Слуга Люцифера - Страница 1

Люцифер держал в правой руке прозрачный, словно вода, кристалл, наблюдая за жизнью смертных. Он, охваченный чувством смятения, понимал, что девушка, не в первый раз отражавшаяся в кристалле, земная черноволосая красавица, волнует его воображение.

Гвендолин, дочери простого саксонского землепашца, исполнилось пятнадцать лет, и она уже обрела достойные женские формы, коими приводила мужчин в смятение.

Отец девушки, понимая, что она вполне созрела для замужества, решил сосватать её за такого же землепашца, как и он сам, с одной лишь разницей, что тот был из соседнего селения, которое считалось более зажиточным.

Гвендолин, не подозревая о планах своего отца, как обычно гуляла по лугу, срывала цветы и плела венки. У неё получилось два венка, и они были недурны на вид: разноцветные полевые цветы придавали им летнее очарование и расточали дивный аромат.

На голубом безоблачном небе блестела утренняя звезда. Гвендолин стала всё чаще в последнее время замечать небесное светило, любуясь его неземной красотой: звезда переливалась синим блеском, образуя вокруг себя таинственный ореол.

Неожиданно звезда исчезла с небосвода, и в тот же миг перед ней появился молодой мужчина. Гвендолин вздрогнула:

– Кто ты? Зачем пугаешь меня?

– Красавица, я вовсе не хотел этого делать, – ответил обаятельный незнакомец и улыбнулся, обнажив белые ровные зубы.

Девушка невольно залюбовалась незнакомцем, что и говорить, он действительно был красив: высокий, складный, облачённый в лёгкую тёмно-синюю тунику, и в довершении всего – светловолосый и голубоглазый.

Гвендолин невольно затрепетала под пристальным взглядом мужчины. Он же приблизился к ней и произнёс:

– Хочешь, я помогу тебе сплести самый красивый венок на свете?

– Да… – робко ответила девушка, не смевшая поднять глаза, и уже попавшая под обаяние мужчины.

Незнакомец протянул руку и быстро схватил несколько невзрачных полевых цветков. Затем, он начал сплетать их и, словно из воздуха в его руках появлялись цветы необыкновенной красоты, которые вовсе не произрастали на привычном для Гвендолин лугу.

Девушка с удовольствием наблюдала за ловкими движениями незнакомца – и вот венок был готов. Его украшали белые лилии, которые бедная крестьянка никогда не видела.

Девушка удивилась:

– Откуда эти дивные цветы?

– Да, вот же они, – жестом указал незнакомец на луг. И действительно, вокруг них колыхались на ветру белые огромные лилии.

Гвендолин пришла в смятение:

– Скажи: ты друид[1]? Ты пришёл сюда из дубовой рощи, что за холмом?

– О, да! Я – из рощи, – засмеялся незнакомец. – Но не той, что за холмом. Лучше примерь венок, я сделал его для тебя.

Он ловко накинул венок на чело Гвендолин. Она поддалась не объяснимому чувству, ещё не понимая, что её плоть охватило желание.

Люцифер часто посещал земную красавицу до тех пор, пока её не выдали замуж. Гвендолин хоть и была молода и наивна до встречи с соблазнителем, не сомневалась, что понесла ребенка именно от него.

В первую брачную ночь, когда муж впервые овладел Гвендолин, она, понимая, если на утро его родственники не обнаружат на постели полагавшихся при подобных обстоятельствах следов невинности, припрятала под кроватью чашу с кровью барашка, зарезанного её отцом для праздничного стола.

Ласки молодого мужа были грубы и неумелы, и Гвендолин, лёжа на брачном ложе, невольно вспоминала своего обворожительного возлюбленного. Молодая женщина тосковала по голубоглазому соблазнителю, несмотря на то, что укоряла себя за легкомысленность – ведь она даже не знала его имени.

Спустя два месяца после брачной ночи живот Гвендолин начал округляться, и, вполне естественно, у мужа возникли вполне правомочные подозрения: жена потеряла невинность задолго до свадьбы.

Вечерело. Гвендолин, избитая, вся в синяках, шла по тому самому лугу, где она летом познала любовный восторг. От прекрасных цветов не осталось и следа – они пожухли от холода и изморози, сковавшей землю.

Она опустилась на жёлтую траву, с трудом сорвала завядший некогда благоухающий ароматом цветок и прижала его к груди.

– Гвендолин! – Услышала она сквозь сон: она замерзала и впала в забытье.

«Если это – мой муж, – мысленно решила она, – то я лучше замёрзну и умру, но не вернусь в его хижину…»

Гвендолин почувствовала, как её подхватили на руки и понесли, не сомневаясь, что обратно в ненавистный ей дом.

Молодая женщина очнулась оттого, что ей было тепло и хорошо. Она слегка приподнялась и увидела, что находится в просторной хижине на плетёной кровати под меховым одеялом. Подле очага суетилась сморщенная старуха, размешивая в котле длинной деревянной ложкой пахучее варево.

Гвендолин с облегчением откинулась на плетёное ложе, подумав: «Я – не в хижине мужа, это точно. Лучше у чужих людей, чем с ним…»

Старуха повернула к ней изрытое морщинами лицо, напоминавшее запечённое яблоко:

– Здесь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе, – проскрипела она, словно читая мысли Гвендолин.

…В положенный срок Гвендолин родила крепкого черноволосого малыша. Старуха принимала роды, что делала уже не в первый раз, но детское место никак не хотело покидать чрево роженицы, и она истекала кровью.

Гвендолин слабела с каждой минутой, понимая, что жить её осталось считанные часы.

– Прошу тебя… – едва слышно обратилась она к старухе. – Не бросай моего сына…

– Не волнуйся, дитя моё. О нём позаботятся.

Гвендолин была настолько слаба, что не придала значения словам старухи. Через несколько часов она умерла.

Голубоглазый красавец вошёл в хижину. Старуха, державшая младенца, подобострастно поклонилась.

– Я сделала всё, как вы велели, мой повелитель. Женщина мертва.

Люцифер кивнул.

– Покажи младенца! – Повелел он.

Старуха развернула домотканое одеяльце. Перед взором отца предстал здоровенький черноволосый мальчик. Люцифер дотронулся до малыша левой рукой, на его указательном пальце переливался ярко-красный рубиновый перстень. Ребёнок завозился и заплакал. Люцифер отстранил руку: на груди младенца, под левым соском зиял ожог, по форме напоминавший ноготь.

– Что ж, Гвендолин сделала своё дело. Из него получиться верный слуга. Теперь ты должна выполнить своё предназначение. Вот возьми, – он снял перстень с рубином, – передай ребёнку в день, когда ему исполнится тринадцать лет. Всё что положено для будущего статуса ребёнок постигнет, когда придёт время. И имя ему будет: Асмодей[2]!

– Скажи, Асмодей, – обратился Люцифер к своему слуге, – отчего ты пренебрегаешь моим подарком?

– Отнюдь, повелитель! – Склонился демон в раболепном поклоне. – Он вот уже семь веков хранится в башне замка Брюгенвальд[3]. Я стараюсь не вмешиваться в ход событий…

– Что ж, пожалуй, путь всё идёт своим чередом… – Согласился Люцифер. – Признайся мне, ты задумал новое развлечение, не так ли?

– Вы, как всегда правы, мой повелитель!

1472 год, Ватикан

Сорокалетний кардинал Родриго Борджиа, племянник самого Папы Каллиста III, был необычайно хорош собой. Он выделялся на фоне окружавших его священнослужителей. Борджиа был высок, атлетически сложен, его чёрные как смоль волосы густы, выразительные глаза имели красивый миндалевидный разрез. Если бы не его сутана, то он вполне мог бы сойти за графа или князя, предающегося развлечениям.