Словарь религий, обрядов и верований - Страница 57

Одной из самых острых проблем, которую должна была пытаться разрешить (впрочем, безуспешно) современная критика — что думал Иисус о Себе самом. Считал ли он Себя Сыном Божиим? Мессией (и если да, то в каком смысле)? Пророком? В любом случае, евангельский Иисус действует как посланец некоторой силы большей, чем сама Тора: силы, цель которой — обратить грешников к Богу и возвестить наступление Царства Божия. Нет сомнений, что Иисус называл Бога по-домашнему Авва («батюшка»). Но позволительно сомневаться, что Он понимал свое сыновство именно в том смысле, какой приписали этому слову последующие поколения под влиянием платонизма, не ужасавшегося мысли, что мир архетипов воплотился в человеческом существе. Синоптические Евангелия часто дают Иисусу имя Сына Человеческого (встречающегося у пророка Даниила), но, к сожалению, невозможно установить смысл этого выражения в контексте (по-арамейски оно означает просто «человек»). Ученики называли Его мессия (машиах) — «помазанный» в смысле «посвященный», по-гречески Христос. Поскольку на Его кресте было написано «Иисус из Назарета, Царь Иудейский», Ему, вероятно, приписывали мысль о собственном происхождении из царского рода Давида. Но Он сам, кажется, никогда открыто не объявлял себя мессией. После смерти этого загадочного Человека ученики Его утверждали, что Он воскрес на третий день и пребывал с ними сорок дней (Деяния 1:3; апокрифические гностические предания говорят о значительно большем сроке). Но пока христианство оставалось всего лишь ответвлением иудейства, некоторые секты, а именно эвиониты, считали Иисуса обычным пророком и не верили в Его воскресение. В центр христианской проповеди идею воскресения поставил Павел.

31.3. Павел Тарсийский, гениальный идеолог христианства, был сложной личностью. Его настоящее имя было Савл. Он родился в семье из еврейской диаспоры — достаточно богатой, чтобы, наряду с основательным изучением Торы, дать сыну и классическое образование, — был римским гражданином и фарисеем. Вначале он принадлежал к гонителям христиан, но обратился, имев видение Христа по дороге в Дамаск. Вскоре началась его миссионерская деятельность, состоявшая в распространении христианства вне иудейства, среди язычников. Около 48 г. Павел с товарищами, проведя два года в Малой Азии, отправился в Европу.

Вместе они основали Церкви в Филиппах, Фессалониках, Коринфе. В то время как иерусалимские иудеохристиане продолжали настаивать на обрезании и исполнении других обрядовых предписаний Торы, Павел смело решился отделить христианство от иудейства, противопоставив власти Закона свободу, которую христианин обретает под благодатной властью Веры. Этот момент кризиса и напряжения в отношениях Павла с Иерусалимской Церковью-Матерью, возглавлявшейся Иаковом, (двоюродным) братом Иисуса, и Петром, отражен в послании Павла к малоазиатским галатам (ок. 53 г.). Деятельность Павла в Эфесе окончилась арестом. Позднее мы вновь встречаем его в Коринфе, откуда он готовится отправиться с миссией в Рим и в Испанию.

Около 57 г. Павел посещает Иерусалим и оттуда опять собирается ехать в Рим. По дороге, в Кесарии, его сажают в тюрьму. Он проводит там два года, но, по праву римского гражданина, настаивает затем на суде перед самим императором. Так, около 60 г., он прибывает в Рим. Два года спустя, при Нероне, Павел был казнен.

31.4. Православное христианство сложилось в результате трехсотпятидесятилетнего процесса, представлявшего собой систему из нескольких взаимозависимых подпроцессов. Его ход определялся отчасти разделением двух главных тенденций внутри христианского богословия (иудаистской и платонической), отчасти столкновением центральной подсистемы с подсистемами не собственно христианскими, вращавшимися вокруг христианства («ересями»).

31.4.1. Первым из числа интеллектуалов — противников Церкви, благодаря борьбе с которыми она самоопределилась, был Маркион Синопский (ок. 80–155), богатый черноморский судовладелец, дары которого Римская Церковь отвергла вместе с его учением. Юстин Мученик (ок. 100–165), первый христианский апологет, около 150–155 г. изобразил его как главного врага Церкви, ученика гностиков. Маркион был первым в истории ученым богословом-библеистом. Он пришел к выводу, что Новый Завет и Ветхий не могут свидетельствовать об одном и том же Боге. Этим Маркион всего лишь расширил брешь между иудаизмом и христианством, пробитую уже Павлом. Но поражение Маркиона и маркионитов показывает, что православие не может отказаться от библейского наследия, которое служит провозвестием спасения, осуществившегося в жертве Иисуса Христа, но также и оправданием воплощения и исторической миссии Иисуса. Церковь как бы говорит: отнимите Ветхий Завет — не станет и Человека Иисуса.

31.4.2. Гностицизм (см. 11.3) — хронологически второй (может быть, и первый) серьезный оппонент основного течения христианства. Первым ересиологом, ожесточенно сражавшимся с гностиками, был Ириней Лионский (ок. 130–200); за ним следовал Ипполит Римский (ум. 235). По поводу отношений между христианством и иудейством позиции гностиков весьма различны (см.: J.Couliano, Les gnoses duatistes d’Occident, Paris, 1990). Можно, однако, утверждать, что гностицизм принижает этот мир и его творца-демиурга в большей степени, чем это вытекает из его общих с христианством платонистических корней. Вот почему никто из Отцов Церкви, даже из прославлявших девственность вплоть до осуждения брака и деторождения, не решился признать мир дурным. Некоторые из них, как карфагенец Тертуллиан (ок. 160–220) применяли двойной стандарт, осуждая своих противников — гностиков за то, что сами же проповедовали. Другие, как Климент Александрийский (ум. ок. 215), утверждая решительный приоритет библейского откровения над греческой философией, признают и среди христиан существование избранных гностиков (знающих), которые достигают познания истин, недоступных простым верующим. Но в конце концов между христианством и гностицизмом воздвигся непереходимый барьер. Первое принимает истинность библейской книги Бытия и признает Бога Торы своим Богом. Гностицизм превращает Бога Ветхого Завета в демиурга «мира сего», в противоположность истинному, первому и единственному, Богу, заключенному в непреодолимой трансцендентности. Христиане считают мир, как сказано в книге Бытия, хорошим. Но они вновь сближаются с гностиками в учении о грехопадении первой человеческой четы — особенно в интерпретации, которую даст этому учению обращенный манихей Августин, епископ Гиппонский (см. ниже).

31.4.3. Самый значительный и влиятельный, но и самый соблазнительный из всех Отцов Церкви до Никейского собора (325) это, несомненно, Ориген (ок. 185–254). Он был христианин и сын христианского мученика (203); вероятно, изучал философию у Аммония Саккаса. Как и Плотин (205–270), Ориген сражался посредством платонистических аргументов со своими заблудшими братьями гностиками, однако и сам испытал их влияние. Он начал писать около 215 г., чтобы вернуть в лоно Церкви своего богатого друга Амвросия Александрийского, соблазнившегося тонкостями учения гностика Валентина. Во времена непрестанных церковных распрей (которые только усилились после признания христианства государственной религией) Ориген был поставлен пресвитером в Кесарии, но лишен сана епископом Александрийским. Отсюда, должно быть, идет легенда о его отлучении. Оригенизм, осужденный в V и VI в., хотя и носил имя Оригена, не имел к нему прямого отношения.

Ориген писал до великих тринитарных и христологических споров IV в. Поэтому его богословие не стремится к ясности выражения, ввиду чего его легко и защищать, и осуждать, смотря по обстоятельствам. Его аллегоризм в толковании Библии идет не дальше, чем позднее у Амвросия и Августина. Как платоник, Ориген верит в предсуществование душ, но его учение нельзя смешивать с платоновским или индуистским метемпсихозом. В то время господствовал традуционизм Тертуллиана, считавшего, что новая душа рождается от соединения родительских. Ничто не мешало принять точку зрения Оригена; отсутствие метемпсихоза в Библии решало дело.