Слёзы чёрной вдовы - Страница 4

Но следователь и не стал допытываться.

Его внимание привлекла остекленная дверь, что вела на террасу прямо из библиотеки. Уже стянув перчатки, он отодвинул занавеску и сквозь стекло рассматривал террасу вместе с расстелившимся за ней задним двориком, утопающим в зелени.

Дверь была плотно закрыта и заперта на засов – изнутри. Наверное, поэтому она тотчас перестала интересовать Девятова, и он, отпустив занавеску, снова повернулся к Светлане.

– Очевидно, что ваш муж был застрелен, – сказал он. – В доме есть оружие?

– У Петра, моего сторожа, есть что-то… – произнесла Светлана и сделала вид, что задумалась.

Это «что-то» было стареньким пехотным штуцером, с которым, как рассказывал Петр, еще его отец оборонял Бомарзунд в Восточную войну³. Но Светлана сомневалась, что этот штуцер вообще способен еще выстрелить – настолько он был видавшим виды. Разумеется, Павел застрелен не из штуцера, а из револьвера. Да, Светлана несколько разбиралась в оружии, но никогда не выказывала этого интереса на людях и, тем более, сочла ненужным упоминать при полиции.

Девятов же кивнул, наверное, взяв себе на заметку поговорить с Петром.

– А выстрел вы слышали?

– Нет, – подумав, отозвалась Светлана, – я ничего не слышала.

– Странно… – пробормотал следователь. Потом вслед за Светланой вышел из библиотеки и закрыл за собою дверь. – Вы говорили, что сами нашли тело. Расскажете, как все было?

Светлана очень постаралась не выдать, что именно этого вопроса она ждала и боялась уже давно. Но и ответ был у нее готов заранее – еще до того, как она отправила Петра за полицией.

– Это случилось ночью, без четверти час примерно, – заговорила Светлана, когда они вернулись в гостиную и расположились в креслах. – Мне надо было поговорить с мужем, потому, едва я закончила с делами – сверяла счета, – спустилась в библиотеку. Было почти темно. Я подкрутила лампу, добавляя света, и увидела на полу…

В этот момент столь сильные эмоции завладели Светланой, что она вдруг встала и отвернулась от следователя, желая хоть как-то их скрыть. Видимо, не так безразличен ей Павел, как она привыкла думать… ей было необыкновенно трудно говорить о нем, мыслить, как о мертвом. Все внутри переворачивалось от необходимости говорить о нем так. Это неправильно… это какая-то ошибка.

– Простите… – ругая себя за эти нервы, Светлана сделала усилие и повернулась к следователю. Вновь продолжила рассказ – сухо, отрывисто, так как заучила себя говорить. – Я подбежала и села рядом, пыталась привести его в чувства – я не сразу сообразила, что он мертв, понимаете?.. – Она всхлипнула – на этот раз вполне осознанно и притворно.

Светлана очень постаралась, и одна-единственная слезинка скатилась из уголка глаза, повиснув на ресницах.

– Понимаю, – участливо кивнул Девятов и подал ей свежий платок.

– Спасибо, – она коснулась им кожи возле глаз, так и не тронув драгоценную слезинку. – Спасибо вам за все, я верю, вы действительно мне поможете.

Светлана отлично знала, как хороши вблизи ее русалочьи глаза, становившиеся от слез почти прозрачными. И подняла взгляд на Девятова, лицо которого было сейчас так близко к ней, что она разглядела красные прожилки возле его радужки.

«Сколько же он не спал, бедняга?» – даже с сочувствием подумала она.

Вот только понять, действуют ли все ее уловки, она до сих пор могла.

– Что вы сделали потом? – задал очередной вопрос Девятов.

– Потом? Потом я все же поняла, что мой муж мертв… хотя я уже вся перепачкалась в его крови, и Надя, моя сестра, вошедшая в этот момент, перепугалась почти до обморока. На ее крик сбежались слуги – я пыталась их успокоить, запрела дверь в библиотеку и… собственно, сразу отправила человека за полицией.

Светлана сама удивлялась, но то, что она рассказала, было правдой. Почти. За исключением нескольких деталей.

– Ведь убийца не мог далеко уйти? – горячо уточнила она. – Вы найдете его, да?

– Разумеется, найдем, Светлана Дмитриевна, не сомневайтесь, – заверил ее следователь не менее горячо. – Вы сказали, вошла ваша сестра… а зачем она направилась в библиотеку ночью?

Сердце Светланы вновь пропустило удар. Надя-то здесь причем – неужто он допускает, что девочка имеет к этому хоть какое-то отношение?

– Взять книгу, – она ответила это как что-то само собой разумеющееся. – Моя сестра не может уснуть без книги и такая рассеянная, что наверняка не думала застать Павла Владимировича в библиотеке в такой час… – И, понижая голос, попросила: – она дитя совсем, такая впечатлительная девочка… прошу, не втягивайте ее в это.

– Хорошо, – кивнул Девятов как будто с пониманием, – разумеется, я не думаю, что ваша сестра причастна к этой трагедии. Но побеседовать нам все же придется. Очень мягко, уверяю вас.

«Он действительно ее подозревает…» – Светлана паниковала уже не на шутку.

А следователь заговорил с нею опять:

– Светлана Дмитриевна, позвольте спросить: много ли семей проживает здесь, в округе?

– Нет, сейчас всего три семьи, включая нас с сестрой и Гриневских, хозяев поселка. Едва ли вам стоит посвящать в это наших соседей – они даже знакомы с моим мужем не были.

– Как это? – изумился Девятов.

Светлана, понадеявшись, что, быть может, увлечет его беседой, и он забудет о Наде, охотно начала рассказывать. Право, она давно уже была лишена той стыдливости, из-за которой могла бы молчать об этих подробностях своей жизни.

– Видите ли… – с деланным смущением Светлана отвела глаза, – должно быть, Платон Алексеевич не счел нужным посвящать вас в детали, но у нас с супругом несколько разнится круг интересов. Павлу Владимировичу по душе более теплый климат и уединение… Он никогда не бывал в Горках, а за последние четыре года мы виделись от силы раз пять.

Светлана вновь отыскала глаза Девятова и вымученно улыбнулась.

Если этот следователь хоть сколько-нибудь сообразителен, то должен догадаться, что Павел просто напросто оставил ее. Бросил, если угодно. Правда, она и сама не очень настаивала на своих правах жены. Может быть, даже первая сказала, что не хочет его больше видеть: когда умер Ванечка, все было словно в тумане – Светлана плохо понимала, что говорила и делала тогда. И возможно, что, если бы он не послушался и остался с нею… возможно, та восторженная влюбленность переросла бы во что-то более глубокое. В настоящее.

Они вполне искренне клялись когда-то, что не расстанутся ни в горе, ни в радости. Оказалось, что в радости быть вместе не составляет никакого труда… а вот горя они пережить не сумели.

Но что теперь сокрушаться.

– Павел Владимирович большую часть года проводит в родовом имении, под Новгородом, около ста верст отсюда, – продолжила Светлана, – мне же нужно вывозить сестру в свет, потому я осталась в Петербурге. Лишь на летние месяцы снимаю дачу здесь, у Гриневских – они мои друзья с самого детства, мы вместе росли.

– И, тем не менее, Гриневские не знакомы с графом Раскатовым?

Светлана развела руками, соглашаясь:

– Так вышло. Гриневские поженились прежде, чем я повстречала Павла Владимировича. Они уехали сюда, в Горки – это имение досталось им в приданое. Я и не думала тогда, что увижу их вновь.

Девятов кивнул, кажется, его вполне удовлетворил такой ответ.

– Другие соседи тоже ваши друзья детства?

– Нет, что вы. Вторую дачу снимает Николай Рейнер.

Девятов снова кивнул, не сразу, наверное, сообразив, но тотчас переспросил:

– Тот самый Рейнер?

– Да, знаменитый художник, – улыбнулась Светлана. – Здесь уже Финляндия: сосны, озера, скалы – красивейшие места, очень живописные. Потому он с женой, сыном и братом частый гость в Горках. Рейнеры, бывает, обедают у нас – замечательные люди.

– И Рейнеры тоже не были знакомы с вашим супругом? – подумав, уточнил Девятов.

– Насколько мне известно, нет.

– Зачем же тогда приехал ваш муж? Вероятно, чтобы решить с вами какие-то дела?