один человек – тоже, – невозмутимо добавил Розовски.

– Как вы сказали? Еще один человек? Ари?

– Нет, не Розенфельд. Другой. Шмуэль Бройдер. Вам знакомо это имя?

– Бройдер? Разве он погиб не в автокатастрофе?

– Нет.

– Не понимаю. Какое отношение мог иметь Шмулик к этой истории?

Розовски промолчал.

– Был знаком. Не коротко, но был, – сухо ответил вице-президент «Интера».

– Познакомились здесь?

– Нет, еще в Москве.

Натаниэль спрятал блокнот и уже собирался попрощаться, как дверь в кабинет отворилась без стука, и на пороге возникла – именно возникла, а не вошла – все та же красавица. При взгляде на нее у Натаниэля вновь едва не отвисла челюсть.

– Черт побери, – пробормотал он, забыв о присутствии Левински. – Будь у меня такая фигура, я бы не работал…

– Моше, – сказала дама, на этот раз заметив Натаниэля и даже мимолетно ему улыбнувшись. – Мне нужно съездить в Хайфу, там у нас какие-то проблемы с таможней.

Голос у нее был под стать внешности: мелодичный, низкий, с какими-то особыми нотками, мягкими, словно кошачьи лапы – и такими же опасными.

– В чем же дело? – хмуро спросил Левински. – Поезжай, разве я против?

Розовски непроизвольно поморщился. Голос Левински, после таких божественных звуков, напоминал скрип плохо смазанных дверных петель.

– У меня опять что-то стучит в двигателе, – сообщила красавица виновато. – Ты не можешь выделить свою машину?

– Я мог бы вас подвезти, – сообщил Розовски, откашлявшись. – У меня как раз дела в Хайфе.

Женщина повернулась к Розовски.

– Нет, спасибо, я предпочитаю сама вести машину, – сказала она холодно.

– Детектив Натаниэль Розовски, – представил его Левински.

– Детектив? – женщина окинула Натаниэля удивленно-оценивающим взглядом.

– А это – менеджер нашей компании Белла Яновская, – сказал Левински. – В настоящее время – моя правая рука.

– Очень приятно.

– Мне тоже, детектив Розовски, – она еще раз улыбнулась и обратилась к Моше: – Так ты мне дашь машину?

Левински достал из кармана ключи и молча протянул их красавице. Та мгновенно исчезла, испарилась, оставив после себя всепроникающий неземной аромат.

– Аромат небесных трав… – пробормотал Розовски.

– Да нет, – невозмутимо сообщил Левински. – Какие-то французские духи. По-моему, не очень дорогие.

– Вы не романтик, – заявил Натаниэль.

– Как это – не романтик? – Моше Левински вдруг не на шутку обиделся. – А кто, кроме романтика, во-первых, приедет в Израиль, а во-вторых, начнет здесь заниматься бизнесом? Разве вы не знаете, что бизнес – истинно еврейская романтика?

– Действительно, – Розовски рассмеялся. – Кто, вы сказали, эта дама?

– Менеджер компании, – повторил Левински. – Белла Яновская… Так что вы еще хотели спросить?

– Вы что-то сказали еще насчет правой руки.

– Да, она сейчас выполняет ту работу, которую при жизни Розенфельда выполнял я. А что?

– Нет, ничего… Пожалуй, у меня все, – Натаниэль поднялся. – Простите, что занял столько времени. И, я надеюсь, если у меня вновь появятся вопросы, вы не откажетесь ответить на них так же исчерпывающе.

Левински неопределенно пожал плечами: мол, там видно будет. Видимо, ему не очень понравилось восхищенное внимание, выраженное детективом по отношению к менеджеру компании.

– До свидания, Моше, – сказал Натаниэль. – Желаю вам благополучно выпутаться из этой истории. И, конечно же, сохранить весь свой еврейский романтизм. По возможности, в денежном измерении.

Когда Натаниэль уже открывал дверь, Моше Левински остановил его:

– Вернитесь.

Розовски с удивлением посмотрел на него.

– Вернитесь и сядьте, прошу вас, – сказал Левински.

Натаниэль подчинился.

– Теперь, когда я ответил на ваши вопросы, не могли бы и вы ответить на мои?

– Пожалуйста, спрашивайте.

Левински поднялся с места и сделал несколько шагов в направлении огромного – во всю ширину стены – окна из поляризованного стекла. Розовски отметил, что походка его была столь же размеренной и, если можно так выразиться, бесцветной, как и голос. Остановившись у окна, он произнес – без всякого удивления или раздражения:

– Мне известно, что руководство страховой компании «Байт ле-Ам» прекратило следствие после смерти…

– После убийства, – вставил Натаниэль негромко.

– Что? – Моше Левински отвернулся от окна и вопросительно посмотрел на детектива.

– После убийства, а не после смерти, – повторил Розовски.

– Да, конечно, после убийства. После убийства Галины Соколовой они решили прекратить расследование. С их точки зрения, в этом не было смысла. Поскольку их бредовая теория об участии Галины в убийстве собственного мужа…

– Вы тоже слышали об этом?

– Слышал. Чтобы предположить такое, нужно было вообще не знать ни ее, ни его, ни их отношений.