Смерть современных героев - Страница 33

Венеция с лежащими в отеле телами мисс Ивенс и Виктора Карденаса оказалась совсем иным городом, нежели была доселе в присутствии живых Фионы и Виктора. Она издавала резкие звуки, была в высшей степени тревожна, и, если цветовое оформление ее оставалось более или менее тем же, истолкование цветов сделалось иным. Идущий густо снег, ясно, был белым, но истолковывался как желто-зеленый, ударяющий в гнилизну. Рокфорной гнилизной, может быть, просвечивала подкладка снега — венецианские здания и структура их стен, но Галант подумал без колебаний: «Идет гнилой снег». В гнилом снегу он пошел по Мерсериэ, смутно вспоминая карту Венеции, оставшуюся в кармане плаща мисс Ивенс. На карте Канале-Гранде взрезал Венецию типографским знаком американского доллара. Быстро стемнело.

Только когда он, несколько раз заблудившись, добрался наконец до стасьене Санта-Люсия, он разрешил себе подумать о них. Кто? Артюро и через него — драг-люди, товарищей которых Фиона Ивенс предала, не ведая того? Или сознавая, что предает, закладывая сознательно? В любом случае ее, в свою очередь, заложил Артюро. Он вспомнил бледного чернобородого Артюро в длинном пальто и его спутника, глядящих на охотников за ракушками из-за дюны. Правосудие параллельного общества настигло мисс Ивенс не сразу, но спустя какое-то количество лет. Однако настигло. По каким-то причинам только Артюро знал, кто заложил, и по каким-то причинам он ждал чего-то все эти годы… А если это Беннеты?..

Он не остался на вокзале, но, невзирая на снег, мокрый, замерзший, прошел к каналу и, высмотрев себе малолюдный участок, стал курсировать вдоль. Он должен будет сесть в вагон, решил он, одним из последних, но постарается втиснуться в группу пассажиров. Следовало ждать, но ждать на вокзале он боялся. Он понимал, что если его ищут, то глупые его предосторожности не помогут ему, однако вне вокзала ему было спокойнее.

Он не выдержал напряжения ожидания и вышел к поезду уже в 18:10. У парижского вагона похаживал одинокий проводник, очевидно, скучая. Фуражка надвинута на глаза, воротник пальто поднят. Переминался он не у самых дверей, но поодаль. Так что ему было хорошо видно весь вагон. Может быть, он любовался своим вагоном. Галант пошел на проводника, приготовив билет, выдернув его заранее из трех, два других он почему-то не решился выбросить.

— Good evening, — сказал проводник, поглядев на мокроволосого типа. — Paris?

— Good evening. Paris, — повторил Галант и протянул билет.

— Ужасная погода, мистер. Вы не находите?

— Да, ужасная. Италия, я всегда думал, что Италия — это юг. Смотрится Канадой, по мне…

Галант поймал себя на том, что с удовольствием и облегчением разговаривает с проводником. Важен был не проводник, судя по выговору английских фраз, — итальянец или француз, тип средних лет в серой фуражке и таком же пальто, но то, что с людьми еще можно говорить, — и это оказалось приятным сюрпризом.

— Вы канадец или американец? — спросил проводник, чему-то радуясь. Во всяком случае, лицо его сморщилось приветливо. Может быть, американцы когда-то сделали ему хорошее или приятное. Или канадцы…

— Американец, — сказал Галант и тотчас сообразил, что предал сам себя.

— Вагон пустой, — сказал проводник, — можете занимать любое купе. У вас совсем нет вещей?

— Нет, — согласился Галант. — Вещи ждут меня в Париже. — Фраза могла означать все что угодно.

Галант произнес ее без умысла, все еще осмысливая глубину пропасти, в которую свалился сам.

— Чтобы я вас больше не тревожил, сдайте мне паспорт, — сказал проводник, — и садитесь.

Вдоль состава на них шла группа людей, громко разговаривая. Галант запустил руку в карман. В нем паспорта не было. Он переместил руку и нащупал любимую окаменелость мисс Ивенс. И паспорт. Вынул его.

— Кто вы, веселая компания? — воскликнул проводник, обращаясь к приблизившейся вплотную хохочущей группе. — Paris? — И, взяв паспорт из руки Галанта, не глядя сунул его в портфолио. Галант, отказавшись от намерения оправдаться, сказать что-нибудь вроде… «я родился американцем, но недавно стал французским гражданином», — впрочем, он так и не нашел еще фразы, пошел к вагону. Отметив, что веселая компания — очень пьяная компания. Взобрался. Нашел свое купе в середине вагона. Закрыл за собой дверь. Снял мокрое пальто и лег на нижнюю полку.

Спокойствие обычно приходит к человеку с пониманием. Понять убийство Фионы Ивенс и Виктора Карденаса не представлялось возможным. Потому Галант тысячу раз перевернулся на полке. Он знал пару всего несколько дней. Все, что они сообщили ему о себе, могло оказаться ложными сведениями. Могло оказаться, что Фиона Ивенс не предавала драг-бандитов, не сидела в неаполитанской тюрьме и ее отношения с Виктором Карденасом были совершенно иными, чем она хотела и успела представить их случайному спутнику. Если бы Галант знал о Фионе Ивенс хотя бы несколько фундаментальных сведений. Но он даже не был уверен в ее имени и фамилии. Они с такой легкостью добыли Галанту паспорт на имя месье Деклерка, — как он мог быть уверен, что их паспорта заслуживают доверия? К тому же, он только сейчас сообразил это, он ведь даже не видел их паспортов раскрытыми, только книжечки, обложки… А что произойдет с его паспортом, с его настоящим фальшивым паспортом на имя месье Деклерка? — вспомнил он меньшее из несчастий. Он ответил на вопрос проводника «американец». Как он мог? От усталости? Арестуют ли его на первой же границе уже через несколько часов по обвинению в пользовании фальшивыми документами или арестуют его по подозрению в убийстве случайных спутников в отеле «Конкордиа»? Обе перспективы не нравились Галанту, но он предпочел бы все-таки обвинение в пользовании чужим паспортом. Если бы его спросили. Он встал и, сняв с верхней полки одеяло, закутался в него и лег опять… Вот что случается с теми, кто выбирает хождение on the wild side жизни, сказал он себе. Можно очень долго ходить по дикой стороне и поверить, что ты приобрел вечный иммунитет, но однажды, когда ты расслабился и забылся и идешь беззаботно по дикой стороне, пуля из чужой перестрелки настигает тебя. Или ребенок, играющий на старом балконе, сталкивает, играясь, старый камень. Или… Walking on the wild side… Walking on the wild side… Поезд тронулся.

Галант проснулся от стука в дверь.

— Месье! Месье!

Ошеломленный самим фактом того, что заснул, Галант вскочил. Открыл дверь.

— Месье Деклерк? Через час мы будем в Париже… Зачем же так шутить, месье. Мы с напарником все утро искали американский паспорт. Я уже думал, я потерял его. Держите.

Проводник вручил Галанту паспорт и, неодобрительно покачав головой, ушел дальше по вагону.

На Лионском вокзале, ожидая, когда освободится телефон-автомат, он чувствовал себя героем банального полицейского фильма. Настороженная криминальная реальность, непрошеная, окружала его, и он, не имея личного опыта, ориентировался в ней теперь с помощью киноклише. Презираемое им синема насадило, оказывается, в его память несколько возможных решений. На рю Алезиа нельзя появляться ни в коем случае. Там его уже наверняка ждут. В половине фильмов героя арестовывали, когда он, беззаботно позванивая ключами, являлся chez soi.[36] Самым умным было бы сейчас ехать прямым путем в аэропорт Шарля де Голля и лететь в Соединенные Штаты. Но с паспортом Жан-Кристофа Деклерка его неминуемо арестуют. При выезде из Франции или по прибытии в Соединенные Штаты. Слишком велика разница в типе лица, вопиюще заостренный подбородок и эти проклятые девять сантиметров роста! Одно дело секьюрити в поезде, пересекающем домашнюю итало-французскую границу, доверенное обыкновенно лишь инстинкту проводника, другое — аэропорт, где в каждом садящемся в самолет видят потенциального террориста и хай-джакера. Пойти в свое посольство и получить паспорт? Но не арестуют ли его прямо в посольстве за убийство Фионы Ивенс и Виктора-колумбийца? Каким образом они узнают, ведь он не предъявлял паспорт в отеле?.. Комната была снята по «их» паспортам…