Слепой (СИ) - Страница 24

На асфальт упали первые капли, оставляя темные круглые следы. На макушку приземлилась еще одна капля, заставив меня вздрогнуть. Ну, бля-я-ять… Сигарета быстро промокла под нарастающим ливнем, а я бесцеремонно схватив парня за запястье и подхватив уроненный пакет, понесся к ближайшему козырьку дома. Мы встали около подъезда, мокрые, со стекающими дорожками мутноватой воды на лицах. Мир либо уже перестал рыдать, либо дождевая вода смешивалась с его собственными слезами, отчего он выглядел как несчастный… зверек? Котенок? Тьфу, бред какой. Хотя, на секунд… десять?.. мне стало его жаль.

- Слушай, Мир, знаешь, у нас ничего не выходит. Мы даже разговаривать не можем, как обычные адекватные люди, - произнес я, глядя на нарастающий ливень, сплошной стеной отрезающий нас от города.

- Пожалуй, ты прав, - а скула-то болит, я только сейчас заметил, поднимая руку и потирая ее. Ну и что? Вот так и разойдемся? Нет, конечно, это просто, мы же, как тонко заметил блондин, никто друг другу. Но отчего-то не хочется его отпускать. Я и правда какой-то одержимый, больной придурок, раз практически насильно удерживаю слепого рядом с собой. Я тоскливо взглянул на парня перед собой. Вот что в нем такого? Не понимаю… Что за бред вообще? И чего я, в самом деле, привязался к нему, ведь видно же, что он-то этого активно не хочет…

- Вот так просто? – не знаю, что мне делать. Обычно я всегда легко принимаю решения, но тут… Не могу решиться, как мелкий тринадцатилетний подросток перед первым поцелуем…Стоп. Решиться на что? Я поставил пакет на землю, все равно нам стоять тут еще достаточно долго. Может, снова покурить? Я потянулся за пачкой, шуршанием разрушая повисшую тишину. Погано как-то на душе. Пачка, к сожалению, оказалась пуста – я неожиданно осознал, что стал курить намного больше. Это херово, откровенно херово. Это уже что-то да значит. Например, то, что я настолько больной, что искренне, кажется, впервые в жизни так привязался к кому-то, кто меня отталкивает.

Блять, вот это самый настоящий финиш. Катастрофа. Это еще хуже, чем осознать, что я просто не могу его отпустить – эта хрень сопливая мне нравится. Со всеми своими ебучими заморочками и скандалами. Я, блять, даже спокойствие сохранить не могу, когда он ревет, а я знаю, что из-за меня.

И те парни… Я бы даже не стал смотреть на них, не трогай они МОЕГО слепого. Да, блять, мой слепой. Докатился. Охрененно. Я гребанный пидарас.

Я сплюнул на асфальт еще раз, потирая скулу и глядя на блондина, что прислонился к стене и кусал губы. Может, я все же не пидарас? Не гомик? Нет, я же был нормальным… Все этот, точно. Это же… блять, опять я ищу виноватого. Чем это поможет лично мне?! Вот именно, ничем. Если меня будет продолжать тянуть к этому блондину, то тут только два выхода: либо я плюю на все и отступаюсь окончательно, ухожу в запой, на крайний случай, а там будь что будет, либо…

Я шагнул к Миру, вжимая его в стену. Он возмущенно открыл рот, пытаясь отпихнуть, но я уже прихватил его губы, выдыхая ему в рот горьковатый привкус сигарет, сразу целуя глубоко и быстро, перехватывая руки, что пытаются меня ударить. Довел, не могу больше. Не могу…

Мир всхлипнул, не в силах противостоять мне и задыхаясь от поцелуя, судорожно вдыхая влажный воздух через нос, сопя и забавно жмурясь. Не надо, я же вижу, что тебе нравится. Сколько можно сопротивляться? Словно корабль, который идет ко дну, неистово заколачивает огромные пробоины. Ты, Мир, наивный, если подумал, что мы вот так разойдемся своими путями. Если разойдемся – я сделаю это так, что ты никогда не забудешь. И останешься со мной. Во что бы мне это не обошлось. Мир тоскливо втянул воздух носом, расслабляясь и словно сдаваясь. Вот так, только доверься…

День второй. Хрупкость доверия.

Вокруг вовсю хлестал дождь. Капли залетали под козырек, нещадно промокала обувь и джинсы снизу, дождь доставал даже до пальцев, что я судорожно сжимал на плечах блондина, не давая тому вырываться, да он и не пытался – понял ли, что это бесполезно, или просто-напросто сдался, я не знал, продолжая впиваться жестким поцелуем в мягкие податливые губы, вылизывая небо и лаская язык Мира. Он подрагивал то ли от холода, то ли от страха, вжимаясь в кирпичную стену, которая была за ним, своим тощим телом, словно стараясь убраться от меня подальше, но, между тем, продолжал забавно жмуриться.

Я прижался ближе, распаляясь и постепенно входя во вкус – мягкие, со вкусом мяты губы слепого казались мне необычными – так я еще не целовался. И это мне нравилось. Омрачала весь момент только смутная мысль, что я долбоеб. В прямом и переносном смысле, а еще кретин. Я вообще придурок и гомик, кажется. Вот что печально.

Мир уже задыхался, влажно шмыгая носом и смаргивая капли слез или дождя с ресниц. Тогда я отстранился, невольно облизываясь, глядя на покрасневшее от поцелуя лицо блондина. Правда, не долго – в лицо мне прилетел очередной удар, смазано скользнув по носу и разбивая губы. Тут же последовал другой – Мир бил наотмашь, не целясь, стараясь вслепую попасть хотя бы по мне, ударяя по груди, по рукам, по лицу, стиснув зубы в злой гримасе и изо всех сил сдерживая слезы.

- Скотина!.. Какая же ты скотина!.. Урод! Моральный урод! Ненави-и-и-и-ижу! – взвыл Кантемиров, когда я перехватил его запястья, заколебавшись стоять, как истукан. – Пусти меня! Да кто тебе дал право? Кто? Как ты смеешь вообще?! Думаешь, тебе все можно? Кто тебе это сказал? Гребанный тупой наркоман! Мажор и пустослов! Да кто тебе поверит? Своло-о-очь! – парень вывернулся, ударяя меня с неожиданной силой, отчего я согнулся, хватаясь за живот, а парень уже метнулся из-под козырька под дождь, цепляясь тонкими пальцами за стену. Далеко он, однако, не ушел, спотыкаясь и чуть не падая, но все же успевая снова уцепиться за стену. Я же быстро очнулся, метнувшись за ним и буквально затаскивая упирающегося и чуть ли не кусающегося парня обратно.

- Заболеешь же, придурок, - он мокрой побитой собакой глядел пустыми влажными глазами исподлобья, силясь оттолкнуть. – Не ори, ты на улице, успокойся. Я просто не отпущу тебя, понимаешь?

- Да как ты смеешь? – прошипел он, царапая короткими ногтями мои плечи. – Пусти меня! Хватит, прекрати это, понял? Не смешно, совсем.

- Ты… - я изумленно уставился на него, - думаешь, что я шучу?

- А как иначе? Издеваешься специально, изводишь, уж не знаю, чем я тебе дорогу перешел, что ты снова ко мне пристал! Я думал тогда после Аристарха, что больше никогда тебя не увижу и - поверь!.. – я был счастлив! Так нет – снова заявляешься ты, да еще и предлагаешь жить с тобой. Ладно, я посчитал, что ты одумался и больше не полезешь после всего, ведь нам еще вместе работать, хотя куда такому болвану и богатенькому мальчику работать! Тебе только с папашей своим скандалить и место выпрашивать! А потом… потом ты стал настойчиво выпрашивать мое доверие, методично выводя меня из себя. Знаешь, мне, вообще-то тяжело понять, смеешься ты или нет! Я слепой, твою мать! Я, блять, даже не знаю, как ты выглядишь! Почему я должен пускать ТЕБЯ в свою жизнь?! Ну что… что тебе надо? Почему не отпускаешь? Ну… ты же не гей… Ты же так орал об этом… Что? Что ты хочешь? – он уже совсем тихим бездушным голосом закончил, устало опуская руки и прекращая бороться. – Я устал, Максим. Устал. Понимаешь? Я хочу лишь одного – спокойной жизни, что получаю? Пожалуйста, я прошу, просто уйди сейчас, пока я действительно не поверил, что ты не ищешь выгоды, а хочешь добиться моего искреннего доверия… Мне так надоело бояться. Бояться поверить, бояться твоих действий, опасаться, когда ты рядом… Я попросту устал. Я не верю тебе. Не могу, ни единому слову. Ты дважды сделал так, чтобы я не смог поверить тебе никогда. Я пытался, правда, но это бесполезно. Потому… пока у меня не получилось, отпусти. У нас ничего не выйдет. Ты мне… ты мне даже не нравишься, - он сглотнул, убирая вязкую слюну, - я не гей. Мне никогда не нравились парни. И я не собирался вообще с кем-либо заводить отношения. Я не хочу никого обременять своей слепотой…