Слезы звезд - Страница 9

— Тогда кто? Что делаешь ночью в глухом лесу?

— Ну, если я скажу, что ждал вас троих, ты мне поверишь?

— Не говори чепуху, — сердито ответил Рамон.

— А ведь это правда, — усмехнулся старик. — Но солги я тебе, что собираю здесь целебные травы, ты бы поверил, так?

— Я тоже не очень-то верю в то, что ты здесь ждал нас, — сказал Рауль.

— А в целебные травы поверил бы?

— Да, поверил бы.

Старик довольно покивал, что-то бормоча себе под нос. Рауль с Пройдохой переглянулись. Лорко же ничего не видел и не слышал. Усталость взяла свое, и мальчик спокойно спал, свернувшись калачиком.

— Вот так и получается, что не всякую правду человек слышит, — сказал старик, — а лишь ту, что ожидает услышать. И видит то, что ожидает увидеть, а не то, что есть на самом деле…

— Это ты о чем? — спросил Пройдоха.

— О том, что мир лишь зеркало, в котором отражается человек.

— Не понимаю, — сказал вор.

— Я тоже, — поддержал его юноша.

— Завтра поймете. Когда рассветет, покажу вам кое-что интересное.

— Почему завтра, старик?

— Нужно, чтобы было светло, — просто ответил старик. — А сейчас, чтобы не скучно было ждать рассвета, расскажу вам одну историю.

— Давай, старик, — сказал Рамон, поудобнее укладываясь перед костром, — истории я люблю слушать. Хотя и рассказать смог бы немало.

— Не мешай, — сверкнул глазами старик. — Так вот, давным-давно жил великий шах. Был он велик как… Ну, в общем, очень был велик. И почти так же умен. И вот уже на склоне лет, он приказал построить прекрасный дворец, в котором не было бы ни одной простой комнаты. Много там было чудес… Например, комната, в которой устроили целый лес. Только деревья там были из золота и серебра, а певчие птицы все сплошь заводные, да украшенные драгоценными камнями…

— Вот бы мне туда попасть! — воскликнул Пройдоха.

— Не перебивай. Так вот… Много там было чудесного. Среди прочих диковин во дворце была зала, где все стены, потолок, двери и даже пол были зеркальными. Много-много зеркал… Стены этой залы были устроены так, что бы создавать эхо.

Однажды в залу забежала любимая гончая шаха и в изумлении застыла посредине — целая свора гончих окружила ее со всех сторон. Сотни собак! Даже сверху и снизу были гончие… Собака на всякий случай оскалила зубы. Естественно, все собаки ответили ей тем же самым, ведь это были ее отражения. Перепугавшись не на шутку, собака залаяла. Эхо многократно повторило ее лай.

Собака лаяла все громче. Эхо естественно тоже. Собака металась туда и сюда, кусая воздух, ее отражения тоже носились вокруг, щелкая зубами. Наутро нашли в зеркальной комнате слуги обнаружили мертвую собаку. Ее окружали сотни таких же дохлых гончих… В зале не было никого, кто мог бы причинить ей вред. Собака погибла, сражаясь со своими отражениями.

Вот так-то…

Старик замолчал.

— И это все? — недоуменно спросил Рауль.

— В самом деле, к чему ты рассказал эту глупую историю? — недовольно проворчал Пройдоха.

— Все происходящее вокруг нас — лишь отражение наших собственных мыслей, чувств, желаний, поступков. Мир — это большое зеркало. — Сказал старик.

— Глупости, — бросил Рамон.

— Нет. И я вам это докажу совсем скоро.

Занимался рассвет. Уже можно было различить стволы деревьев, корни, торчащие из земли. Костер медленно угасал. Точно так же угасал и разговор… Старик сидел неподвижно, наблюдая за тем, как умирает огонь. Вор лежал, положив голову на свой узел с награбленным добром и задумчиво жевал травинку. Рауль тоже не сводил глаз с маленьких языков пламени, танцующих на поленьях. Мальчик по-прежнему спал. Спал спокойно, впервые за несколько долгих месяцев.

Когда стало совсем светло, старик поднялся.

— Пойдемте со мной, — сказал он. — Сейчас я вам кое-что покажу.

Рауль разбудил мальчика. Тот сел, протер глаза, непонимающе посмотрел по сторонам, потом вспомнил все, что было предыдущей ночью и вскочил.

— Где чудовище? — спросил он.

— Пойдем с нами, и ты его увидишь, — сказал старик.

— Я боюсь, — признался Лорко.

— Не бойся. Ты будешь не один.

— Хватит болтать, старик, — потянулся Рамон. — Мне нужно поторапливаться. Выведи меня к дороге, а потом показывай все, что захочешь.

— Пошли, — коротко сказал старик и направился к краю поляны.

Мужчины и мальчик послушно последовали за ним. Всем троим казалось, что они забрели далеко в лес. Но через несколько сотен шагов они вдруг увидели просвет между деревьями. Оказывается, дорога была совсем рядом.

Вскоре они шли уже по дороге. До развилки было рукой подать. Когда они дошли до нее, то увидели, что на обочине дороги стоит старое сухое дерево. Оно было совсем невысоким, едва ли выше мальчика. Мертвые ветви переплетались столь причудливо, а ствол так сильно изогнулся, что дерево напоминало творение сумасшедшего скульптора. Было трудно допустить, что подобное могла создать природа.

Старик остановился в двух шагах от мертвого уродца.

— Ну вот…

— Что «вот»? — спросил Пройдоха. — Ты хотел показать нам дерево? Очень мило с твоей стороны.

— Да нет же, глупец, — сердито сказал старик. — Это твой всадник.

Он посмотрел на Рауля:

— И твоя возлюбленная.

Потом глянул на мальчика:

— А ты увидел в нем монстра. На самом же деле, это было всего лишь старое засохшее дерево. Вы видели то, что ожидали увидеть. Ваше воображение превратило простое дерево в стражника, девушку и чудовище. Точно также оно превращает мир, который вас окружает в нечто такое, что вы хотите видеть… Но и дереву и миру нет дела до ваших фантазий. Они остаются самими собой. Вы пытаетесь увидеть мир, но видите лишь себя. И уподобляетесь той собаке в зеркальной комнате. Нужно же просто смотреть на этот мир. Тогда не придется кидаться на свое отражение…

Старик жил на самом краю деревни. Это был последний дом перед рекой. За домом лежало небольшое поле, чуть дальше начинались болотистые берега, и, наконец, можно было увидеть чистую воду реки. Чистой она была, правда, только летом и в самом начале осени. Весной ее воды были мутными, а подойти к самой воде можно было с большим трудом — топкие берега превращались в настоящие непроходимые болота.

Никто не хотел селиться рядом с болотами. Поэтому дом старика стоял особняком. Непонятно было даже принадлежит ли он деревне, или просто соседствует с ней. Но сами жители таким вопросом не задавались. Для них старик был таким же членом общины, как и все остальные. Разве что немного чудаковатым. Но все чудачества ему прощали за его безобидный нрав и отсутствие привычки совать нос в не свое дело. Старик никогда не лез туда, куда его лазать не просили. Скорее, наоборот, жители деревни частенько пытались поучить старика жизни.

Зарабатывал на жизнь старик тем, что заготавливал дрова и продавал их. Работа была не из легких. Но платили за нее мало. Так мало, что порой старик оставался на день-другой вообще без еды. Он давно привык к этому и не расстраивался. Жизнь научила его с благодарностью принимать все, что происходит. А главное, не спешить с навешиванием ярлыков. От старика никто никогда не слышал слов «плохо» и «хорошо». Если ему нечего было есть, он не говорил, что это плохо. Он просто говорил — мне нечего есть. Если его вдруг начинали жалеть, он старался побыстрее уйти от этого человека. Ведь объяснять, что «плохо» и «нечего есть» — совершенно разные понятия, было так сложно. Как можно их валить в одну кучу? Как можно ставить знак равенства между ними, когда не знаешь, что с тобой будет через мгновение. Ведь судить о чем-то можно лишь тогда, когда все ответы получены. А такого не бывает.

Так и жил старик в бедности, но не зная сожалений. Правда, бедность эта была весьма и весьма относительной. Что и не давало покоя остальной деревне.

Дело в том, что у старика был конь. Не простая крестьянская кляча, годная лишь для того, чтобы вспахивать поле или тащить за собой телегу с сеном. Нет, это был великолепный скакун. Белый, как снег горных вершин, легкий и быстрый, как птица. Старику конь был самым настоящим другом. Целыми днями он бегал на свободе, выбирая себе пастбище по вкусу, а вечером возвращался домой, где его с нетерпеньем ждал старик.