След кроманьонца - Страница 18

– Не буду.

– Послушай, ведь в Танце Пастушки вторая и третья часть – сплошное соло! Как же?..

– Обойдутся! Молодые уже передрались за право исполнять эту порнушку!

– Нет, ты не понимаешь, Нойл! Ты не понимаешь: Я буду танцевать!! Уже договорилась с Туаной. Она согласилась… Небезвозмездно, конечно.

– Ты?! Зачем? Впрочем… Пожалуй… В этом есть смысл: танцуй!

– Нойл, но я хочу, чтобы играл ты! Понимаешь: ТЫ! Ну пожалуйста! И не пей больше! Сыграй, а? У нас с тобой здорово получается! А мне нужно, чтобы обязательно получилось! Сыграй Пастушку, а я… Я потом приду – правда-правда! Ну, сыграй, Нойл!

Она вдруг замолчала, перестала крутиться перед зеркалом. Скрипач стоял у стены, сложив руки на широкой груди. Он был худ, строен и очень высок – ей не поцеловать его, даже встав на цыпочки. Он смотрел на нее, и в глазах его была даже не страсть, а какое-то мрачное темное пламя. Эллане стало слегка не по себе:

– Ну, что ты, Нойл? Хочешь, давай сейчас… У нас полно времени!

– Нет. Я буду играть. Прости, мне нужно побыть одному.

«О-ля-ля! – подпрыгивая и поворачиваясь в балетных па, Эллана порхала по пустому коридору. – Та-а-ак, теперь надо сюда, а в туалет – потом».

Тра-та-та! – отстучала она по двери и шагнула внутрь. Комната плавала в ароматном, терпком дыму. Хозяин полулежал в кресле, водрузив босые ноги в обтягивающих панталонах телесного цвета прямо на столик, заваленный пузырьками и баночками с косметикой. Его мускулистый безволосый торс был обнажен, одна рука безвольно свисала до пола, а в другой он держал массивную чашечку трубки с очень длинным тонким мундштуком.

– Привет, Эллана! Как жизнь? – Он сделал вялое движение рукой с трубкой. – Все порхаешь?

– А ты все куришь, Воир?

– Курю, и мне хорошо. А тебе плохо?

– Слушай, здесь же не продохнуть! Я заберу твою траву, иначе через час ты перепутаешь ноги и руки! А я…

– Да, знаю… Туана сказала… Не дергайся: у нас с тобой никогда не было проблем.

– Не было, не было! А мне надо, чтобы они все на уши встали!! Мне надо!!! А ты тут лежишь, куришь и растекаешься, как дерьмо на полу! Хватит дымить!!

– Ну-ну, не ругайся! Через час я буду в норме, вот увидишь.

«Черт, что же с ним делать? Вот ведь подарок богов: и наркоман, и гомик, и импотент, наверное, и… танцор! Лучший! Конечно, надолго его не хватит: увянет смазливое личико, и выгонят его пинками, но сейчас… Пока он есть, о других и говорить-то неприлично! Ч черт, что же делать?! Если только попробовать?»

– Ладно, Во, только не подведи! Слушай, а можно я приведу себя в порядок? А то меня по дороге чуть не убили! Представляешь? Я не буду тебя стеснять?

– Валяй, валяй… Свои люди, артисты… Кому понадобилось тебя убивать? Разве для этого боги творят прекрасных женщин?

«Он, кажется, небезнадежен: на комплимент сподобился! Будем работать», – решила Эллана. Она сняла блузку и стала рассматривать в зеркале свои груди. Погладила правую, потом левую.

– Откуда я знаю – кому? Какие-то ребята в масках заменили носильщиков и хотели меня занести в темный уголок.

Она повернулась к юноше и, теребя сосок, продолжала:

– Было так страшно, так страшно! Но я вырвалась и убежала! Они гнались за мной до самой площади, представляешь?

В карих глазах танцора, окаймленных роскошными ресницами, появился слабый интерес.

– Здоровенные такие мужики – и в масках! Но я одному ка-а-ак врезала! А другому… Ой, ой, что-то колется! – забеспокоилась Эллана и изогнулась, пытаясь заглянуть себе за спину. – Ой, ой, что там такое?

Ответа не последовало, и она расстегнула пуговицу сбоку, чуть сдвинула вниз брюки, погладила себя по спине:

– Посмотри, там ничего нет? Не здесь, не здесь, ниже! Ну, какой ты! – расстегнула еще одну пуговичку и грациозно спустила штаны вместе с трусиками до колен. – Вот здесь, справа! Ничего нет, да? Ну, и ладно!

Воир огладил ее ягодицу:

– Ты красивая, Элл…

– Что ты говоришь?! Неужели?! Кто бы мог подумать?! Но, наверное, это правда, раз даже ты заметил!

– Ну, зачем же так, Элл?.. Я хочу…

Она не торопилась возвращать одежду на место. Медленно провела ладонью от лобка до правой груди, чуть помяла ее:

– Ты?! Хочешь?! Да что с тобою, Воир? Уж не заболел ли ты?

– Эллана!..

– А, ладно! – она томно потянулась, подняв руки и сцепив их над головой так, что груди с набухшими сосками задрались вверх. – Ладно, мой хороший! Ты же не подведешь меня, правда?

Дальше она сделала все быстро: подтянула штаны, подхватила блузку, чмокнула юношу в лоб и выскочила в коридор.

Проходивший мимо пожилой слуга чуть не уронил поднос с посудой, наблюдая, как одевается Эллана. Он, конечно, и не такое видел, но все-таки…

Этот танец имеет давнюю историю и простейший сюжет: встретил Принц Пастушку… Говорят, что на заре времен танцоры выступали почти голыми и имитировали (или не имитировали?) перед зрителями чуть ли не половой акт! Зато потом несколько веков в моде были такие костюмы, что выступающие еле-еле могли шевелить конечностями. Но те времена прошли – все хорошо в меру. Сейчас исполнители могут выбирать сами, чем производить впечатление на публику – отточенностью движений или накалом страстей. За себя Эллана почти не волновалась: лишь бы Воир не подвел, только бы Нойл не подкачал! А она-то уж сделает, она им устроит!

Началось! Вступление, часть первая – Встреча. Нойл среди музыкантов: собран, строг, глаз не поднимает. А Воир, кажется, в норме: возбужден, но в меру, координация безупречна.

Собственно говоря, это не театр, и публика совершенно не обязана молча стоять и смотреть – светский треп обычно продолжается, люди ходят туда-сюда, выпивают, закусывают.

Первая, разминочная часть еще не закончилась, а Эллана почувствовала, что зал смотрит. Молча, не двигаясь. Кто-то откусил пирожное и забыл проглотить, кто-то поднял бокал и не выпил…

«Ага! Забрало! Ну, держитесь!!» – и она расчетливо, медленно и мощно начала отдавать, выдавать энергию страсти – все, что уже пережила сама, и, главное, то, что еще надеялась пережить. Прекрасный Принц в исполнении лучшего танцора Хаатики казался слишком мелким, недостойным, не соответствующим такой волне, такой силе.

Часть вторая – Любовь. Оркестр почти весь смолк, еле слышно подрабатывают ударные, и поет скрипка. Точнее, они поют вместе: знаменитая большая скрипка Нойла и хрупкая черноволосая девушка. Звук и движение, казалось, слились воедино, и это почти невыносимо:

– Милый! Возьми меня всю и навсегда! Навсегда и всю! Я хочу быть с тобой, раствориться в тебе. Что мне люди и боги, что мне весь мир! Мне нужен только ты, ты, милый!

Часть третья – Разлука. Прекрасный Принц исчезает, и в полукруге зрителей только двое – высокий, одетый в черное скрипач с золотыми кудрями и девушка. То, что было раньше, уже казалось пределом, но выяснилось, что можно еще и еще!

Нойл не делал театральных движений, не тряс гривой: он стоял, широко расставив ноги, и играл. Девушка танцевала:

– Он ушел, его больше нет… Его не стало, и мир рухнул. Это даже не горе – это бездна! Но ведь он БЫЛ! Он был со мной! СО МНОЙ – и это счастье, всеобъемлющее и полное, которое не затмит ничто!

Финал. Пастушка умерла. Вибрирующий голос скрипки замер на неустойчивой ноте. Казалось, если сейчас, немедленно не прозвучит разрешающий устойчивый звук, душа просто лопнет, взорвется, вывалится наружу! Ну же, ну!!!

Есть! Вот он, все-е-е!!!… И последний аккорд: ХРЯСЬ!!

Нойл стоял, опустив руки. Трепетала обрывками струн разбитая скрипка. Он смотрел поверх голов, куда-то вдаль. Он стоял недолго: откинул назад волосы, повернулся и пошел к выходу – длинный, худой, нескладный…

А она лежала на полу и старалась дышать не слишком бурно: умерла все-таки. «Кажется, получилось! Черт, я вся мокрая, и штаны прилипают. Ну, что же они? Кто-то, кажется, в обморок хлопнулся, и еще… Оттаскивают!»