Следак (СИ) - Страница 7

— Ну не знаю, как-то неубедительно звучит. Ленка не поверит, — Красников развел руками в стороны и вновь заржал.

— Да плевал я на вашу Ленку, — устало произнес я. Сказалась и зубрежка дипломной и заезженность темы разговора.

— На твою Ленку, — упер в меня палец Грег.

— Уже не мою. Я ее Лехе передал,

— Как передал?

— Как эстафетную палочку.

Красников икнул.

После утренних процедур, натянув на себя купленные накануне вещи: футболку со светло-коричневыми штанами и сандалии на белый носок, я первым делом отправился в столовую. Грег отказался составить мне компанию, умотав с утра завтракать к какой-то девице, обитающей этажом выше.

В универе, оказалось, была и своя столовая для студентов и преподавателей. Вот туда я и топал, пока не услышал откуда-то из-за кустов громкий шепот.

— Чапыра! Чапыра! Ты что оглох?!

Я остановился и, прищурившись, уставился на изгородь из кустарника, что огораживала дорожку. Оттуда выскользнула женская рука и попыталась втащить меня в куст.

Потерпев неудачу, моя реакция оказалась лучше, владелица руки высунула и голову.

— Лебедева? — удивился я. — Ты чего там делаешь?

— Тебя караулю, — отозвалась Лебедева.

— Понятно. А зачем? — спросил я, так как на самом деле мне было не понятно.

— Да иди ты сюда, пока не увидели! — комсорг потеряла терпение и перешла с громкого шепота на еще более громкий.

— Слушай, Тань, я, как-бы тебе объяснить… Я не хочу в кустах. Может пойдем ко мне в комнату, она сейчас свободна. Там нам будет удобнее, — решил я поглумиться.

— Какая комната?! — возмутилась Лебедева. В общаге полно народу. Давай иди сюда! — по ходу она не поняла, что я ее троллю.

Раз веселье отменяется, я решил выполнить просьбу дамы и шагнул в кусты.

— Мы должны решить, что нам делать, — заявила Татьяна, когда нас обоих скрыла изгородь.

Веселье все же состоится.

— А что нам делать? — уточнил я.

— А ты не знаешь, что о нас по универу ползут слухи? — сдвинув брови, предъявила мне Лебедева.

— Кстати, ты прекрасно выглядишь, — сделал я ей комплимент. На девушке сегодня не было, уродующих ее очков, а вместо дурацких косичек, волосы были уложены в прическу-ракушку.

— Чапыра! Прекрати! Я ведь знаю, ты это всё не серьезно! — укорила она меня.

— Хорошо, как скажешь, — покладисто не стал я спорить.

— Нам нужно опровергнуть слухи! — продолжила она.

— Соберем пресс-конференцию и сообщим, что мы не пара? — уточнил я.

— Что? — не поняла она.

— Соберем всех в актовом зале и…

— Ты что предлагаешь комсомольское собрание по этому поводу провести?! — перебила она меня. — Ты что дурак! Нас же из комсомола выпрут!

— Причем здесь комсомольское собрание и комсомол? — что-то я смотрю здесь любое действие в комсомол упирается, сюрреализм какой-то. — Да и вообще, это была неудачная шутка.

Я уже понял, что Лебедева шуток не понимает от слова совсем. Скучная она.

— Тебе лишь бы шутить. А мне что делать? — и тут девушка разревелась. Некрасиво, с надрывом, с размазыванием до красноты слез по лицу.

— Тань, ты чего? Ну, подумаешь, слухи. Поговорят и перестанут. Да и вообще это последний курс. Максимум через неделю мы все разъедимся и, скорее всего, больше никогда не встретимся, — начал я ее успокаивать.

— Слухи не остаются там, где рождаются, они за человеком следуют, а порою обгоняют его, — обреченно произнесла она.

— Ну ничего же не было! — возмутился я, не понимая причины, по которой нужно из мухи делать слона. — До комнаты ты меня довела из-за того, что я в аварии пострадал и нуждался в помощи.

— А целовал зачем? — на этом вопросе девушка вновь чуть не разревелась.

— Не знаю, — не нашелся что на это ответить. Лично для меня, Сереги Королько, такое поведение с девушками было обычным. А вот за Альберта я не поручусь. Да и вообще, по ходу не осознал я еще серьезности ситуации, расслабился, веду себя как там привык, а ведь надо меняться, мимикрировать под местных. Для своего же блага.

— Сперва я подумала, что понравилась тебе. Дура, — девушка усмехнулась. — Потом разобралась, конечно. — она на миг замолкла, затем посмотрела на меня, серьезно так посмотрела, и припечатала. — Нехорошо ты поступил, Альберт. Не по-комсомольски.

"Даже в этот задушевный монолог комсомол вплела", — зло подумал я.

Ответить мне было нечего.

Да и вообще утомила она меня. Жрать хочу.

— Осознал. Извини. Мне пора идти.

— Сволочь ты, Чапыра.

— Нормальный я, — процедил я, — это вы тут все с головой не дружите.

Терпеть не могу, когда меня виноватым пытаются выставить, чтоб потом дивиденды с этого поиметь.

— Кто это все?

Я вовремя прикусил язык. Пару раз вдохнул воздух. Потер виски.

— Лебедева, мне пора.

— Иди, — безразлично отозвалась девушка.

— Ну, пока. И, Лебедева, с чего ты взяла, что мне не нравишься? — оставив за собой последнее слово, я наконец-то вернулся на дорожку.

Еда в студенческой столовой оказалась даже вкусней, чем в городской, и обеденный зал атмосферней. На одной из стен весело два плаката ярко-красного цвета. Надписи на них гласили "Студент, внимание — соблюдай режим питания!", "Молодые строители коммунизма! Вперед к новым успехам в труде и учебе!" На первом изображен мужик с тарелкой супа, а на втором красуются упитанные девахи в косынках. Последнему плакату надо бы надпись перефразировать — изменить одно слово и будет вообще в тему. Но предлагать я им этого, конечно, не буду. А то сошлют еще реально в деревню какую-нибудь, за колхозниками следить.

Сытый и довольный я вышел из столовой, потянулся на солнышке и тут заметил Лебедеву. А она заметила меня.

— Ты что следишь за мной? — строго спросила она.

"Это что, типа у нас антракт был. А сейчас второе действие?", — размышлял я, недовольно разглядывая не менее недовольную девушку.

— Давай уже по-тихому разойдемся и всё? — сделал я предложение.

— Ну так не крутись возле меня!

— Окей. Не буду.

Я сделал шаг в сторону, огибая Лебедеву. И она тоже сделал шаг, и в ту же сторону.

— Чапыра, ты что издеваешься?! — порозовела Татьяна лицом то ли от гнева, то ли от смущения.

Не успел я ответить какой-нибудь колкостью, как на сцене появились новые действующие лица.

— Значит это правда!

На том самом месте, где совсем недавно, казалось, наблюдалась совершенно безлюдная дорожка, словно ниоткуда материализовались сразу три девицы.

Та, что произнесла эту мелодраматическую фразу стояла по центру, уперев руки в бока.

Природная блондинка, низкорослая, коренастая, но на лицо симпатичная: светлые глаза, вздернутый носик, пухлые губки. И упакована более-менее прилично: короткое светлое платье, одетые на белый носок туфли на широких каблуках. В целом, девушка привлекательная. Но не совсем в моем вкусе. Блондинок я, конечно, люблю, но более высоких, с ногами от ушей и чтоб талия была.

Группа поддержки подруге в привлекательности уступала. Даже описывать нечего. Одним словом — блеклые. Но настроены боевито: брови сдвинуты к переносице, в глазах — упрек, кулачки сжаты.

— Что правда? — надо же было что-то говорить. Не стоять же и молча друг на дружку пялиться. Я уже догадался, что объявилась та самая Лена Голдобина.

— То, что ты с Лебедевой любовь крутишь! — прибавила страсти в голос бывшая пассия Альберта, — Стоило мне на пару дней на дачу съездить, как он уже по девкам начал шляться! Да, мне всё рассказали! И об Юльке, с которой ты всю ночь миловался! И об этой, — Лена указала подбородком на стоящую рядом красную как рак Лебедеву, — с которой ты у всех на глазах целовался! И которая, пока меня нет к тебе в комнату бегает! Ни стыда, ни совести!

— Это всё не правда! — закричала в ответ Лебедева, но ее сразу перебили.

— Не правда? Да вас куча народу видело! Бестыжая! По чужим мужикам шляешься! — увеличила громкость Голдобина.