След черной рыбы - Страница 8

Опыт, приобретенный Турой в результате долгого пребывания в тюрьме, пригодился.

Секунда – и Саматов уже держал танцора крепкими, привыкшими к схватке руками.

Музыка смолкла.

Еще момент – и Тура мог свернуть обидчику шею. Но законопослушный гражданин уже брал в нем верх, Саматов тряхнул его с силой.

Этого оказалось достаточно. Эстрадник протрезвел. Подняв руки и бормоча извинения, двинулся прочь.

Ужин был испорчен. Тура и Анна поднялись.

– У меня предложение, – сказала Мурадова, – перенести наш ужин на другую дату и в другое место.

– Может быть…

Саматов оставил на столе деньги и вслед за Анной направился к выходу.

Все молчали, глядя, как они покидают ресторан. У стола, где сидела компания Мириша, Саматов неожиданно остановился и на блатной манер отбил колено чечетки.

Анна обернулась, удивленно следила за ним. Закончив па, Тура, так же ни на кого не глядя, спокойно, вместе с Анной, вышел из зала.

Предвечерние сумерки над морем разрезала сигнальная ракета, это шеф браконьерского Берега Баларгимов подал сигнал лодкам причаливать. Ракета ненадолго осветила пустынную прибрежную полосу, метеостанцию и рассыпавшиеся по песку сараи-«козлятники».

И снова прибытию лодок предшествовал далекий приближающийся рев моторов, словно в море разгонялся реактивный авиалайнер.

Браконьерское предприятие работало круглосуточно.

Залаяли собаки. Двое рыбаков потащили весы к месту взвешивания рыбы, поодаль, как и раньше, смирно жались оптовики-покупатели, перекупщики.

Прибывавшие лодки были загружены рыбой. Браконьеры глушили моторы, подходили к берегу.

Однако оказалось, на этот раз за браконьерами следили.

Инспектор Рыбнадзора Сергей Пухов – рыжеволосый, в брезентовой робе – наблюдал в бинокль за происходящим. Потом он притянул ближе висевший у него на груди фотоаппарат с телеобъективом.

Теперь каждый щелчок затвора фиксировал на пленке происходящее. Стоп-кадры следовали друг за другом. Щелчок – и номер автомашины… Открытый для погрузки багажник… Человек с осетровыми рыбами рядом с машиной… Лодки… Лицо браконьера… Еще… Еще…

Он фотографировал, когда совсем рядом внезапно раздался чей-то голос:

– Вот он! А тебя предупреждали, Пухов!..

Пухов обернулся, но тяжелый сухой щелчок выстрела опередил его.

Инспектор упал сразу и уже не видел, как чьи-то руки подобрали бинокль, фотоаппарат…

Было еще рано.

Но Тура не спал. Он лежал без сна и снова переживал события многолетней давности: как наяву видел перед собой жену, слышал их последний ночной разговор.

– Может, все-таки уедем, Тура? – попросила жена. Утром она и сын должны уехать. – Если не хочешь жить с моими стариками, можем идти работать по лимиту. Там сразу комнату дают. Я никакой работы не боюсь. Мы с тобой еще молодые, представляешь, как здорово – нам судьба еще одну жизнь предлагает… Я боюсь, Тура! Ты знаешь, я никогда не боялась, но сейчас мне страшно!

– Нет, Наденька! Ну кто я там? «Бабай», «чурка»… Я умру от тоски…

– Без тебя мы не поедем! Или вместе, или никто!..

– Нет, ты поедешь! – крикнул он.

Неожиданно раздался стук. Стучали в дверь. Громко и требовательно.

Тура поднялся. Не сразу сообразив, где он, накинул халат, подошел к дверям.

– Товарищ подполковник! У нас ЧП, товарищ подполковник!

Тура открыл дверь.

Это был дежурный по милиции – долговязый веснушчатый лейтенант Веденеев.

– Инспектора Рыбнадзора убили! Пухова!

Труп Пухова лежал на песке. С него уже была снята одежда. Сильный, с белыми большими ногами, человек. Чуть поодаль стоял брошенный мотоцикл с коляской.

Кроме Туры, на месте происшествия были его оперативные сотрудники – и подвижный Хаджинур Орезов, и медлительный, тяжелый, с брюшком, Бураков. Они помогали Анне Мурадовой. Легкая, в желтой импортной курточке, Мурадова проводила осмотр трупа.

Она прощупывала голову убитого, диктовала следователю:

– В задней части головы имеются два отверстия, предположительно оставленные выстрелами из огнестрельного оружия… – Жесткие черные прядки падали ей на глаза, Мурадова то и дело откидывала их.

Следователь прокуратуры писал протокол, постоянно оглядываясь на труп, сверяясь с мнением Мурадовой.

Подошел Орезов, поманил Туру на берег. В песке валялась гильза. Тура присмотрелся и нашел еще одну и рядом – старый металлический рыболовный крючок.

Рассвет был пасмурный, тяжелый. К тому же пошел дождь. Труп Пухова накрыт брезентом. Следственно-оперативная группа потянулась к видневшейся вдали метеостанции – грузным, осевшим по пояс в песок домам, иссеченным зимними дождями, искромсанным ветром, оплавленным нещадным солнцем каменным баракам.

На фронтоне одного из них виднелись выложенные кирпичами слова «БАНК» и остатки выведенного густой масляной краской призыва «Все на выборы в Верховный Совет СССР!».

С визгом раскачивалась на ржавых петлях дверь.

– Давайте сюда, товарищ подполковник! – позвал Орезов.

Тура подождал. К нему приблизился громадный лысый казах – Адыл, проговорил заплетающимся языком:

– Зачем ты приходил сюда… Ты – кто? Ты – чужой! Ничего не узнаешь! Ничего!..

Его тянула сзади за телогрейку женщина, наглухо замотанная платком – только быстрые глаза были видны сквозь щель, повторяя настойчиво-вкрадчиво:

– Спать, спать, спать тебе надо…

Еще цеплялся маленький старик карлик Бокасса с черными усами.

– Молчи, молчи…

С ними был еще мальчишка. На шее у него висел маленький магнитофончик-«вокмен».

– Подойдите, – сказал Тура женщине.

Она отпустила Адыла, неуверенно шагнула вперед. Казах угрожающе накренился.

– Вы здесь работаете? – спросил Саматов.

– Да, уборщица я, – донеслось из-за тряпичного забрала.

– А это ваш муж? – Он разглядел, в сущности, еще молодое, симпатичное лицо.

– Нет. Моего мужа нет дома…

– А этот? – Тура показал на казаха.

– А это? Он так… сосед… вы не думайте, он человек хороший… – Она слегка улыбнулась.

– А что же он пьяный с утра?

– Жалко ему очень… его… того… Рыжего… – И ее черные влажные глаза исчезли из амбразуры темного платка.

– Как же! Конечно, жалко! Браконьеры, сволочи! Вам всегда жалко мертвого рыбинспектора!.. – Это подошел Кадыров. – Это я, как начальник Рыбинспекции, которого вы чуть не сожгли, могу лично подтвердить!

В это время пьяный напрягся и медленно проговорил:

– Не говори менту… ничего ты ему не говори…

– Вы за Пухова все здесь кровью харкать будете! – крикнул Кадыров. Он показал на женщину: – Это жена Мазута! «Мазут» значит «Икра»! Первый браконьер здешних мест. Мазута надо брать обязательно… Где он? Иди отсюда! Браконьерское семя!.. – крикнул он на мальчика с «вокменом».

– Мой отец никогда вам не попадался! – возразил мальчик.

– Ты молчи, браконьерский помет… Пухов, царствие ему небесное, жалел твоего отца, вот он и не попадался… Отплатили вы ему – полной мерой…

Неожиданно из проема глухого платка раздался женский неуверенный голос:

– Сережу все уважали… Ни у кого рука бы не поднялась…

– Ну да! Эт-то точно! – сердито рубанул рукой воздух подошедший Бураков. – У вас здесь рука не поднялась. Из Палестины террористы прилетели!..

Тура остановил его, обратился к женщине:

– Вы когда мужа последний раз видели?

– Дня три назад, – прошелестело почти неслышно из-под платка.

Тура спросил мальчишку:

– Где твой отец?

– Не знаю… Нет его…

– И он не знает, – кивнул Кадыров. – И Алия не видела… И никто не в курсе. Чисто Сицилия!.. Ну-ка открой нам его «козлятник»!

Женщина подняла руку:

– Да разве он оставит ключ! Вы же знаете… Ну! Никогда он ключа не оставит!

Показалась доктор Мурадова – ее желтая импортная куртка выделялась на унылом желто-сером фоне окружающего мира. Даже издали было видно, какая она еще молодая и гибкая.