Следствием установлено… - Страница 14

«Это вносит дополнительные коррективы в мой план, — подумал Вячеслав, — и работенка предстоит большая. Надо поручить уголовному розыску установить всех уволившихся за последний год с этих заводов и не сдавших удостоверений или утерявших их. Возраст взять, наверно, лет до тридцати, ибо речь шла о молодых ребятах».

Вершинин сильно сжал пальцами виски.

«И все-таки не слишком ли часто попадается мне на пути этот завод сельхозмашин?» — с усмешкой спросил он себя.

Вечером от работы его оторвал звонок телефона прямой связи с Аверкиным.

— Не раздумал, Вячеслав Владимирович? — без предисловий спросил тот.

— Нет, не раздумал, — тотчас отозвался Вершинин.

— Хорошо, я согласен. Возбуждай дело, но советую одно — быть крайне осмотрительным. Вопрос тонкий, щепетильный. Тщательно продумывай каждое свое действие, каждое слово. С чего думаешь начать?

Вершинин секунду помедлил и ответил:

— Прошу командировку в объединение. Я начну с изъятия анонимных писем и ознакомления с материалами ведомственных проверок.

— Добро. Заходи, я подпишу командировку. Еще одно условие: дело об убийстве Шестакова не откладывай в долгий ящик, это преступление должно быть раскрыто в ближайшее время.

— Постараюсь, Николай Николаевич, приложу все силы. Вот только что продумал еще раз работу по всем версиям. Кое-что есть.

Аверкин отключился. Вершинин порылся на книжных полках, надеясь отыскать хоть какую литературу об анонимщиках, но не нашел и стал сам продумывать, с чего ему лучше начать.

Нащупав на рукоятке кресла пластмассовую кнопку, Вершинин нажал на нее и оказался в полулежачем положении. Он расслабился, вытянувшись на своем ложе. Вагон электрички мерно покачивался на мягких рессорах. Занавески на окнах были плотно зашторены, но через их тонкую ткань набегали и исчезали огни надвигающихся и уходящих станций. Тихо гудели лампы дневного освещения, отбрасывающие зеленоватый, мертвенный свет.

В поездах Вячеслав обычно спал плохо и завидовал тем, кто мог спать в любой обстановке. Как-то раз даже обратился к знакомому врачу с просьбой помочь ему — ведь времени в дороге приходилось проводить много, однако тот уклонился от совета, шутливо заметив, что в детстве родители, вероятно, не укачивали его и потому теперь приходится расплачиваться бессонницей.

Сейчас Вершинин закрыл глаза и пытался вздремнуть, однако убедившись, что это пустой номер, уткнулся носом в мягкую, рубчатую ткань висевшего на крючке пальто и вернулся к прежним мыслям: «Что же впереди? Что если Гриша Салганник прав? Может, зря отказался от заманчивого предложения? Все равно, пусть».

Сейчас, когда все решилось окончательно и бесповоротно, он признался себе, что, обратись к нему прежде кто-нибудь с подобным заявлением, отказался бы помогать. Однако, зная Кулешова и увидев, во что тот превратился за последние годы, не смог отказать. Только теперь Вершинин стал полностью осознавать всю опасность подобных клеветников.

«Как все легко сходит им с рук, — мысленно возмущался он, — из-за такой безнаказанности они расплодятся, как тараканы. Еще бы! Любой озлобленный неудачник, завистливый карьерист может избрать этот способ, чтобы потешить свою злобу или самолюбие».

Однако выработавшаяся с годами привычка анализировать факты погасила временную запальчивость.

«Стоп, Вершинин, — сказал он себе. — А если человек прав, его действительно волнуют интересы производства, ему хочется устранить недостатки, но он боится мести со стороны Кулешова? Вполне может быть, а я его заранее костерю по-всякому, взвинчиваю себя только потому, что знаком с директором завода и тот произвел на меня благоприятное впечатление. Но ведь, чтобы узнать человека, надо с ним пуд соли съесть, а у нас с ним — почти шапочное знакомство. Если же верить фельетону, то Кулешов выглядит далеко не с лучшей стороны. «Криминалист с сельмаша!»

Вершинин хмыкнул про себя, вообразив Кулешова в черном фраке, блестящем цилиндре и с трубкой в виде головы Мефистофеля в зубах.

Электричка мягко остановилась.

— …не забудьте свои вещи, — услышал Вячеслав конец объявления по радио.

Он быстро собрался и вышел. В справочном бюро узнал адрес объединения, выяснил, как побыстрей доехать, и вскоре без труда отыскал нужное ему учреждение. Дорогу ему преградила полная, приземистая женщина лет пятидесяти и грубовато потребовала пропуск. Вершинин показал красную книжку с выбитыми на ней золотым тиснением словами: «Прокуратура Союза ССР». По опыту он знал, какое впечатление производит его документ. Сейчас получилось, как и всегда. Увидев надпись на удостоверении, женщина даже не посмела взять его, а только молча посторонилась и проводила посетителя боязливым взглядом. Едва же он скрылся с глаз, она лихорадочно стала звонить в приемную директора, чтобы сообщить о визитере.

В приемной генерального директора, к которому Вячеслав зашел прежде всего, восседала девчушка, словно сошедшая с картинки последнего журнала мод. Она была настолько хороша и свежа, что трудно было оторвать взгляд. Девушку не портили даже слишком разрисованные глаза — дань современной моде. Искорка удовольствия мелькнула в ее черных, миндалевидных глазах, когда она увидела, что произвела впечатление на молодого человека. В приемной такие появлялись редко, а над пожилыми сотрудниками, пытавшимися оказать ей знаки внимания, она обычно безжалостно подшучивала.

Улыбнувшись, Вершинин представился и попросил доложить о себе. Она поднялась и скрылась в широком тамбуре.

Тут же выйдя из кабинета директора, секретарша бросила на Вершинина многообещающий взгляд и, сделав почти книксен, предложила ему войти. Он вошел, плотно закрыв за собой створки двери.

Коренастый мужчина лет пятидесяти с крупным хрящеватым носом и маленькими темными глазками, глубоко сидящими под выступающими надбровными дугами, резко поднялся навстречу.

— Мартьянов, — бросил он коротко, жестом предлагая посетителю сесть.

— Я к вам по делу Игоря Арсентьевича Кулешова, директора завода сельскохозяйственных машин, — нажимая на первую часть вступления, — сказал он.

Ни один мускул не дрогнул в лице Мартьянова. Вершинин не заметил и тени удивления у собеседника, хотя можно было уверенно сказать, что не каждый день его посещает следователь, да еще в отношении работника такой номенклатуры, как Кулешов.

— Разве существует такое дело? — спокойно спросил он. — Я впервые о нем слышу.

— Да, оно существует и возбуждено прокуратурой по заявлению самого Кулешова, который, как вам должно быть известно, находится сейчас в больнице в тяжелом состоянии.

Мартьянов понимающе кивнул.

— Игорь Арсентьевич, — продолжал Вершинин, — просил нас разобраться в нашумевшей истории с анонимными письмами, утверждая, что в них клевета. Он ставит свое заболевание, а также положение на заводе в прямую зависимость от этих писем и просит разыскать авторов. Мы пошли ему навстречу. Прокурор области поручил расследование мне. Вот я и приехал к вам ознакомиться с анонимными письмами, а заодно и с материалами проверок, которые проводились в основном работниками объединения.

Прикрыв глаза ладонью, Мартьянов медленными, кругообразными движениями массировал виски.

Вершинин сказал все и теперь с любопытством ожидал, что ответит собеседник. Однако тот медлил с ответом. Наконец он словно стряхнул оцепенение.

— Как чувствует себя… Игорь?

В необычном для служебных отношений обращении, в напряженной паузе перед словом «Игорь» лучше всего проявилось отношение Мартьянова к Кулешову. Так говорить мог только дружески расположенный человек. И все же Вячеслав с недоверием посмотрел на руководителя объединения, ибо помнил, с каким ожесточением говорил больной о сотрудниках этого учреждения.

— Плохо, исключительно плохо, — подчеркнуто официально ответил он. — Врачи делают малоутешительные прогнозы.