Смерть может танцевать (СИ) - Страница 2

— Только попробуйте мне новую одежду испачкать! — погрозил нам всё тот же надзиратель кулаком, с зажатой в ней плетью, — Пошевеливайтесь, животные, мне ещё в трактир нужно успеть, обмыть хорошую сделку, ха-ха-ха.

Мы похватали тряпьё и начали одеваться, хотя какое там, пришлось подсматривать у других, как это сделать. В моих руках оказался отрез, примерно два метра длиной и сорок сантиметров шириной, и всё. Никакого намёка на то, что считается одеждой, ни штанин, ни рукавов. У женщин этот кусок ткани больше напоминал короткую простыню, с дыркой посередине, с этим было хоть что-то понятно. Я посмотрел на своего ровесника, который довольно шустро сделал из своего отреза нечто, напоминающее трусы.

— Эй, помоги, — попросил я его.

Он вытаращил на меня глаза, но даже не пошевелился, чтобы хоть как-то объяснить, что с этой тряпкой делать.

— Эй, животное, тебе кто разрешил разговаривать? — тут же рявкнул на меня надзиратель. — Услышу хоть ещё один звук, пеняй на себя, ублюдок.

С этими словами он размахнулся плетью и не очень сильно всыпал мне вдоль спины. Видимо, не хотел портить товарный вид, иначе мне бы точно не понравилось. Я плюнул на порядок того, как нужно заматывать себя этой тряпкой и повязал её на бёдрах, по типу банного полотенца. Лучше так, чем сверкать своим естеством на всю округу.

Через некоторое время нас по одному отвели на обочину, чтобы мы не гадили под себя во время дороги, затем снова погрузили в клетки и под крики погонщиков, телеги медленно поползли по грунтовке.

Мало того, что грунтовая дорога всегда далека от идеального покрытия, так ещё и повозки не имели даже отдалённого устройства амортизации. Совершенно жёсткое крепление на деревянных осях. От этого нас кидало на прутья и вообще жутко укачивало. Однако, мои соседи, словно не замечали всех этих неудобство и спокойно дремали, раскачиваясь из стороны в сторону.

Город показался часа через четыре. Вначале пошли поля, на которых выращивали зерновые и овощные культуры, затем редкие, ветхие хибары, стены которых выполнены из глины и соломы, а немного позже грунтовая дорога сменилась каменной мостовой.

Вот теперь я в полной мере ощутил на себе все тяготы езды на жёсткой подвеске. Трясло так, что даже изображение перед глазами прыгало и рябило.

Тем не менее, мои соседи с любопытством смотрели по сторонам. Мне тоже хотелось осмотреться, но пришлось прикрыть глаза, чтобы не стошнило от постоянно прыгающей картинки.

Телеги одна за другой стали втягиваться на постоялый двор перед высокой, каменной стеной. В нашу сторону тут же направился человек с деревянным планшетом в руках. Он подошёл к одному из наших погонщиков и начал что-то ему объяснять. Затем, судя по жестикуляции, у них завязался спор, в конце которого погонщик снял с пояса кошель и бросил в руку человеку с планшетом несколько монет.

Нас выпустили из клеток, связали между собой в живую цепочку, просунув верёвку в проушину, которая находилась на железном ошейнике.

Затем всех погнали ко входу в город. На воротах в руку стражнику упало несколько монет, он сделал какие-то пометки и пропустил всю вереницу внутрь, не забывая при этом пересчитать нас по головам.

Мужчина, которого я принял за погонщика, шёл впереди с важным видом, а многие встречные люди отбивали ему поклон. Несколько раз он сам слегка кивал головой при встрече с такими же важными персонами.

Город вокруг имел радиальную планировку и был построен из камня и дерева. Широкие улицы вели к центру, а узкие расходились в стороны, образуя кольца кварталов. Было здесь довольно чисто, не воняло, скорее наоборот, в воздухе витали вполне аппетитные запахи свежей выпечки и другой еды. Рот тут же наполнился слюной, а в животе заурчало.

Нас привели на рынок. Расположился он на центральной площади и продавали здесь людей. Возможно, в иные дни здесь торговали чем-то другим, потому как пахло здесь рыбой и гнилыми овощами, но видимо сегодня, он был настроен именно на продажу рабов. Ближе к одному краю находился высокий помост, на который выводили по нескольку человек сразу. Там бегал толстый мужик в простыне, по типу той, что имелась на женщинах рабынях, только белого цвета и скорее всего, совершенно другого качества ткани. Он выкрикивал цены и периодически повышал их, указывая пальцем в толпу. Аукцион значит.

Мы стояли чуть в стороне, выстроившись полукругом в несколько рядов. Мимо ходили важные персоны, периодически осматривая, то одного, то другого, трогали, осматривали зубы, ощупывали мускулатуру. Женщин изучали немного тщательнее, хватая за интимные места, но те даже не смели пошевелиться.

Дошла очередь и до меня. Я даже не заметил, как ко мне подошёл человек, крепкого телосложения со множеством шрамов на лице и руках. Крепкие пальцы сжали бицепс так сильно и неожиданно, что я зашипел сквозь зубы. А мужик, не обращая на это совсем никакого внимания, продолжил осматривать меня дальше.

Потрогал бёдра, осмотрел живот и даже в зубы заглянул. Я всё это время наблюдал за его действиями, пытаясь понять, кто он и что от меня хочет. Внезапно он поднял на меня свой взгляд и наши глаза встретились. Наверное, мне нужно было отвести глаза в сторону, но я не хотел и продолжал спокойно смотреть на него.

— Эй, Грэм, — внезапно махнул он рукой подзывая к себе нашего хозяина, — сколько ты хочешь за этого щенка?

— Два золотых, — тут же отреагировал Грэм.

— Не слишком ли ты цену гнёшь? — тут же ухмыльнулся тот. — Уж больно он щуплый.

— Дарий, я глубоко тебя уважаю, мой друг, но и знаю тебя не первый день, — улыбнулся наш хозяин. — Уж если ты обратил внимание на этот кусок мяса, значит, в нём что-то есть.

— Кроме наглости, я больше ничего здесь не вижу, — засмеялся Дарий. — Ты только посмотри, как он дерзко на меня уставился.

— Ну, если дело только в этом, то ты можешь купить его и забить до смерти, — никак не уступал Грэм.

— Послушай, я могу дать тебе за него двадцать серебряников и бесплатный вход на арену, — назвал свою цену Дарий, — и это моё последнее слово.

— Золотой и проход, — с улыбкой протянул ему руку Грэм.

— Когда-нибудь ты меня разоришь, — захохотал покупатель, но тем не менее, снял с пояса кошель и выудил из него монету. — Надеюсь, я не прогадал.

— Я уверен, что этот раб принесёт в твою мошну гораздо больше, даже если подохнет в первой же схватке, — захохотал Грэм. — А я на его содержание потратил больше половины от того, что ты за него заплатил.

— Не прибедняйся, Грэм, судя по тому, какой он щуплый, ты своих быков кормишь лучше, — захохотал покупатель и мой новый хозяин. — Ладно, приходи завтра, я предупрежу стражников, чтобы тебя пропустили.

Эти двое попрощались, мой ошейник сняли, оставив болтаться на верёвке, и тут же прицепили другой.

— Следуй за мной, — сказал мне Дарий и неспешной походкой отправился вдоль стоявших на площади рабских рядов.

Пока мы гуляли по невольничьему рынку, он прикупил ещё двух рабынь, а затем свернул на одну из улиц, которая впоследствии вывела нас к трёхэтажному зданию.

Мы прошли через калитку в высоком заборе и оказались на огромной территории, которая была оборудована, как тренировочная площадка. Меня молча передали другому человеку в белоснежной одежде, но точно с таким же ошейником, как у меня. Тот велел следовать за ним и направился к зданию в задней части двора.

На дворе велись тренировки, на которые я невольно засмотрелся по пути. Примерно человек двадцать отрабатывали приёмы фехтования под руководством двоих, видимо, более опытных наставников. На шеях у всех были ошейники.

Мы прошли мимо, тренирующиеся проводили нас любопытным взглядом, за что некоторые из них тут же получили деревянным мечом, пропустив удар. Меня завели в мрачное, прохладное помещение из камня.

— Вот твоя койка, располагайся, — указал рукой на топчан провожатый. — Сегодня у тебя первый день, так что обустраивайся, а завтра начнёшь тренировки. Обед через половину четверти, затем тебе скажут, что делать. И да, не пытайся сбежать, далеко не уйдёшь и закончишь свои дни на виселице.