Слёзы Лимба (СИ) - Страница 6

Звук бьющегося стекла оцарапал уши и с силой ударил в сердце юноши, заставив то забиться с утроенной силой, выпустив в кровь огромное количество адреналина.

— Господи, что это может быть? — самого себя спросил Эрван и поднялся со стула, вслушиваясь в доносящийся из коридора звук чей-то лютой ярости, которая изливалась на мебель и предметы декора, чьи предсмертные крики заполняли уже весь дом.

— Лжец! Лжец! — тот, кто устроил этот хаос, принялся истерически кричать, продолжая уничтожать все вокруг себя. — Я тебя убью! Я тебя убью!

Послышались звериные рычания, голодные и свирепые. Они становились все четче и более пугающими, отчего сердце стремительно опустилось в пятки, оставив Эрвана наедине с ледяным ужасом, который не давал ему даже сдвинуться с места.

Дебошир начал стучать своими огромными ручищами в дверь, пытаясь выбраться из комнаты, где его заперли. Он бил с такой силой и с такой яростью, что дверь в буквальном смысле заплакала от наносимых по ней ударов, оглушив Эрвана своими скрипом и звуком от разрастающихся трещин, она вряд ли могла долго продержаться. В любую минуту неизвестный воплотитель ненависти может оказаться на свободе.

Эрван стал молниеносным движением глаз искать укрытие. Сердце бешено колотилось где-то в пятках, а по телу сползали ледяные капельки пота. Дыхание было таким учащенным, что можно было подумать, что юноша начал задыхаться, не в силах сделать новый глоток воздуха. Через пару пробежек глазами Эрван нашел нож, лежавший на письменном столе в кожаном чехле. Не слишком долго думая, молодой человек схватил его, расчехлил и выставил перед собой, еще до конца не осознавая, что ему придется делать дальше. У него не было времени на раздумья. Нужно было делать все моментально, чтобы не стать очередной жертвой чей-то лютой ненависти. Его руки дрожали, словно были осенними листьями, висевшими на ветвях в сильный шторм, они вспотели так сильно, что нож вот-вот мог выскользнуть из рук, как обычный кусок мыла.

Юноша стал молиться, громко и отчетливо, пытаясь отчеканить каждое слово, чтобы Господь смог его услышать. Но молиться было бесполезно, это пришло в голову к Эрвану быстрее всего, Бог давно оставил его на произвол судьбы, предал и вынудил кипеть в чаше полного забвения в странном необъяснимом мире, где нет ничего, кроме пустоты и ледяного ужаса. Но молитва помогала унять парализовавший тело страх, помогала верить во что-то хорошее, но дрожь не желала утихать. Еще чуть-чуть и Эрван может упасть на пол, лишившись чувств от шокирующих событий.

Вскоре носитель ненависти выбил дверь, и та с треском разлетелась на части, заполнив своими обломками весь коридор. Монстр вырвался на свободу, его дикое и голодное рычание пронзило сознание, заставило еще сильнее молиться ушедшему в туман Богу. Рычащее существо шло сюда, медленно крадясь и принюхиваясь. Его голод неутолим. Оно жаждало теплой крови.

Свет все тускнел, и казалось, что еще немного, и он вовсе погаснет. Лампочки неприятно шипели, терпя резкие перепады напряжения, и были готовы в любую минуту лопнуть, забрызгав все маленькими стеклянными осколками. За окном слышались раскаты рассвирепевшего грома, и комнату ослепляли белоснежные вспышки молний, что вызывало дрожь всего, что находилось в этом мрачном кабинете. Рычащий психопат затих и будто вновь растворился в глубине коридора, оставив после себя ужасающий погром. Но этот факт успокоил накалившиеся докрасна нервы Эрвана, который уже был готов встретить свою вторую смерть и на этот раз самую жестокую и болезненную, ведь не ясно, кем был тот орущий мужчина. Судя по оставленным им разрушениям, он мог убить одним лишь движением руки. Но кто он такой? И каким образом попал в это место? Почему дом решил так кардинально измениться и вернуть свой облик из прошлого? Что этим здание собиралось сказать, что хотело показать?

Когда Эрван начал снова наслаждаться спокойствием, а раскаты грома перестали пугать и удивлять, то на первом этаже раздались чьи-то тихие стоны, исходящие, как понял юноша, из кухни. Молодой человек слишком хорошо знал этот дом, чтобы даже по малейшему звуку определить местонахождение его источника. Но это мало обнадеживало, а скорее еще больше пугало, ведь ощущать неведение куда легче, чем точно знать, что находится где-то там. В этих тихих стонах различались слова, кто-то жалобно и сквозь слезы звал на помощь, проглатывая каждое слово, будто оно дается ему с трудом. Кричала женщина, но ее голос был так искажен болью, что было трудно понять, кому он мог принадлежать первые пару минут. Когда же Эрван сумел изучить эти человеческие стоны и попытался приблизиться к ним, как те сразу же стихли, растворившись в очередном раскате грома, который на пару секунд ослепил парня.

Внезапно освещение дало полный сбой, и весь дом погрузился в полную непроглядную тьму, отчего Эрван с трудом не запаниковал и не забился в угол, ожидая, что вокруг него снова начнет властвовать хаос. Но этого не случилось, что приятно удивило юношу, ведь он уже привык за столь долгое время, что с наступлением темноты в эти стены вселяется страх и ужас. Когда глаза привыкли к темноте и среди очертаний мебели можно было увидеть тусклые детали, Эрван нашел на кофейном столике старую керосиновую лампу, а рядом с ней любезно оставленный коробок спичек. Недолго раздумывая, Эрван зажег ее, засунув коробок со спичками в карман, и вытянул лампу перед собой, уничтожая кромешную тьму перед собой, впереди которой не было видно ничего, кроме сплошной черноты и неведения.

В другой руке парень крепко сжимал похолодевший нож и был готов в любой момент нанести попавшемуся на глаза незнакомцу удар, кем бы он ни был. Из-за страха Эрван уже не был в состоянии мыслить здраво, он лишь думал о своей жизни и завтрашнем дне, который мог не настать, о чем юноша старался вообще не думать, так как эта мысль лишила какой-либо надежды, что весь этот кошмар вокруг может раствориться. Сделав пару осторожных шагов в сторону тьмы, Эрван покинул кабинет, выйдя в коридор, который теперь был слегка освещен светом его тусклой керосиновой лампы. Только сейчас молодой человек заметил, что стены снова утратили свой непривычный блеск и свежесть красок, к ним снова вернулись тусклые тона и следы полного забвения, ставшие Эрвану немного родными и даже привлекавшие его своим запустелым видом. В воздухе зависла пыль, сверкавшая в свете лампы, и напоминала крошечных светлячков, боящихся сдвинуться с места. Глубоко вздохнув, Эрван покрепче перехватил лампу и двинулся вперед, направляясь туда, где еще совсем недавно раздавались чьи-то женские стоны. Он шел туда, смутно надеясь, что ему удастся встретить кого-то живого, кто сможет ему хотя бы намекнуть на суть всего происходящего, хотя вряд ли во всем этом был смысл. Это просто хаос, пытающийся спрятаться за плотной маской.

Но сознание Эрвана мечтало вновь вернуться в то мягкое кресло около кабина, зарыться в одеяло и терпеливо ждать очередного светлого дня, в котором будут происходить одни и те же события, а вечером снова вернутся эти беспорядочные звуки чьей-то жизнедеятельности. Эрван с радостью бы так и сделал, но одна лишь мысль о том, что завтра ему придется снова проживать один и тот же день, желчью пронеслась по телу. Он хотел что-то узнать, хотел что-то изменить. И если постоянно сидеть на месте и прятаться, то все будет начинаться снова и снова. Если дом решил ему что-то показать, то необходимо следовать его зову, как бы страшно ни было. Эрван заметно посмелел и уже не так боялся тьмы и непонятных звуков, они стали частью его однообразной жизни в этом доме, спрятанном в густом тумане, частью его опустошенного организма.

Но сердце предательски колотилось где-то в пятках, не желая сбавлять свой темп, оно все так же беспокоилось и предвещало приближающуюся опасность, которая в любой момент может выпрыгнуть из глубин тьмы. Но Эрван перестал прислушиваться к своему сердцебиению и доверился собственному чутью, подсказывающему, что впереди он найдет то, что так давно пытался найти… Истину.