Слишком много привидений - Страница 15
Странно, но это «видение» меня вовсе не обрадовало. Наоборот, почувствовал себя так, словно с головы до ног окатили ледяной водой. Зная наверняка, что Аристотель придёт первым, я опустился на скамейку и обречённо прикрыл глаза. Наверное, я был единственным на трибунах, кто не видел финиша скачки на Большой приз города.
Не радовала меня такая победа. Да, порой хочется чуда, и когда оно сбывается, возносишься на вершину блаженства. Однако, если свершение чуда становится закономерностью, её беспроигрышная предопределённость вызывает опустошённость. Как никто до этого я понял мифического Мидаса. Как ни любил он золото, но когда всё, к чему он прикасался, начало превращаться в драгоценный металл, Мидас, по одному из вариантов мифа, умер. Но вовсе не из-за того, что не смог есть превращающуюся в золото пищу, не от голода. Он умер от скуки своих сбывающихся желаний, от безысходной неотвратимости осуществляющейся мечты. Обладание всемогуществом влечёт за собой равнодушие и безразличие, а безразличие сродни смерти, поскольку исчезает разница между существованием и небытием. Потому и умерли боги. И, по сути, не важно, умерли они по-настоящему, или продолжают жить, находясь в полном равнодушии ко всему сущему.
В каком-то сомнамбулическом состоянии я наблюдал, как проходило награждение Большим призом, как прыгал вокруг взмыленного коня одуревший от счастья владелец, как принимал поздравления пришибленный совместной скачкой с Рыжей Харей жокей… Глаза всё видели, сознание фиксировало, но должным образом не воспринимало. Я чувствовал себя тем самым богом, который, как гусеница, закуклился в кокон всемогущества и потому утратил способность что-либо желать.
Лишь беспощадное солнце смогло вывести меня из этого состояния. В другое время я бы получил солнечный удар, а сейчас, наоборот, пришёл в себя. Болела голова, во рту пересохло, хотелось пить.
Ипподром почти опустел. Последние болельщики покидали трибуны, и только сор между скамейками: скомканные входные билеты, окурки, пустые спичечные коробки, обёртки шоколадных батончиков, шелуха семечек – напоминали, что здесь совсем недавно прошли весьма увлекательные конноспортивные состязания.
Всё в том же сумеречном состоянии апатии я поплёлся в кафе. В этот раз зал оказался заполненным до отказа, моих давешних знакомых – Андрея и Махмуда – и след простыл, так что подсесть за столик было не к кому. Я взял в баре бутылку «Heineken», по примеру многих присел на краешек подоконника и стал неторопливо пить из горлышка.
Вопреки холодному пиву вселенская тоска не исчезла, а почему-то увеличилась. Всё у меня не как у людей… Я даже не успел подумать, чему предшествует столь гнилое настроение, как на меня накатило. Вспышкой в сознании прорезалось яркое, красочное «воспоминание о будущем», как почти всегда весьма недалёком. Но, в отличие от вчерашнего предсказания, в конце видения я не лежал трупом на полу с простреленной головой, а, подобно неудачливому Парамошке, сползал спиной по стене с разбитым в кровь лицом и сломанной рукой.
И тогда я «ожил». Меня охватила не злость, а нечто похуже. Ярость. Рано я себя к богам причислил. К всемогуществу нужно ещё и бессмертие, чтобы иметь право НИЧЕГО не желать. А я смертен, к тому же ничего от меня в предсказанном будущем не зависит. Пока. Но если уж свалился на меня дар предвидения в придачу с мелкими бесами, выполняющими желания, пора их использовать на полную катушку. Хватит с меня роли рядового статиста в драме, хватит трупов, когда я трусливо бегу от своего будущего, хватит тяжело раненых по моей вине приятелей. Свою судьбу нужно ковать собственными руками, а если руки коротки, то использовать чужие. Пусть и трансцендентные.
Я залпом допил пиво, поставил пустую бутылку на подоконник и твёрдым шагом направился в букмекерский зал получать выигрыш. Может, и не принял бы такого решения, не отважился на столь радикальный поступок, а по привычке просто сбежал, но от этих денег зависела чужая жизнь.
Букмекерский зал был пуст. Это и понятно – неожиданная победа явного аутсайдера многих лишила предполагаемых выигрышей. Лишь уборщица, лавируя между колоннами, сметала щёткой с пола разбросанные по залу квитанции, да трое парней у входа о чём-то вяло переговаривались, создавая впечатление, что никак не могут решить, где сегодня вечером убить время. Не очень натурально создавали, но это в моём понимании и знании будущего. Для рядового человека вполне приемлемая картина, на уровне достоверности. А на самом деле… Вот этот вот чернявый красавец со сросшимися бровями ударом кулака перебьёт мне нос, а этот, непропорционально сложённый дебил с длинными до колен руками, скошенным лбом и ярко выраженными надбровными дугами сломает мне руку. Ногу ударом увесистого ботинка ему помешает сломать худенький, неприметный паренёк, который в драке не будет принимать участие. «Хватит с него, – пожалеет он, поднимая с пола полиэтиленовый пакет с деньгами. – Пусть катится…»
Не меня он пожалеет, себя обезопасит. Куда я со сломанной ногой пошкандыбаю? Придётся «скорую» вызывать, а врач, естественно, в милицию сообщит. А там, само собой, протокол, опрос персонала, поиск свидетелей… Администрации ипподрома такие дрязги ни к чему – именно по её заказу меня потрошить будут. Не хочет директор девять тысяч долларов неизвестно кому дарить, накладно для него.
Сделав вид, что не замечаю кидал, я прошёл в зал к единственному открытому окошку, за которым сидел лысый розовощёкий букмекер, безошибочно предрёкший мне «пропасть». Очень хорошо он знал, как здесь пропадают и паны, и господа, и прочий люд. И о моей судьбе был осведомлён.
– О! А я уж заждался, – зачастил он и раздвинул губы в неискренней улыбке. – Повезло вам. Редкая удача! Почти четверть миллиона рублей!
Пальцы у букмекера подрагивали, лоб покрывала испарина, глаза бегали. Он взял квитанцию, сверил с корешком, и стал выкладывать передо мной пухлые пачки денег.
– Будете пересчитывать?
Острым взглядом я посмотрел ему в глаза. Несмотря на трясущиеся руки, выдержал мой взгляд, стервец! Даже попытался сострить.
– У меня всё точно, как в казначействе, – расплылся в улыбке.
– Верю, – кивнул я.
Букмекер не врал. Причитающийся мне выигрыш был отсчитан до копейки. А как иначе, если через полчаса директор ипподрома будет самолично его пересчитывать?
– Возьмите, чтобы деньги сложить. – Он протянул полиэтиленовый пакет с изображением памятника Будённому, восседающему на выхолощенном коне. – Презент от ипподрома. Фирменный.
– Спасибо, – буркнул я и начал укладывать пачки в пакет.
Взглядом из будущего я «видел», как уборщица у меня за спиной, не закончив подметать, схватила ведро и щётку и в спешке покинула зал, а кидалы стали рассредоточиваться по залу. Пока всё шло «по плану», но вот дальше я был намерен его поломать. Радикальным образом.
– Всего доброго, – сказал букмекер и, захлопнув окошко, исчез из кабинки.
– И вам… – пожелал я неизвестно кому.
Когда я сложил деньги в пакет и повернулся, троица ребят, рассредоточившись по залу, перекрыла мне выход. Хотя со стороны всё пока выглядело вполне пристойно. Вроде бы ничего угрожающего – слишком далеко они стояли друг от друга и на меня не смотрели. Но стоило мне сделать шаг по направлению к выходу, как чернявый повернул голову и лениво спросил:
– Эй, мужик, закурить не найдётся?
Чего глупее придумать не мог. Говорят, в Европе, Америке просить закурить не принято, никто не поймёт. Но и в нашей стране эта фраза, вопреки содержанию, имеет совсем иное значение. Грабители в средние века были как-то благороднее, что ли, напрямую предлагая выбирать «кошелёк или жизнь», а сейчас этак подленько закурить спрашивают…
Я сделал пару шагов навстречу, совсем как в «воспоминании о будущем», но затем резко развернулся и прошмыгнул мимо нерасторопного дебила в глубь зала. Незачем мне ввязываться в драку, знаю, чем это кончится. Пусть Рыжая Харя поработает.
– Стой, сука, ты куда!