Слово о слове - Страница 19

Давно уже ставшими классикой опыты доказали, что ткани живых тел способны отвечать не только инструментально регистрируемым физико-химическим воздействиям, но и незримому изменению той духовной атмосферы, которая складывается вокруг них. Еще в 1939 году супругами Семеном и Валентиной Кирлиан в ходе экспериментов было замечено, что излучение живого тела, помещаемого в электрическое поле между двумя электродами, поддается фиксации на фотопленке. Было установлено, что все живые объекты испускают специфическое радужное свечение. Что же касается человека, то обнаружилось, что аура, излучаемая им, зависит от эмоционального состояния и способна изменяться каждую секунду.

Бог весть, что именно фиксируется всплесками полиграфа или ореолами кирлиановских фотографий. Любому из нас известно, что это такое – "…краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами"; но оказывается, что и порождаемое этим волнующим соприкосновением, казалось бы, неуловимое мимолетное чувство вполне способно быть замеченным и запечатленным: фиксируемая фотографией аура человеческого тела мгновенно меняет весь свой облик как только нас берет за руку существо иного пола. Меж тем уже из школьного курса физики известно: любое работающее тело обязано что-то излучать. Поэтому когда речь идет об одном и том же теле, то постоянно меняющийся характер излучения может свидетельствовать только о постоянном изменении содержания какой-то (пусть и незримо) выполняемой им работы. И если реакция соматических тканей на тонкие нюансы эмоционального состояния человека способна отчетливо регистрироваться бездушным (но и бесстрастным) физическим прибором, то тем самым регистрируется непреложный факт того, что каждое движение нашей души сопровождается изменением характеристик каких-то глубинных, вполне материальных, процессов, протекающих на всех уровнях организации живой материи – клеточном, субклеточном, молекулярном и так далее.

Правда, это утверждение, как кажется, влечет за собой уже близкий к абсурду вывод о том, что не только органические молекулы, но даже атомы любого вещества входя в состав соматических тканей мыслящего субъекта, должны обретать какие-то новые свойства, отличающие их от таких же элементов, но формирующих структуру лишенной души материи. Но, если уж на то пошло, то почему бы и нет?

В общем, было бы непростительной ошибкой полагать, что развитие средств общения от простого механического подражания через ритуал к знаку ведет к последовательному облегчению взаимопонимания, – напротив, оно только затрудняет и затрудняет его. Скрытую логику этого развития можно понять лишь осознав, что с каждой новой формой информационного обмена его субъект обретает способность создавать все более сложную и все более отвлеченную от непосредственно данного реальность. Совершенствование и усложнение альтернативной, виртуальной, действительности, которая непрерывно порождается развивающейся психикой, – вот подлинное содержание этого процесса. Проникновение же в чужой замысел как было, так и остается ничуть не упростившейся задачей. Впрочем, использованный здесь глагол вовсе не означает, что понимание становится все менее и менее доступным. Затруднение означает лишь поступательное увеличение труда, затрачиваемого в ходе общения, но результатом оказывается куда более величественная действительность.

А это значит, что вовсе не бездушная физическая работа, связанная с добыванием всего, что необходимо для поддержания жизнедеятельности, но возрастание объемов именно этого – одухотворенного творческого труда постепенно преобразует как весь окружающий человека мир, так и его самого. Непрекращающееся ни на мгновение творчество – вот что становится подлинным содержанием жизнедеятельности человека, все остальное, вершимое на внешнем слое движения – лишь формой его обеспечения и не более.

Подведем итоги.

Первое.

Если достаточно жесткая связь между содержанием духовной деятельности человека и характером той обеспечивающей ее работы, которая выполняется живой материей на всех уровнях своей организации, действительно существует, то она в принципе не может быть односторонней. Иначе говоря, не только определенность содержания каких-то идей, (чувств, образов) должна на всех этажах строения живого тела формировать тонкую структуру той деятельности, в которой им надлежит материализоваться, но и сама структура движения всех тканей нашего организма обязана накладывать свой отпечаток на содержание любого откровения духа. Перефразируя известную всем философскую максиму, можно сказать, что форма сиюминутного бытия определяет сиюминутное содержание сознания в той же мере, в какой само сознание в каждый данный момент определяет формулу нашего материального существования.

Хотелось бы только предостеречь. Состав образа, чувства, идеи и тонкая структура сопровождающего их движения соматических тканей – это далеко не одно и то же. Между ними – бездна, между ними – тайна. Как именно одно превращается в другое, неизвестно, наверное, никому. Здесь что-то вроде соотношения "входа" и "выхода", но вот что творится внутри самого "черного ящика" – человеку еще придется разгадывать, может быть, не одно тысячелетие.

Но если нерасторжимая связь и зависимость между духом и материей действительно существует и если характер этой связи в самом деле несет на себе отпечаток того откровения, которое вдруг рождается в нас, все это должно было бы означать, что достижение абсолютного духовного консонанса, полное взаимопроникновение в сокровенный мир идеального вообще невозможно. Ведь в этом случае абсолютное тождество содержания может быть достигнуто лишь при абсолютном тождестве тех материальных структур, работа которых обеспечивает информационный обмен. Другими словами, полное тождество не только всех биологических тканей, но и всех алгоритмов их движения. Но ясно, что такое положение вещей в принципе недостижимо, поэтому препятствием и формированию одинакового способа описания, и одинаковому пониманию вербальных (знаковых) портретов одних и тех же явлений будет служить уже не только несовершенство самого языка (к тому же помножаемое на наше неумение владеть им в полной мере) но и уникальность собственной природы каждого из нас. Одни только половозрастные отличия способны взгромоздить между нами что-то вроде китайской стены. Но уникальность каждого не сводится только к ним, поэтому неодолимым препятствием взаимопониманию способны встать – как бы это ни казалось смешным – и отличия в росте, и разная комплекция, и даже разный цвет волос…

Таким образом, уже самим строем нашей природы мы были бы навсегда обречены на непонимание друг друга. Нас не могло бы спасти даже какое-нибудь споровое размножение или тотальное клонирование, потому что и при абсолютном генетическом тождестве заметные материальные отличия (как, например, обусловленный региональными особенностями питания химизм соматических тканей) оставались бы и здесь. Но ведь кроме вполне осязаемых материальных начал остаются еще и такие неуловимые для измерений вещи, как индивидуализируемая нами культура, жизненный опыт и так далее, и так далее, и так далее…

И только ни на мгновение не прерываемый труд, связанный с самостоятельным воссозданием каждым всего того, что открывается другим, дает нам возможность говорить и в самом деле на одном языке со всеми. В конечном счете ничто иное, как этот вечный труд

напряженной, как арфа, души

каждого из нас и образует собой действительный фундамент и человеческого общения, и всей человеческой культуры. Только благодаря ему оказывается возможным возведение всего, что составляет законную гордость нашего царственного племени. Без какого бы то ни было исключения все, созданное человеком, покоится именно на нем, и никакие герои-одиночки никогда не сумели бы вывести человечество из состояния дикости.

Да, это так: когда короли начинают строить, у возчиков действительно прибавляется работы. Но вместе с этой старой мудростью нужно помнить и другое: строят короли отнюдь не на пустом месте, но преобразуют города, созданные трудом других, да и возводят свое они совсем не из ничего, но именно из тех кирпичей, что всю жизнь обжигали и их великие предшественники, и их безвестные подданные.