Следы на траве (сборник) - Страница 4

Ломейко был убежден, что индивидуальная психика муравья слишком примитивна, чтобы осуществлять благоустройство муравьиного мира. И его нетрудно понять. Территория, подвластная семье того же рыжего лесного «формика руфа», с которым работал Павел, — это целая «техническая цивилизация». Пространство очерчено дорогами, под землей прорыта сеть тоннелей. По законам наилучшего взаимодействия расположены склады и летние навесы, «фермы» тлей, грибные сады, плантации полезных растений, сторожевые посты. А сам купол, с его гениальной архитектурой, водонепроницаемостью, великолепным регулированием климата? Относительно размеров муравья это — соружение, превосходящее любой наш «Эмпайр билдинг». Так к т о же хранит в памяти план муравьиной страны? К т о направляет строительство, руководит трудом рабочих армий, действующих столь дальновидно и слаженно? Инженеров или администраторов среди муравьев нет, это известно безусловно. Да и неспособен к отвлеченному мышлению крошечный комочек нервного вещества — надглоточный ганглий, заменяющий муравью мозг…

А руководство между тем есть. И еще какое активное, действенное! Ведь муравей всю свою жизнь, самую долгую среди насекомых, занимается делами, абсолютно для него бесполезными. Добывает пищу, которую тут же отдает другим; сражается с врагами, не угрожающими лично ему; строит громады, общий план которых ему неведом… Это в полном смысле слова живое орудие семьи. К тому же — прирожденный смертник, камикадзе. Любой муравьиный вид готов в случае необходимости засыпать телами ров, мешающий движению; массой трупов погасить огонь…

Конечно, никто не упрекнет в «глупости» и отдельного муравья. Пожалуй, это самое интеллектуальное из насекомых. В большом муравейнике есть десятки «специальностей», для которых требуется изрядная смекалка. Строители, ремонтники, няньки, санитары, наблюдатели, разведчики, охотники, солдаты, фуражиры, сборщики тлиной пади… Среди них есть очень опытные и умелые. Но перенесите самого «грамотного» фуражира на метр в сторону от привычной тропы — и он заблудится… То же и с другими «профессионалами». Муравья легко сбить с толку. У него зачастую сложная, но очень жесткая программа действий. Зато муравьиная семья склонна к творчеству, к волевым актам. Например, она эффективно регулирует свою численность, выбрасывая отводки, то есть выселяя определенное количество муравьев, которые основывают дочерние муравейники. Это звучит фантастично, — и все же семьи «думают» о процветании всей популяции. А то и вида в целом. Материнский муравейник с отводками образует колонию. Он продолжает управлять жизнью дочерних гнезд. Между родственными семьями идет постоянный обмен личинками, куколками, рабочими муравьями, чтобы ни одно из гнезд не ослабело и не разрослось чрезмерно… Колонии, в свою очередь, объединяются в федерации. Регулирование «населения» и кормовых зон подчас происходит в масштабах леса. Известна федерация одного из американских видов: полторы тысячи гнезд, каждое около четырех метров в обхвате…

Итак, после многолетних изысканий Ломейко считал почти доказанным, что муравьиная семья — это единый, высокоорганизованный и — если не мыслящий, то по крайней мере способный к планированию теломозг. Теломозг — термин, изобретенный Павлом. Ведь в муравейнике нет разделения на управляющую и исполнительную части. Один и тот же набор относительно автономных «клеток» — насекомых и принимает решение, и осуществляет их. Но, пытаясь установить наличие общесемейной психики, Павел одновременно искал ее материальную основу. То есть, будучи биокибернетиком, пробовал расшифровать «внутренний язык» муравейника; код, объединяющий семью. И преуспел в этом настолько, что я опять, невзирая на все беды, назову его счастливцем…

Дело в том, что в муравейнике постоянно происходит общий обмен веществ — трофоллаксис. Ни один фуражир не съедает всю принесенную пищу. Большую часть он отдает рабочим, те несут личинкам или иным опекаемым особям. Но даже съеденную пищу муравей не может полностью израсходовать на себя. Полезные вещества, добытые из еды, выделяются затем специальными железами. Вместе с этим «сверхочищенным» питанием железы производят особые секреты — феромоны. Феромоны несут информацию, они могут обозначать голод или страх, содержать команды, сообщать данные — скажем, о климате в той или иной части муравейника. Муравьи все время облизывают друг друга — значит, с пищей получают химические сигналы. Все это было известно и раньше. Но Павел выяснил, что химическая передача может быть очень емкой, нести огромный набор сведений…

Конечно, муравейник располагает и другими языками, с большим дальнодействием. И все-таки наиболее развитым, универсальным, цементирующим единство теломозга Ломейко считает обонятельно-вкусовой код. Муравьи беспрерывно прикасаются друг к другу язычками и усиками. План любых работ «вычерчивается» сплошной сетью феромонов. Усики (органы обоняния) Павел уподобляет синапсам — местам, где соприкасаются клетки мозга, передавая возбуждение. В структуре большого муравейника он обнаружил части, сходные с мозговыми долями и даже полушариями; во внутреннем конусе гнезда, там, где идет наиболее интенсивный трофоллаксис, Ломейко видит центр координации… Возможно, там у семьи возникает ощущение собственного Я…»

С л е д о в а т е л ь. Значит, вы не допускаете, что муравейник мог быть бессознательным орудием в руках Ломейко?

М а н о х и н. Решительно не допускаю… м-да.

С л е д о в а т е л ь. По-вашему, Формика для этого слишком умна и самостоятельна?

М а н о х и н. Ну, разумеется. Кое в чем она даже превосходит человека.

С л е д о в а т е л ь. Ну, это вы уже… Нет, серьезно?

М а н о х и н. Как нельзя более.

С л е д о в а т е л ь. Значит, можно предположить преступное намерение… со стороны самой Формики?! Скажем, она считает человека менее совершенным, какой-то своего рода помехой, и…

М а н о х и н. О-о… Это как раз тот случай, когда следствие может пойти по ложному пути. Нет. Бунт гигантских муравейников невозможен. Преимущество — не в интеллекте… Структура семьи — не такая застывшая, как мозговая. Мы вот с вами не можем создавать добавочные участки коры, выращивать их из нескольких нейронов. А семья это делает совершенно спокойно — с помощью тех же отводков. Нам не дано расширить свой череп, в то время как купол может быть легко надстроен. Наконец, для нас недоступно слияние нескольких мозгов в одну систему, а у муравьев есть колонии и федерации…

С л е д о в а т е л ь. Ну, ладно. Эту тему мы сняли. Попробуем зайти с другой стороны. Я так понял: Формика разумнее обычного лесного муравейника, может, раз в тысячу. Верно?

М а н о х и н. М-да… Разница примерно такая, как между человеком и кошкой.

С л е д о в а т е л ь. И в этом заслуга Ломейко?

М а н о х и н. Исключительно его. Он на несколько порядков поднял крупность и сложность семьи. Вывел теломозг из порочного круга, в который загнала его природа: добывание пищи, защита от стихийных бедствий, врагов, вырождения… Изучив код феромонов, сумел химическими сигналами мобилизовать муравейник для нетрадиционной деятельности, обучить, развить интеллект Формики…

С л е д о в а т е л ь. Значит, у Ломейко были только добрые побуждения?

М а н о х и н. Самые добрые и гуманные. Готов поручиться за это — хоть устно, хоть письменно.

С л е д о в а т е л ь. Так почему же Формика совершила убийство?

М а н о х и н. А вы не встречали родителей, которые сокрушаются о своем детище: «Мы-де его растили-кормили, учили только хорошему, а он вырос хулиганом… или там мошенником»?

С л е д о в а т е л ь. Сплошь и рядом. Но я не понимаю, какое отношение…

М а н о х и н. Более чем непосредственное. Очевидно, что вместе с разумом пришла свобода воли. М-да… И Формика встала перед вечной и острейшей человеческой проблемой. Проблемой выбора между добром и злом.

С л е д о в а т е л ь. Но за каким же… почему она выбрала зло?! Вот до чего я хочу докопаться в конце концов!