Смех и смертный грех - Страница 9

Однако всех подробностей этой сделки никто не знал. Даже родной сын не был допущен полностью к этим сведениям. Но все знали, что последующие годы, пока страна медленно приходила в себя после политического кризиса, нагрянувшего так внезапно, бабушка безбедно существовала на деньги, получаемые ею от многочисленных арендаторов, устроивших на базе бывшего НПО свои офисы, торговые павильончики и прочие фирмы, приносящие доход им, а следовательно, и Надежде Сергеевне.

Тратила полученные деньги бабушка весьма умеренно, а доход имела приличный. Да еще она разменяла свою роскошную четырехкомнатную квартиру на две поменьше. В одной жила сама с дочерью и ее сыном Игорем. А вторую сдавала.

Всю эту историю Кира слышала и от Эдика, и от Лесиной нынешней свекрови, которая свою собственную свекровь на дух не переносила, считая высокомерной лицемеркой, лгуньей, а может, и кем похуже.

– Своего сына – отца Эдика – она никогда не любила. Он у нее был старший, по справедливости, ему квартира должна была достаться. Но мать рассудила, что сын сам себе дорогу в жизни пробьет. И в семнадцать лет выставила Арсения из дома.

Надо сказать, что Арсений Иванович не пропал. Он выучился, пошел работать, стал хорошим специалистом, получил от предприятия кредит на приобретение квартиры, выплатил его и ныне наслаждался собственной крышей над головой, ни в чем не нуждаясь и даже процветая. Они с женой дважды в год отдыхали на курортах, ели только самые свежие продукты с рынка, раз в три года покупалась новая машина мужу и новая шуба жене.

Но Екатерина Леопольдовна так и не смогла простить своей свекрови того, что она называла жадностью, а Надежда Сергеевна – принципиальностью.

Но каковы бы ни были взаимоотношения между этими двумя женщинами, Кира видела, что и платье невестки Екатерина Леопольдовна кинулась защищать исключительно из желания сделать что-то назло нелюбимой свекрови. В душе мать Эдика тоже осуждала Лесю за излишнюю откровенность наряда. Кира поняла это и по взглядам, которые кидала Екатерина Леопольдовна на Лесю, и по тем нескольким едким репликам, которыми она обменялась со своей сестрой – второй теткой Эдика, и которые подслушала Кира.

Так что слова тети Светы упали на уже хорошо унавоженную почву и побудили Киру к действиям.

«Прости, Леся! – взмолилась она теперь про себя, держа в руках испачканное платье невесты. – Но это я сделала только для твоей же пользы! Ведь иначе ты ни за что не сняла бы это вульгарное платье. А к чему злить новых родственников и настраивать их с самого начала против себя? Тебе в этой семье еще жить».

И Кира постаралась замазюкать платье в воде и мыльной пене как можно больше, причем старательно водила губкой возле пятна, почти не затрагивая его.

– Ну, как у тебя дела?

– Скоро закончу.

– Покажи.

– Что-то оно не очень отстиралось, если честно.

– Ну, все равно покажи.

В голосе Леси не слышалось особого горя. Все же, выходя из душа, Кира была готова оправдываться за испорченное платье. Но Леся, едва глянув, кивнула головой:

– Ну и ладненько. Не отстиралось – и пусть.

– Ты не расстроилась?

– А чего тут такого? Это платье я собиралась надеть один раз в жизни, этот раз уже прошел, к чему горевать? К тому же теперь на платье есть незабываемый автограф. Оно уникально, будет висеть у меня в шкафу до самой моей смерти! Буду глядеть на него и вспоминать этот замечательный день. Вот его предназначение отныне и навсегда!

Слова Леси прозвучали так торжественно, что Кира даже расчувствовалась:

– Леська, если бы ты знала, как я тебя люблю! Мы же с тобой лучшие подруги. Вот только теперь…

– Что?

Кира хотела сказать, что теперь Лесе нечего надеть, чтобы выйти к гостям, но вместо этого произнесла совсем другое:

– Теперь, когда ты вышла замуж, вы с Эдиком официально стали парой, наверное, вы захотите разъехаться с нами?

– Почему? – удивилась Леся. – С чего тебе пришла в голову такая чушь?

– Ну, просто я подумала: у вас теперь семья, скоро пойдут дети…

В голосе Киры звучала легкая печаль. Леся взглянула на нее с недоумением.

– Какие дети?

– Нет, не пойми, будто бы я боюсь появления детей у нас в доме, – поспешно заговорила Кира вновь, – я-то буду только рада, но вдруг вам с Эдиком станет некомфортно, потому что в доме возле ваших детей будут еще посторонние? К нам ведь иногда приходят гости. Я тут подумала… Знаешь, мы с Лисицей могли бы переселиться в соседний коттедж.

– Что об этом раньше времени говорить? – воскликнула Леся. – Когда появятся у нас дети, тогда и поговорим. Пока мы с Эдиком никого не планировали заводить. Может быть, через годик или даже полтора. Надо сначала понять, не изменятся ли наши отношения после брака. А то я слышала много историй о том, как жених внезапно резко менялся после свадьбы – из галантного и милого превращался в тупого и равнодушного.

– Ну, это точно не об Эдике. Вы с ним знакомы уже столько времени, живете под одной крышей больше года…

– Куда там, уже почти три!

– Я считаю, что это достаточный срок, чтобы узнать друг друга поближе.

– Буду надеяться на это, – улыбнулась Леся.

Взглянув на платье, она спохватилась:

– Так, это все хорошо, но мне же скоро идти к гостям. И надо что-то надеть вместо него!

– А что у тебя есть?

Леся хотела ответить, но тут в дверь постучали:

– Лэси! Любовь моя! – сладко пропел за дверью голос, который Кира тут же узнала.

Это был Николо с его незабываемым тембром.

Услышав его, Кира даже подпрыгнула на месте.

– Ты что?! – воскликнула она, таращась на Лесю. – Ты все-таки пригласила плыть с нами этого гея?!

Когда Леся упомянула об этой идее, Кира сразу же высказалась следом за Лисицей против приглашения Николо. Но Эдик повел себя словно мямля, уступил невесте, разрешил ей поступить по-своему. Кира потом имела серьезный разговор с Лесей, после которого подруга пообещала ей подумать. Затем они больше неприятной темы не касались, что дало Кире возможность думать, будто бы Леся смирилась со своим поражением и с тем, что на судне Николо не будет.

Но теперь Кира поняла, что зря она так надеялась на благоразумие Леси.

– Зачем ты его позвала?

– А что мне было делать? – тоже перешла на свистящий шепот Леся. – Он сшил такое чудное платье, столько со мной возился. Он ни копейки с меня не взял за работу советчика-визажиста. Он же всюду со мной ходил, все время советовал, какую будет лучше сделать прическу. Какие туфли выбрать. Как сделать макияж, способный превратить меня в красавицу. Он же профессионал, его время стоит бешеных денег. А деньги он с меня брать отказывался. Что мне было делать? Как еще я могла его отблагодарить?

Кира только вздохнула. Если исключить вызывающее платье, то Леся и впрямь была прекрасна. Что и говорить, Николо постарался на славу. И тем более странным было его отсутствие в ЗАГСе. Отсутствие, которое и позволило Кире думать, что Николо вовсе исчез с их горизонта. Оказалось, что ничуть не бывало.

Едва Леся открыла дверь каюты, как сияющий Николо кинулся к ней с объятиями:

– Леся! Любовь моя! Поздравляю!

Николо очень нежно поцеловал Лесю в обе щеки, а потом еще и прижал ее руку к своей груди, глядя на нее влюбленными глазами.

– Поздравляю! – прочувственно произнес он снова. – Я знаю, как для тебя важен этот день. Буду надеяться, что когда-нибудь и я тоже буду так счастлив!

– Хочешь сказать, что ты выйдешь замуж? – ехидно поинтересовалась у него Кира.

Но Николо ничуть не смутился.

– Да! Но пока что мужчины, которые на моем пути встречаются, одни лишь мерзавцы! Они используют бедного Николо, а потом его бросают!

Николо почти плакал. Чувствительный, нежный, ранимый. Немного эксцентричный, но милый в общем-то человек. Почему же он так раздражал Киру? Обычно она ничего подобного к геям не чувствовала, немного снисходительной жалости к этим чудакам, предпочитающим такое неестественное удовольствие. Нечто похожее на чувство, которое испытываешь к несчастному, прикованному к кровати больному, увечному или калеке от рождения. Но никакой неприязни. А вот Николо был Кире неприятен. Хотя почему это происходило, она сказать не бралась.