Слезы в раю - Страница 9

Несмотря на волнение и усталость, при виде дома она застыла в немом восхищении. Громадный, великолепной конструкции, с высокой крышей из пальмовых листьев, он был воплощением могущества и власти его хозяина. Мощные деревянные опоры поддерживали крышу с четырех сторон, при этом пространство стен оставалось совершенно открытым, и дом, словно огромный шатер, плыл по зеленому морю буйной растительности.

В саду, окружавшем дом, крупные шелковистые цветы гибискуса соседствовали с причудливыми листьями экзотических тропических растений и лиан. Влажный теплый воздух был напоен сладким ароматом уроженки этих мест – гардении. Ее мелкие цветы мерцали среди глянцевых листьев, как опустившиеся на землю звезды. Острые листья банановых пальм прочерчивали сад резким пунктиром, а в одном из его уголков росло огромное дождевое дерево, чьи похожие на папоротник листья были раскрыты, несмотря на дневную жару. В тени его причудливой кроны в беспорядке стояли легкие плетеные кресла и диваны. На фоне фантастически окрашенной листвы растения, которое Кэндис раньше считала комнатным, стояла огромная ваза, покрытая глазурью самых разных оттенков зеленого. Ползучие лианы, усыпанные мелкими розовыми и белыми цветами, обвивали террасу. Откуда-то доносился тихий, постоянно меняющийся звук льющейся воды, тонкое, мелодичное журчание, которое и освежало, и услаждало слух.

– Как здесь чудесно! – воскликнула она тихим от восхищения голосом.

– Благодарю вас.

Прохладная нотка в его голосе лишала эти слова благодарности всякого тепла.

Кэндис вся мгновенно сжалась, как улитка, до которой случайно дотронулись рукой. Ясно. Значит, он считает, что она не имеет никакого права восхищаться его домом, но обычная вежливость заставила его тем не менее ответить на комплимент. Она упрямо сжала рот. Она не позволит себе расстраиваться из-за его пренебрежительного отношения.

На пороге она в нерешительности остановилась и в ответ на его вопросительный взгляд сказала:

– Я вся в песке.

– Это не имеет значения, пол выложен плиткой. – В тоне его прозвучало некоторое нетерпение.

Она пожала плечами и вслед за ним вошла в дом. Каждая ее клеточка была напряжена, глаза возбужденно блестели, уши прислушивались к малейшему звуку, ноздри трепетали, улавливая слабый запах духов, слегка приторный для тропиков, сухой терпкий запах пальмовых листьев на крыше и тонкий, дразнящий мужской запах Сола Джеррарда – его запах. Ей казалось, что она может попробовать на вкус этот воздух – теплый и свежий, густо напоенный обещанием чего-то неизвестного.

В доме стояла тишина. Бесшумными шагами он прошел анфиладой комнат через весь дом, который внутри оказался намного больше, чем выглядел снаружи. Стены комнат были отделаны роскошным темным деревом, полы выложены плиткой, повсюду – множество великолепных растений. Под потолком в сложном и красивом узоре переплетались и скрещивались балки и стропила. С внешней стороны крыша опиралась на вертикально поставленные стволы бамбука. Что-то глубоко спрятанное внутри вдруг пробудилось в ней, какое-то смутное воспоминание, словно она всегда знала, что где-то есть этот дом и что он ждет ее.

И по иронии судьбы этот дом принадлежит Солу Джеррарду!

Кэндис незаметно оглядела комнаты, стараясь понять, здесь ли Стефани, но не смогла обнаружить никаких признаков присутствия людей – ни ее, ни кого-то другого.

Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она сделала вид, что засмотрелась на цветы и лианы, обвивающие широкую деревянную лестницу.

– Это напоминает джунгли, – произнесла она негромко. – Как романтично! И как искусно все сделано!

Его строгое лицо неожиданно осветила улыбка, и волна мощного и такого неожиданного в нем обаяния омыла ее, как теплый тропический ливень, живительный, неукротимый и опасный. Она смутилась и опустила ресницы, почувствовав, как что-то неведомое пронзило все ее тело тысячами невидимых маленьких стрел.

Что-то неуловимое появилось в его лице, что-то в его взгляде заставило ее почувствовать себя очень неуютно.

– Это предмет особой гордости моей экономки, – сказал он, показывая рукой на великолепные орхидеи. – Может быть, вы хотите принять душ?

– Да, с удовольствием! – И она искоса посмотрела на свои ноги, покрытые тонким серебристым налетом соли.

– Тогда вам нужно вернуться в тот конец дома, откуда мы с вами входили, а я пока приготовлю какой-нибудь освежающий коктейль.

И хотя в его голосе по-прежнему прорывались отдельные резкие нотки, его улыбка была простой и искренней, а глаза, не отрываясь, смотрели на ее губы.

Она судорожно глотнула и поспешила в ванную комнату, слыша за своей спиной его тихий смех. Такого поворота событий она, честно говоря, никак не ожидала, но, вероятно, он просто шутит? Да и что может найти в ней, Кэндис Хьюм, такой человек, как Сол Джеррард, который привык быть в окружении самых красивых женщин мира?! Она, правда, тоже достаточно привлекательна, но, в общем, ничего особенного. У миллиардеров, наверное, нет отбоя от женщин, подумала она мрачно. Она старалась не обращать внимания на внутренний голос, который тихонько нашептывал ей, что, даже если бы Сол зарабатывал на жизнь тем, что копал землю, он все равно имел бы это мощное обаяние, эту способность нравиться без всяких усилий со своей стороны, которые так неотразимо действуют на слабый пол.

Ванная комната оказалась совсем небольшой. Три стены и пол ее были выложены бледно-зеленой плиткой, а на четвертой мутно поблескивали слегка потускневшие от времени зеркала. Увидев свое отражение, она непроизвольно вскрикнула. Вид у нее был действительно дикий: волосы спутались и беспорядочными прядями падают на необычно бледное лицо, глаза горят, зрачки расширены, на скулах лихорадочный румянец, кожа выглядит сухой и обветренной.

Волнение и опасения смешались со страхом и нехорошими предчувствиями. Ее нервы сейчас были как оголенные провода, в груди все горело огнем, под ложечкой леденело от жуткого холода, а виной всему был этот дьявольский коктейль.

Она сцепила пальцы, закрыла глаза, усилием воли заставляя себя успокоиться, и, только когда сердце стало биться ровнее, сбросила влажную вј пота одежду и включила душ.

Несмотря на роскошную отделку ванной кемнаш, здесь не было золотых кранов и ванн из мрамора. И хотя ей не очень-то нравился этот камень, особенно та его разновидность, которым так любят отделывать ванные комнаты, она почувствовала легкое разочарование. Как ни странно, занавески здесь тоже не было, хотя, может быть, она и не нужна была в комнате, вся отделка которой прекрасно защищала от воды. Обычные краны, обычная раковина, все те же орхидеи… Имея такое состояние, можно было бы позволить себе и небольшие излишества.

Стоило ей только подумать о хозяине дома, как улыбка на ее губах мгновенно растаяла. Нет, дело не в презренном металле. Способность повелевать, подчинять других своей воле была дана ему от природы и действовала безотказно. Это качество, без сомнения, было как нельзя кстати среди волчьих нравов большого бизнеса. Ее безудержная фантазия представила его вдруг совсем в другой обстановке: густые заросли джунглей и он во всем великолепии своей наготы, солнце играет на его стройном мускулистом теле…

Видение было настолько ярким, что ее словно пронзило электрическим током. Она невольно посмотрела на себя в зеркало и с ужасом увидела, что вся, начиная от кончиков напряженных сосков, заливается краской волнения.

– Нет, – в панике прошептала она, и все готические видения мгновенно пропали. Она не должна позволять себе такие вещи, тем более она прекрасно знает, что это означает. Фотографии в журналах теперь были настолько откровенны, что она была достаточно осведомлена обо всех признаках сексуального возбуждения, хотя никогда прежде сама его не испытывала.

Навсегда отвергнутая теми, кого любила в детстве, она никогда не принимала сознательного решения избегать близости с мужчиной, но в глубине души была твердо убеждена в том, что еще не оказывалась в такой ситуации, когда ктото был способен разбудить и привести в движение дремавшие в ней желания. Одна из ее подруг как-то сказала ей, что Кэндис напоминает ей киплинговскую кошку, которая гуляла сама по себе. Кэндис рассмеялась и попыталась что-то возразить, но с тех пор стала замечать, что всегда устанавливает предел физической и эмоциональной близости, дальше которого она не допускала никого, будь то мужчина или женщина. С тех пор как ей исполнилось десять лет, она наблюдала за миром из-за возведенных ею баррикад, преисполненная решимости никогда никого не пускать к себе в душу, чтобы не дать возможности причинить себе боль.