След шакала - Страница 46

— Это банкир из «Реала», у которого моя охрана стоит, — преодолев страх, выговорил Вячеслав Карлович. — Он должен деньги другому банку, над которым Мономах стоит. Отдавать жалко, убытки на кризис списать можно. Вот он и попросил найти человека, который сможет это сделать. Бабки дал на оплату услуг.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч. Я нашёл человека, который всё и сделал.

— Кто!!! — Худощавый весь затрясся от гнева и негодования.

— Один комитетчик бывший. Он всё и выполнил.

— Сколько ты ему заплатил за вора в законе?

— Пятьдесят кусков…

— Что!!! А не десять?!!

«Им всё известно! Но как? Откуда?» — опешил Егоров.

— Десять задаток, а остальное долг…

Он не успел договорить — удар по лицу повалил его на пол. Во рту появился солоноватый вкус крови.

— Значит, ты обвиняешь во всем банкира? — продолжал допрос высокий рыжий парень. — Конечно, ты нам красиво все рассказал, только твой базар — фуфло дешёвое. Послушай вот это.

Он включил диктофон с записью признания Подгорелова:

— Это Егоров Славка… Вячеслав Карлович… из охранного агентства… — доносился из динамика дрожащий голос Петра Борисовича.

— Ты правду говоришь, рогатый? — переспрашивал Мономах.

— Да, да. Я тут ни при чём! Я его отговаривал…

— Ну что, баклан дешёвый! Вспомнил теперь! Дешево ты вора в законе оценил! Думал — спрос в очко не долбит?! Долбит!!! Еще как!

И снова удары, один за другим, посыпались на голову зарвавшегося директора.

Вячеслав Карлович понимал, что его конец близок. Объясняться бесполезно. Эти парни — тупые солдаты, они не способны и не должны раздумывать. Да и привезли его сюда не для задушевных бесед о жизни. Значит, приговор уже вынесен. Место глухое, даже проезжающих машин не слышно. Можно сколько угодно кричать и звать на помощь — без толку.

— А не в падлу тебе было наших пацанов на «стрелке» мусорам сдавать?!! Помнишь?!!

— Не сдавал я никого…

После короткой серии ударов по почкам и печени Вячеслав Карлович упал на пол, лицом в грязь. Впервые в жизни он ощутил на собственной шкуре, что такое быть «терпилой».

Он понимал — если не чудо, то ему конец. Но в чудеса он не верил. Обвинение предъявлено и доказано по всем пунктам. Надеясь на спасение, Егоров решил предпринять последнюю попытку — бежать.

— Ничего, скоро сдохнешь! — успокоил его худой.

Парни закурили и отошли чуть в сторонку, на производственное совещание. Егоров, собрав в кулак все свои силы, вскочил на ноги и, взяв короткий разбег, «рыбкой» нырнул в оконный проем. Парни, не ожидавшие такой прыти от пленника, никак не успели среагировать.

— Вали его!!! — крикнул кто-то из них и бросился к окну, вытаскивая пушку.

— Осади, — остановил парней Слепой.

Сразу же вслед за ловким прыжком директора за окном раздался его душераздирающий крик и за ним чавкающий глухой удар, сопровождаемый хрустом. Парни подошли к окну и глянули вниз.

— Допрыгался, — ухмыльнул сярыжий, — нам же меньше работы. Сматываемся!

Так ловко задуманная операция по устранению соперников завершилась бесславным поражением. Вячеслав Карлович всегда просчитывал свои действия на несколько шагов вперед, но даже он не мог предвидеть одного немаловажного обстоятельства: окно, в которое он только что выпрыгнул, находилось на шестом этаже заброшенного недостроенного здания. Вместо спасения внизу его ждал частокол металлической арматуры, так и не залитой бетоном…

Вскоре после описанных событий жена Вячеслава Карловича Егорова ушла из салона по собственному желанию. Как оказалась, она не была посвящена в наполеоновские планы мужа, но стала заложницей его непомерной корысти. Можно представить её состояние, когда стало всё известно. От стыда и боли ей казалось, что для неё нет больше места на земле, но ради дочери она держалась. Людмила зла на неё не держала и выплатила все положенные деньги. На дальнейшую жизнь этого было достаточно.

В феврале по столичным шалманам разнеслась неприятная весть: «Арестован известный вор в законе Валерий Шилов, в криминальных кругах больше известный как Мономах. Сидит в ИВС [Изолятор временного содержания.] Мытищинского УВД, ждёт суда». В прошлом году у Валеры «обнаружили» 0,2 грамма героина и дали год условно, хотя все знали — Мономах никогда не связывался с наркотиками. Сейчас приговор отменили как слишком мягкий.

Незадолго до этого произошла его короткая встреча с Сергеем, на которой авторитет сказал следующее:

— Дальше нам не по пути. Ты другой, из другого мира, из другой жизни. «Лагерная романтика» не для тебя. Не нужно повторять мой путь. Я бы никому не посоветовал — тяжело. Лучше держись от всего этого подальше. Самое главное — оставаться всегда порядочным человеком, независимо от того, кто ты и чем по жизни занимаешься. Если возникнут проблемы, обращайся — поможем, чем сможем. Пока я жив, на Москве беспредела не допущу! Как меня или Гуся найти, знаешь. Да, и ещё совет — не лезь больше в такие дела, в которых оказался, даже с хорошими намереньями. Иначе тебе никто не сможет помочь. Бывай, братан. Но лучше — прощай!

Мономах хлопнул Сергея по плечу, как давнего друга. Золотистый джип Гуся взревел табунами лошадиных сил и, начав движение, быстро скрылся во влажных холодных сумерках.

Следы Наны Зурабовны на время затерялись. Никто не знал, куда она пропала той холодной осенней ночью и жива ли вообще. Но она не исчезла безвозвратно. В скором времени её криминальный талант снова блеснёт новыми гранями. Она ещё даст о себе знать. Уж будьте уверены!