След ангела - Страница 3

В наши дни уже в младших классах ребятня обсуждает, кто у кого папа и мама, какие у них машины, квартиры и дачи. Мальчишки и девчонки оценивают своих однокашников не только по личным качествам, но и по рюкзакам и пеналам, машинкам и куклам Барби, курткам и кроссовкам. И чем старше становятся ребята, тем явственнее видно, куплена ли их одежда и обувь на оптовом рынке или в бутике, какой у них мобильный и сколько денег дают предки на карманные расходы. Тот, у кого все дорогое и лучшее, пользуется уважением просто так, «по умолчанию», как называл это, используя компьютерный термин, лучший математик класса Лева Залмоксис. А тому, чьи родители были небогаты, приходилось из кожи вон лезть, чтобы завоевать авторитет, – и удавалось им такое крайне редко.

Как и каждый из его соучеников, Санька Сазонов твердо знал свое место на этой невидимой лестнице. И вынужден был признать, что оно одно из последних, если не самое последнее в классе.

В этом смысле с родителями ему здорово не повезло. Отец, Николай Александрович, прапорщик патрульно-постовой службы милиции, три года назад оставил семью. Впрочем, материально после развода родителей Санька с мамой зажили даже чуть получше – отец медленно, но верно спивался и частенько тратил на водку не только свою зарплату, но и часть денег, заработанных его женой. Ольга Сергеевна была продавщицей в продуктовом магазине, небольшом и неудобно расположенном поблизости от супермаркета. Популярностью у местных жителей магазин не пользовался, и это, конечно, напрямую отражалось на зарплатах сотрудников.

С самого детства Санька понял, что его семья хуже других. У них нет не то что машины и загородного дома, но даже обычных вещей, таких как компьютер или цветной телевизор. Телевизор, правда, потом купили, когда сдохло черно-белое чудище, которое он вынужден был смотреть все детство. Но эта покупка – выбрали, разумеется, маленький и самый дешевый – была единственным крупным приобретением, сделанным их семьей за многие годы.

В младших и средних классах Санек страшно комплексовал по поводу своей бедности. Тогда ему виделся единственный выход из положения – стать лучшим, хорошо учиться. Но поскольку от природы он был несообразителен, то учеба давалась ему тяжело. Приходилось часами просиживать за учебниками, разложив их на рваной клеенке кухонного стола – единственного стола в их однокомнатной квартирке. Санька потел от усердия, до одури перечитывая скучные и непонятные параграфы, писал-выписывал бесконечные домашние задания по русскому, поворачивая тетрадь так и этак, стараясь найти угол, под которым почерк сам собой сделается красивее, до глубокой ночи решал упражнения по математике. А этот проклятый английский! Как трудно было запоминать выстроенные столбцами бессмысленные слова, в которых одни и те же буквы читаются то так, то совсем иначе, а понять, как и почему это происходит, вообще невозможно. Сазонов, наверное, был единственным из учеников, который и в самом деле выполнял каждодневное требование англичанки Нелли Георгиевны: домашнее задание прочесть шесть раз подряд!

Санька отлично понимал, что его судьба в руках этой симпатичной молодой женщины с густыми рыжими волосами и высоким, как на старинных картинах, гладким лбом. Если вдруг она невзлюбит его и поставит несколько двоек, то все, хана. Сначала его вызовут на педсовет, а потом и вовсе исключат из школы. Такое уже со многими случалось. Директор Роман Владимирович не уставал напоминать им каждый раз, что их школа лучшая, сильнейшая в районе – и место в ней только лучшим ученикам. В первые классы – да, набирали всех, кто был приписан к две тысячи четырнадцатой по месту жительства. Но из года в год слабые ученики (по удивительному совпадению, в большинстве своем из малоимущих семей) отсеивались один за другим, потому что «не тянули». А на их место приходили более сильные. С более сильными и влиятельными родителями.

Санька знал, что к большинству его одноклассниц и одноклассников приходят домой репетиторы и занимаются с ними английским. Что многие из них бывают за границей, где используют язык на практике, а некоторые даже успели поучиться в школах за рубежом – в Англии, в США, в Ирландии, в Австралии. У других ребят родители сами отлично знали иностранные языки и помогали изучать их детям, подключали кабельное телевидение с англоязычными каналами, покупали кассеты и компакты с непереведенными фильмами. Санька же мог рассчитывать только на себя. На шестикратное перечитывание и на снисхождение Нелли Георгиевны, на уроках которой он всегда сидел тише воды ниже травы, хотя порой и переставал понимать, о чем идет речь. На дружбу с ее дочкой, лобастенькой второклашкой Настей, точной копией своей мамы. Симпатичная была девчоночка, такая вся ухоженная. Видно, что маменькина дочка!.. Встретив его в школьном коридоре, она каждый раз вежливо здоровалась с ним, как со взрослым, даже на «вы»:

– Здравствуйте, Саша!

– Пр-р-ривет! – отвечал он, подражая попугаю из мультика. А потом спрашивал:

– Как дела? Все пучком? Мальчишки не обижают?

– Пусть только попробуют! – задорно отвечала девчонка и поднимала неумело сжатый кулачок.

Пару раз Саньку и впрямь чуть не выгнали. Впервые это произошло в пятом классе, перед новогодними каникулами – и виновницей его несчастий оказалась совсем не англичанка, а вредная Марина Евгеньевна по прозвищу Снежная Королева, которая чуть не влепила ему в четверти двойку по русскому. Тогда единственный, наверное, раз в жизни отец принял участие в его судьбе и сам ходил к директору, прямо в форме. Тот поход оказался хорошим уроком для Санька, вернее, если можно так выразиться, сразу двумя уроками. Сначала он получил удар по самолюбию, который запомнил на всю жизнь. До этого-то Сашка гордился отцом, ему казалось, что милиционер – профессия мужественная и очень почетная, вон сколько про них фильмов по телику показывают, и какие они там все сильные и храбрые… А оказалось – все с точностью до наоборот. Двое старшеклассников, длинноволосый парень и девушка, красивая, как фотка в журнале, остановились у двери директорского кабинета, которая только что закрылась за Николаем Александровичем, и парень удивленно произнес:

– Чего это к нам менты в школу приперлись, случилось что-то?

– Да не, – отвечала девушка, которая откуда-то была в курсе дел. – Это чей-то фазер пришел за свое чадушко просить, чтоб не выгоняли.

– Фигассе! – присвистнул парень. – Так у нас в школе дети ментовских прапоров учатся и прочее чмо? Ну, дела! А мои-то родаки гнали, когда меня сюда пропихивали: престижная школа, учится одна элита… Видели бы они, какая тут элита, их бы кондратий хватил!..

На услышавшего их разговор Саньку точно ушат холодной воды вылили, ему стало обидно до слез. Наверное, именно с тех пор он начал задумываться, что профессия его отца нисколько не крутая, да и сам папаша – не тот человек, на которого стоит равняться… Тем более что, вернувшись из школы, Николай Александрович всыпал сыну по первое число. После этого Санек и взялся за ум, стал прилежно учиться. Но в той обстановке, что царила у них дома, это было крайне нелегко. Отец почти каждый день возвращался с дежурства поддатым – иногда слегка, но чаще здорово пьяным и агрессивным. А потом и вовсе раза два-три в неделю перестал являться домой:

– Ночное дежурство, объявлен план «Перехват»!

Конечно, это было чистейшим враньем.

Отец пил всегда, сколько Санька себя помнил. Год от года все сильнее, год от года все заметнее. Походка отца стала тяжелой, из-под ремня выполз круглый животик. Лицо словно обложили вареным мясом – кожа стала дряблая, сероватая, под глазами всегда мешки, щеки оплыли, тут и там пролегли глубокие морщины.

Пил он и на работе, и дома, запершись в ванной и пустив шумную струю душа. Санька знал, что бутылки он прячет под ванной, за дверцей, где трубы. Ольга Сергеевна не раз заводила с мужем душеспасительные разговоры – но, по русскому обычаю, ни к чему они не приводили. Разве что к тому, что при них с матерью Николай Александрович все-таки не пил – только в праздники, за столом или когда собирались в их тесной кухоньке его друзья и коллеги.