Сломанная красота (ЛП) - Страница 10

В классе тишина. Блейк ждёт.

Наконец, рядом с Эрин начинает говорить Джереми:

– Это способ объяснить поведение в настоящем, основанный на чём-то, что произошло в прошлом.

– Отлично. Обрамление настоящего с помощью прошлого. В чём польза от этого?

– Если что-то было правдой тогда, полагается, что будет правдой снова, – поддерживает другой студент.

– Использование прошлого как контекста. Хорошо.

– Последовательность, – произносит парень с угрюмым лицом. – Правила устанавливают, а затем им следуют.

– Да. Верно. Что ещё? – когда никто не отвечает, он продолжает: – Почему прецедент так важен, что его помещают вперёд и в центр, в качестве первой главы учебника?

Эрин опускает глаза на глянцевые белые страницы с суровыми чёрными чернилами. Несколько предложений подчёркнуты предыдущим владельцем учебника. Там много мелкого текста, но ничего не даёт ей понять, почему это на первом месте, или почему важно вообще.

Блейк, кажется, устроился удобно, положив локти на спинку стула перед собой.

– Было время, когда никто не мог сравниться с силой Рима, – начинает он. – Ближе подобрался Карфаген, со своей выгодной позицией торговли и хорошо развитой культурой. К несчастью, римляне считали карфагенян дикарями и угрозой их образу жизни. Или так они утверждали. На самом деле они просто хотели богатств Карфагена. Так, осматривая город и окружающую сельскую местность, римская комиссия передала сенату о "изобилии судостроительных материалов" и утверждала, что карфагеняне построили свою флотилию в нарушение договора.

Блейк прерывает свою историю и тянется назад, чтобы сделать глоток воды. Это мгновение тишины, кажется, придаёт девушке напротив Эрин смелости.

– Вы искажаете факты, – выпаливает она. Когда тридцать лиц поворачиваются к ней, она краснеет и выглядит так, будто хочет забрать слова обратно.

Блейк тоже поворачивается к ней, не обиженный.

– С чего вы решили? – спокойно спрашивает он.

– Вы говорите, их мотивация в том, что римляне действительно просто хотели их богатств, но вы этого не знаете. Может быть, они были уверены, что другие им угрожают.

– Может и так. И в этом плюс истории, мы можем заглянуть внутрь их частных писем и в их воспоминания. Мы можем покрепче ухватиться за то, о чём они думали за пределами публичных речей. В отличие от настоящих событий, где у нас есть только публичный вид.

– Ещё один плюс прецедента, – говорит Эрин еле слышно.

Он бросает ей быструю улыбку.

– Да. Именно. Итак, карфагеняне знали, что сдадут им свои задницы, – один из парней усмехается от используемого языка. Блейк продолжает: – Так что они умоляли сенат, клялись, что не нарушали договор, обещали сдаться без боя.

– Так что умные римляне придумали три испытания. Во-первых, они попросили триста сыновей из знатных семей в качестве пленников. Карфаген отправил их в лодке. Во время второго испытания они потребовали, чтобы Карфаген прислал им доспехи и оружие. Карфаген выполнил и эту просьбу. Когда пришло время последнего испытания, дипломат объяснил карфагенянам, что им нужно передвинуть свой город, строения, всё на десять миль влево.

Кто-то фыркает.

– Зачем?

– Расположение рядом с морем портило нрав Карфагена, – произносит Блейк. – По крайней мере, судя по словам комиссара.

В маленькой комнате раздаются тихие смешки недоверия. Это нелепо, но правда. История.

– Здесь у Карфагена не было выбора, кроме как отказаться. Представьте, переносить всю инфраструктуру на десять миль влево. Это было невероятно. Очевидно, Рим искал предлог, чтобы вторгнуться и украсть их ресурсы.

– Чепуха, – произносит парень, который говорил раньше, лицо которого, похоже, вечно хмурое. Он тоже большой, грузный, но и пугающий. Стул и стол выглядят слишком маленькими для него.

– Простите? – как обычно произносит Блейк.

– Я сказал, это чепуха. Вы говорили, что вы здесь не для того, чтобы говорить нам, что думать, но делаете именно это.

– Вы не согласны с моим представлением Третьей Пунической войны? – узнаёт Блейк.

Парень издаёт грубый звук.

– Вы говорите ни о какой-то Пунической войне и не о римлянах, и мы все это знаем.

– Тогда о ком я говорю?

– Вы говорите о Иракской войне. О Буше. Это какая-то либеральная пропаганда.

– Это просто рассказ. Почему это должно что-то значить?

– Потому что… – парень затихает. Он тихо фыркает. – Потому что это чёртов прецедент.

Блейк мычит в знак согласия и подтверждения.

– Прецедент полезен по многим причинам, но истории связывают нас с миром, позволяют понимать большую часть картины. Я рассказал историю о Риме, и теперь вы естественно привязали это к Ираку. В этом сила историй. Никогда не недооценивайте это.

Он направляет их внимание обратно к учебнику, но теперь Эрин чувствует больший интерес к этим теоретическим словам, понимая просьбу. Все, кажется, присоединяются с энтузиазмом, даже парень, который чуть ранее спорил с Блейком. Вся враждебность исчезает под силой любопытства… и под силой историй.

Нет, она определённо не будет снова это недооценивать. И не будет снова недооценивать Блейка. Он мог отказаться и не браться за эту работу, но здесь у него не будет никаких оговорок, чтобы выступать в полную силу. А его полная сила очень, очень могущественна.

Эрин уверена, что если бы не знала его раньше, то уже наверняка сильно бы в него влюбилась. Но она знала его раньше, видела Блейка радостным и печальным. Эрин видела, как он смеётся, не сдерживаясь, и кончает с мучительным стоном. Её чувства прямо сейчас превосходят страсть. Они перерастают в любовь.

Глава 5

Эрин проводит свои дни в классе или в библиотеке, работая над своими исследованиями, а её ночи всегда проходят в одном и том же месте – в объятиях Блейка. Иногда в квартире девушки, но чаще в его доме, чтобы её соседка могла спокойно поспать. Кортни никогда не говорит о шуме, только на доске на кухне ведет счёт дней с тех пор, как у неё был секс.

Два летних курса очень сокращены. Вместо встреч два раза в неделю весь семестр, они встречаются каждый день шесть недель. Следующее, что понимает Эрин, что прошла уже половина. Половина пути к её цели и к полной, безумной влюблённости в Блейка.

Она переживает о том, что Блейк её профессор больше, чем показывает ему или Кортни. Но он с уважением и тактом относится ко всем своим студентам, а Эрин очень хочет учиться у него. Всё практически идеально. Практически, потому что они по-прежнему держат всё в тайне.

В этот вечер девушка едет к нему домой. Ей хочется обвить его руками, когда он открывает дверь. Усмешка мужчины озорная, содержит вопрос для неё и гордость за хорошо проделанную работу. Вместо этого Эрин ограничивается широкой ответной улыбкой. В любом случае, она бы не смогла это сдерживать. Блейк был великолепен в классе, авторитетный и добродушный, как обычно.

– Ты был превосходен. Я знала, что так будет, но… чёрт. Сегодня ты превзошёл мои все мои ожидания.

Мужчина закрывает дверь, когда она заходит.

– Никто не убежал с криками, так что я называю это победой.

Эрин закатывает глаза.

– Больше никто даже не замечает, как ты выглядишь.

Хотя теперь она замечает, как Блейк выглядит – по-прежнему в брюках и рубашке, хоть и закатал рукава. Его одежда немного помята, волосы взъерошены. Её голодный взгляд бродит по его телу, и когда Эрин встречается с ним взглядом, желание в его глазах совпадает с её собственным.

Он прижимает девушку к стене. Его поцелуй говорит, что сейчас не время для обсуждений. Это требует от неё такие вещи, как подчинение и нежность, как страсть и игривость, и она слишком счастлива услужить. Его язык проникает в рот Эрин, а затем снова исчезает, мгновенно, и ей приходится следовать за его языком своим.

Рука мужчины ложится ей на шею, твёрдым и успокаивающим прикосновением, которое превращается в нечто более страстное, когда он хватает её за волосы. Девушка ахает от этого ощущения. Её киска сжимается одновременно с его кулаком. Другая рука Блейка соскальзывает с её талии под майку, и этот контакт достаточно горячий, чтобы вплавить Эрин в безжалостную поверхность под ней.