Смерть на чёрных крыльях - Страница 1

Кордава, этот большой портовый город, всегда нравилась Конану. Река Черная, которая здесь впадает в море, широка и спокойна. Ее воды катятся величаво, неспешно, и Конану, когда он стоял на левом ее берегу, у высоких белых стен, всегда чудилось, будто Черная приносит в зингарские земли запах Пиктских пустошей. Там, в этих нехоженых краях, где обитают дикие племена пиктов, берет свое начало Черная. Темные, страшные верования низкорослых, заросших темным волосом человечков, невероятно сильных, злобных и беспощадных, напитывают эти воды. Река, благодетельница человеческого жилья, таит в себе и опасность для цивилизованного зингарского люда, ибо ядовитые тайны проникают в Кордаву вместе с неспешным, ровным течением реки.

Так думал Конан, наслаждаясь еле слышным ароматом тревоги, который улавливал на берегу Чёрной он один. Может быть, дело тут просто в разыгравшемся варварском воображении… Но Конан привык доверять своим инстинктам. А эти инстинкты безошибочно подсказывали ему: красивая, благополучная Кордава исстари хранит в своих стенах страшную, разъедающую гниль, и эта гниль проникает вместе с водами Черной в кувшины для питья и умывания, в колодцы, в пищу и вино, которое здесь разбавляют водой, чтобы не опьянеть во время деловых переговорах. Она плещется о причальные стенки и омывает борта кораблей.

Тайна. В ней и сладость, и беда.

И очень немногие догадываются о ее существовании.

В один прекрасный, жаркий летний день Конан оказался в кордавском порту. И там, недалеко от красивого черного корабля с нарисованной на борту рыбой, кипела драка. Конан увидел ее в раскрытые двери маленького кабачка, где киммериец беспечно потягивал вино и размышлял о своих планах на будущее. Планы эти были, ввиду полного безденежья, весьма неопределенными, однако унывать не приходилось: такой молодец, как Конан, всегда найдет себе дело по душе. Не перевелись еще хилые богачи, которым требуется охрана. По-прежнему многочисленны красотки, попавшие в беду. Что до дураков, которые не умеют уследить за собственным карманом, собственным сундуком и собственной женой, — то нет им числа. И все они, так или иначе, принадлежат Конану.

Драка понравилась киммерийцу. Моряки мутузили друг друга не всерьез, без намерения убить, — скорее, от избытка жизненных сил. То, что они не поделили, сидело рядом на камнях, обляпанных илом, и задумчиво, отрешенно моргало. Это была молоденькая девушка с глуповатым лицом, очень смуглая, большеглазая, растрепанная и едва одетая. В прорехи ее платья можно было свободно разглядеть тощее, почти детское тельце. Видимо, малышка решила подзаработать, но неумело обошлась с клиентами, следствием чего и стала драка.

Конан допил вино и покинул кабачок. При виде рослого северянина девушка вытянула губы трубочкой, как будто собиралась свистнуть. Конан подмигнул ей, и она робко моргнула в ответ. Она не вполне понимала, чего хочет. То ли удрать поскорее, то ли дождаться результата драки. Вмешательство киммерийца усложнило ситуацию еще больше. Неразвитой ум портовой девчонки не в состоянии был справиться с задачей, где действует столько переменных величии.

Конан вошел в драку, как пловец входит в воду. Несколькими умелыми ударами он разметал моряков, выбил из пальцев одного нож, расквасил нос другому и привел в чувство третьего ощутимым ударом по голове. Пока все трое тяжело дышали, сидя на песке, киммериец высился посреди них несокрушимой башней и усмехался. Даже если бы они стояли, Конан смотрел бы на них сверху вниз. А они лежали, точно разбросанные по столу карты.

— Что? — гаркнул внезапно Конан. Моряки зашевелились и начали подниматься

на ноги.

— Ну ты, — запальчиво начал один, — это наша девчонка.

— Моя! — возразил второй и опять полез за ножом.

— Хватит! — сказал Конан. — Чтобы вы не ссорились, я заберу с собой этого воробья. Найдите себе по настоящей женщине. Вы, ребята, совсем ополоумели.

Да уж, не вмешивался бы ты, — сказал третий, утирая кровь с разбитого лица. — Знал бы ты, какое нам предстоит плавание…

— Идем на смерть, — подтвердил первый.

— Знаете что, — предложил Конан, — давайте выпьем всей компанией и поговорим.

— А девчонка? — спросил второй.

Конан мельком оглянулся на девочку. Она все так же таращилась на мужчин, которые передрались из-за нее, и двигала губами: то пыталась улыбнуться, то вдруг кусала нижнюю губу, а то выпячивала ее, словно собиралась заплакать.

— Тебя как зовут? — строго спросил Конан. Девочка подумала немного и ответила:

— Азелла.

— Идем с нами, Азелла, — приказал Конан. — Не отходи от меня ни на шаг. Тебе ясно?

Она с облечением кивнула головой.

Компания вернулась в кабачок, и там сразу же стало многолюдно. Хозяин весело встретил киммерийца, который привел с собой столько клиентов, принес почти неразбавленного вина и от себя добавил пресных лепешек. Конан много путешествовал по свету и привык есть, что дают, но ничего менее вкусного, чем эти пресные зингарские лепешки, без которых не обходится ни одна трапеза в Кордаве, он не едал.

Однако его новые приятели сразу оценили любезность хозяина и отдали должное угощению. Денег они выложили немного, сколько нашлось, зато посидели сердечно и с пользой.

Им предстояло плыть из Кордавы на Лабиен, один из Барахских островов. Это был обыкновенный торговый рейс. Корабли ходят по этому пути очень давно. В такое время года море обычно спокойно, и неприятностей, вроде бы, ждать неоткуда. Но моряки почему-то были убеждены в том, что рейс «нехороший». Они не находили слов, чтобы разумно объяснить свое предчувствие. Сны, видения, чья-то любовница-ведьма видела кровь в магическом кристалле… Капитан не верит в предсказания, а владелец корабля, господин Меноэс, даже и слышать ничего не хочет. Он обязался доставить на Лабиен тканые ковры, которые закупил южнее, в Дарфаре, и непременно выполнит обязательство. Ничто еще не заставляло Меноэса нарушать слово. И менее всего — чьи-то там видения в сомнительном магическом кристалле. Конечно, гадалка из портового квартала — не авторитет для почтенного торговца, гражданина Кордавы, владельца кораблей и красивого особняка. А вот для моряка она — лучшая советчица.

— Непонятно, что делать, — заключил моряк с разбитым носом.

— Откажись от плавания, — посоветовал Конан. Он тоже серьезно относился к предсказаниям.

— Господин Меноэс не отпускает.

— Что значит — не отпускает? Вы что, его рабы? Глупости! Даже раб может сбежать. Уж поверьте мне, — заключил Конан убедительно.

— Мы его должники, — объяснил тот моряк, что все время тянулся к ножу. — Он продаст наши семьи, если мы не отработаем его деньги.

Конан скорчил гримасу. Он всегда считал, что близкие только обременяют человеку жизнь. Впрочем, будь у него семья, он, вероятно, рассуждал бы иначе. Но свою семью Конан потерял очень давно, еще в детстве, и с тех пор ему случалось обзаводиться приятелями и подругами, но семьей — никогда. И пока он не станет королем, никакой семьи у него не появится. Уж королевской-то семье не будет угрожать опасность пострадать от нашествия врагов или попасть в рабство за долги.

Девочка Азелла очень быстро напилась и заснула, уронив голову на стол.

— Что это за лягушка? — спросил Конан у своих собутыльников. — Где вы нашли ее?

— Да она и есть та самая гадалка, — объяснили мужчины. — Подружка Эклана.

Эклан, моряк с ножом, мрачно кивнул.

— Мы с ней больше болтаем, — сказала он, считая нужным объяснить Конану природу своих отношений с Азеллой. — А еще я ее щекочу.

— Что? — Конан поперхнулся вином. О таком он слышал впервые.

— Ну да, — еще более мрачно повторил Эклан, — щекочу. Ты бы слышал, как она верещит. Говорит, что от этого у нее все внутренности перетряхиваются. А я с ней вроде как отдыхаю от всяких бед и неприятностей. Вообще-то она глупая, но умеет провидеть будущее. Точнее, это мать у нее была колдунья. А Азелла — та просто иногда видит разные вещи. Растолковать их, конечно, не умеет. Дурочка потому что.