Слава и боль Сербии - Страница 5

Следует особо подчеркнуть, что одно из самых страшных преступлений коммунистов заключается в том, что они до сих пор не признали своих преступлений, не покаялись в них, так же как турки не признали совершенного ими геноцида армян и греков в 1915–1919 годах, как хорватские усташи не признали геноцида сербов в 1941–1945 годах. Коммунисты даже способствовали сокрытию фактов усташского геноцида в отношении православного народа и духовенства, они запретили распространять информацию, свидетельствующую о геноциде; они бетонировали ямы в Сербской Краине, Боснии и Герцеговине, в которых мученически погибли сотни и тысячи жертв. И в Косовской войне 1991–1995 годов ими были совершены страшные преступления, которые они поспешили списать на простой сербский народ, так что из-за них, этих предателей и изгоев, сербов возненавидели многие порядочные, но не знающие правды люди во всем мире. Истерическая ненависть к Сербии Запада – это опять же свидетельство лицемерия и бесчеловечности, столь характерных для коммунистической идеологии, ибо они еще недавно поддерживали тирана Тито, а теперь клевещут на весь сербский народ и его Церковь-мученицу.

Книга «Жития сербских новомучеников» (хотя еще очень неполная, ибо число жертв коммунистического и фашистского режимов неисчислимо) является мартирологом, свидетельством до Страшного суда Божия.

Читая ее, будем молиться Господу нашему Иисусу Христу, начальнику мученичества в Церкви Своей Крестновоскресающей, чтобы всех новомучеников Сербских, священников и мирян, вписал Он в книгу жизни вечной и их святыми молитвами помиловал и спас род наш, грешный, но исстрадавшийся, и даровал нам воскресение.

Епископ Захумско-Герцеговинский и Приморский Афанасий (Евтич)

Родился 8 июня 1896 года в Сараево. Богословское образование получил в Сремских Карловцах, окончил философский и историко-географический факультет в Загребском университете. После окончания университета и до принятия монашеского пострига (в 1922–1933 годах) был преподавателем в государственной системе образования. Пострижен и рукоположен в монастыре Врдник-Раваница. Занимался церковно-просветительской работой, преподавал в Битольской и Цетиньской духовных семинариях. Получил сан пресвитера. По его собственной просьбе был назначен настоятелем в монастырь Прасквица, а позже переведен в монастырь Подластве в Грбле. Но он не успел вступить в эту должность, мученическая кончина прервала его земной путь.

С началом Второй мировой войны Черногорию и Приморье захлестнула волна безбожного террора, одно преступление следовало за другим. Находясь в Прасквице, отец Варнава обличал коммунистический режим. Расправились с ним жестоко: 24 января 1942 года он был схвачен и отправлен «для препровождения в штаб». По дороге, недалеко от острова святого Стефана, отец Варнава был зверски убит: на его теле обнаружено 46 ножевых ранений. Похоронен он на монастырском кладбище.

Не одно поколение было воспитано отцом Варнавой в святосавском православном духе. Исполняя слово Божие, он верно служил Святой Церкви и народу и невинной своей кровью убелил путь в объятия Отча.

Вуксан-Вукан-Вук – православный серб из республики Герцеговина, села Клепац, расположенного на восточном берегу реки Неретвы. В Клепце находилась старинная, начала XVI века, церковь святого апостола Луки – задушбина[9] известных сербских храмостроителей Милорадовичей, и церковь Преображения Господня (до основания, так же как и само село, разрушенная хорватами в 1992 году). Старец Вукашин происходил из рода Мандран, родился, вероятно, в конце XIX века. Вырос в родном селе, повзрослев, уехал на заработки в столицу Боснии Сараево. С установлением новой власти, Независимой Державы Хорватской, Вук был вынужден вернуться в родное село, но хорватские усташи римо-католики добрались и до тех краев. От их страшного нашествия на сербские земли пострадала вся семья Вукашина, так же как и многие другие православные сербские семьи, а он сам вместе с другими уцелевшими сербами был угнан в известный концлагерь для сербов – Ясеновац. В январе 1943 года старец Вукашин был зверски убит усташским палачом Жилой Фригановичем. Убийца, заметив старика-крестьянина, который с каким-то непостижимым мудрым спокойствием наблюдал за зверствами палачей, решил разрушить его необъяснимый покой, отвел его в сторону, поставил на краю свежевырытой ямы, в которую сбрасывали изуродованных полуживых людей, и потребовал крикнуть: «Да здравствует Павелич!». Старик, не шелохнувшись, продолжал спокойно молчать. Озверевший убийца схватил нож, отрезал ему оба уха и нос, затем снова потребовал воздать хвалу Павеличу, пригрозив заживо вырвать Вукашину сердце, если тот снова промолчит. Блаженный мученик, спокойно взглянув на своего мучителя, тихо, но внятно произнес: «Делай, дитя, свое дело». Такой ответ и небесный покой, отражавшийся на лице святого новомученика, привел убийцу в бешенство: вне себя от злобы, он выколол ему глаза, вырезал сердце, перерезал горло и ногами спихнул в яму.

Фрески с изображением новомученика находятся в монастыре святого Архангела Гавриила в Земуне, в центре Белграда, в Иоанновском скиту монастыря Острог (Йован Дол), кроме того, лик его изображен и среди особо чтимых святых Захумско-Герцеговинской епархии на иконе, написанной к празднованию 780-летия епархии.

(записал доктор Недо Зец)

…Усташ, рассказывавший мне эту историю, вновь замолчал; затем, допив рюмку водки, продолжил:

– Помнишь, тогда, в августе, в лагере было большое поступление? Тогда Йере Маричич послал на уничтожение около 3000 зеков. Тогда мы – Перо Брзица, Зринушич, Шипка и я – поспорили, кто за ночь перебьет больше заключенных. Началась бойня, уже через час по количеству убитых я заметно оторвался от других. В ту ночь меня захватило особое воодушевление, мне казалось, что я словно оторвался от земли, что я попал на небеса: никогда прежде не ощущал я такого блаженства. За несколько часов мною было уничтожено около 1100 человек, в то время как мои соперники закололи не более 300–400.

И вот тогда, в момент наивысшего упоения, взгляд мой упал на пожилого крестьянина, он с каким-то необьяснимым спокойствием стоял и молча смотрел, как я убиваю жертву за жертвой и как те в страшных муках погибают. Этот его взгляд словно парализовал меня, мне показалось, будто я окаменел, и какие-то секунды я не мог шевельнуться.

Несколько минут спустя я подошел к нему, чтобы узнать, кто он. Он рассказал, что зовут его Вукашин, родом он из села Клепац, что все его родные погибли от усташей, а его самого послали в Ясеновац. Он говорил об этом все с тем же спокойствием, которое потрясло меня гораздо сильнее, чем страшные крики и стоны умирающих вокруг нас людей. Когда я слушал старика, глядя в его небесно-чистые глаза, во мне вдруг проснулось неукротимое желание самыми жестокими адскими муками разрушить этот недостижимый для меня внутренний покой, чтобы его страданиями, рыданиями, мучениями вернуть себе прежнее упоение кровью и болью.

Я вывел его из строя, посадил на пень и приказал ему крикнуть: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать ему ухо в случае неповиновения. Вукашин молчал.