Слово как улика. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас - Страница 1

© John Olsson, 2009

© Зуев А. Б., перевод, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Что такое судебная лингвистика? Раз вы читаете эти строки, то у вас уже, вероятно, есть ответ на этот вопрос. С другой стороны, вы, возможно, ничего и не слышали о таком предмете и желаете узнать о нем побольше.

Меня зовут Джон Олссон, и последние 15 лет я был (и остаюсь) единственным в мире профессиональным судебным лингвистом. Это книга о моей работе, и отчасти она призвана проиллюстрировать то, как судебная лингвистика помогает раскрывать преступления. Однако сначала я хочу обратиться к истории вопроса. Позвольте вкратце обрисовать возникновение этой науки.

В 1968 году шведский лингвист, работавший в Лондонском университете, услышал об одном деле, имевшем место несколькими годами раньше. Оно касалось убийства двух женщин и ребенка по печально известному лондонскому адресу – Кенсингтон, Риллингтон-Плейс, 10. Риллингтон-Плейс из-за этого так «прославился», что властям по просьбе его обитателей пришлось изменить название на Растон-Клоуз. Тем не менее дурные ассоциации сохранились, и в конце концов местный совет снес всю улицу, а в 1970-х годах она была застроена новыми домами.

Жильцом первого этажа дома номер 10 на Риллингтон-Плейс был некто Джон Кристи – тихий, пожалуй даже застенчивый человек, по-видимому счастливо женатый. Этажом выше жили Тимоти Эванс со своей женой Берил и их маленькой дочерью. В 1949 году Эванс пропал с Риллингтон-Плейс, и стали возникать вопросы касательно местоположения его жены и дочери. В ноябре того же года Эванс сдался в руки полиции в Южном Уэльсе, где он жил у своего дяди на Мертир Тидвил. Здесь в истории начинает играть свою роль судебная лингвистика, так как Эванс, сознаваясь в преступлении, предположительно сделал в полиции несколько заявлений. Эванс был признан виновным на основании этих заявлений и на основании показаний Джона Кристи. Он был повешен в 1950 году. Позже исчезла жена Кристи, а его странное поведение начало вызывать вопросы у соседей. Когда Кристи съехал со своей квартиры, новый жилец, переставляя шкаф, сделал ужасное открытие: он обнаружил полуодетое тело женщины. Прибывшая на место полиция нашла следы еще нескольких убийств. В конце концов Кристи выследили, предъявили ему обвинение, признали виновным и повесили. Незадолго до своей смерти он признался в убийстве жены Эванса и, «возможно», их дочери. Несмотря на настоятельные просьбы расследовать эти заявления до смертной казни, министр внутренних дел отказался отсрочить повешение, и Кристи был казнен в июле 1953 года.

Преступления, в которых он сознался и за которые был повешен Эванс, еще более десяти лет приписывались Эвансу, пока в 1960-х этим делом не заинтересовался журналист Людовик Кеннеди, а сделанные в полиции признания Эванса не привлекли внимание шведского профессора из Лондонского университета Яна Свартвика. Тот исследовал эти заявления и заключил, что стиль их языка неоднороден и что по большей части они написаны в так называемом полицейском регистре. Разбор Свартвика и напористая кампания Кеннеди вынудили министра внутренних дел снять с Эванса обвинения и оправдать его посмертно. Вероятно, это была первая апелляция в деле об убийстве в истории, в которой видную роль сыграла судебная лингвистика. Термин «судебная лингвистика» ввел Свартвик в своих отчетах, поэтому его называют отцом этой дисциплины.

В 1990-х годах внимание лингвистов из университета Бирмингема привлекло дело Дерека Бентли. Я тогда был аспирантом и занимался лингвистическими исследованиями. Во время ограбления в Южном Лондоне сообщник Бентли, Крис Крэйг, открыл огонь по констеблю Сидни Майлсу. В заявлениях, якобы надиктованных Бентли офицерам полиции, было обнаружено несколько странностей. Под подозрение попал ряд других принятых ранее признаний, и несколько из них были аннулированы, главным образом на основании результатов теста ESDA – электростатического исследования, отчасти схожего с фотокопированием. Если в процессе письма по листу бумаги под него были подложены другие листы, то ESDA позволяет прочесть по нижним листам то, что было написано на верхнем.

В 1994 году я основал Институт судебной лингвистики в Соединенном королевстве, и с тех пор он стал одной из ведущих лингвистических лабораторий мира. Я и мои коллеги исследуем тексты любых типов на предмет авторства, аутентичности, толкования значения, спорного языка и для иных судебных нужд. Одно из первых дел требовало анализа заявления предполагаемого террориста, сделанного в полицейском участке в Паддингтон Грин в середине 1980-х. С тех пор я руководил примерно тремя сотнями лингвистических расследований. В их рамках мы занимались лингвистической проверкой подлинности предсмертных записок, оценкой угроз в ходе вымогательства, проверкой аудиозаписей полицейских допросов на предмет оказания давления в ходе допроса (что нынче случается довольно редко) и установлением авторства сотен бумажных и электронных писем и SMS-сообщений в ходе расследований убийств, вымогательств, давления на свидетелей, сексуального насилия и детской порнографии. Я работал на полицию, адвокатов, международные компании и организации и даже на частных клиентов, получивших письма с угрозами, автор которых мог жить на соседней улице или даже в соседнем доме.

В другом давнем деле президент клуба собаководов на Среднем западе США попросил выяснить, не является ли автором гневных писем, приходящих на адрес клуба, кто-то из его членов. Наиболее вероятным автором оказалась кроткая пожилая леди, преданно ведущая административные дела клуба в течение многих лет, но расстроенная поражением своих питомцев на ежегодном клубном конкурсе. Это может показаться неожиданным, но письмо с угрозами порой можно получить и от члена своей семьи: так, в одном случае недовольную женщину привели в ярость успехи ее младшего брата в отельном бизнесе, и она изливала яд в потоке писем в адрес местной торговой палаты, в которых не только очерняла его старания, но и оскорбляла его жену, обвиняла его в нацизме и утверждала, что в отеле часто устраивали уик-энды, посвященные превосходству белой расы. Еще в одном случае девочка-подросток завидовала приближающейся свадьбе своей старшей сестры и пыталась рассорить ее с ее женихом. С другой стороны, гневные письма не всегда приходят от родственников: недавно мне довелось расследовать дело, в котором мужчина среднего возраста, получив отпор своим сексуальным домогательствам к юноше-подростку, написал его родителям письмо, в котором обвинил юношу в растлении малолетних. Отец юноши, возможно, в результате этого обвинения и под впечатлением от поругания чести семьи, покончил с собой.

Однако читателю необходимо кое-что знать на случай, если он станет жертвой гневных писем в свой адрес или писем, очерняющих его друга, родственника или коллегу: во всех таких письмах, с которыми я сталкивался, обвинения оказывались клеветой, чистым вымыслом. Но вымыслом, способным ломать жизни, чему я слишком часто оказывался свидетелем. Один знакомый мне бизнесмен получил несколько таких писем, и они его чуть не уничтожили, хотя и он сам, и все его окружение знали, что обвинения в этих письмах совершенно ложны. Лишь крепкая поддержка семьи помогла ему в конце концов оправиться. Виновник этого ужасного преступления (а для того чтобы понять, насколько серьезны такие преступления, достаточно лишь увидеть их влияние на жизни людей) так и не был найден.