Сламона - Страница 33

Когда Дэви станет Великим Магом…

Впрочем, он пока еще не решил, что сделает тогда с Бэк-Джоем, Булкой, Кеном, Задохликом Тяпой и Никласом, но Рыцарь-Бродяга уже подыскивал для них уютный уголок на Острове Ужаса в своем Темном Царстве. Ничего, когда-нибудь они узнают, что такое Час Возмезлия и Справедливости! Не все же им издеваться над другими!

А они издевались над Мильном как раз потому, что тот был ДРУГИМ.

Ну и что же, что у него тоже не было родителей и своего дома?

Ну и что же, что он тоже одевался в убогие казенные шмотки?

Ну и что же, что он никогда не бросался в приюте умными словами, зато очень быстро выучил те слова, без которых не мог обойтись в разговоре ни один приютский?

Ну и что ж, что он никогда не ябедничал на своих обидчиков и несколько раз в отчаянии пытался драться?

Все равно он был Другим — и поэтому два часа между ужином и отбоем тянулись для него медленнее всего остального дня.

Но рано или поздно всему приходит конец — и вот коридоры и комнаты прошивал последний звонок, дежурный воспитатель проходил по спальням с вечерней проверкой, и все мальчишки запрыгивали в постели. Одним из самых страшных преступлений в приюте считался шум в спальне после отбоя, поэтому скоро на втором этаже делалось очень тихо, только внизу, в комнате воспитателей, продолжал негромко болтать телевизор…

И тогда смертельная тоска начинала звенеть в темноте спальни, словно вопль погибающего на берегу дельфина. Кровать пронзительно скрипела в ответ на каждое робкое шевеление, жесткое одеяло кусало даже сквозь пододеяльник, весь мир вокруг становился таким угрюмо-злобным, холодным и беспросветным, что казалось немыслимым дотянуть до далекого, как старость, утра… Наверное, так же погибали в темноте и безысходной тоске узники в Подвалах Погибших Душ!

В такие минуты казалось, что легче не жить, чем жить…

А ведь бывали вечера еще и похуже, и бывали похуже дни.

Например, случались дни проливных дождей с дурацкими плащами из полиэтилена и с обязательными наказаниями за промокшие ботинки; дни контрольных по арифметике с паническим страхом получить двойку и вылететь за это в общую городскую школу, где придется ходить в один класс с Бэк-Джоем и его акулами; дни, когда эти акулы добирались до сумки Мильна и разрисовывали его тетради неприличными словами…

Но самыми-самыми ужасными были дни, которые люди почему-то называют выходными. Мильн называл их, наоборот, безвыходными — сто чертей и одна ведьма, что это были за дни! Одних субботних занятий в столярной мастерской хватило бы, чтобы на всю жизнь остаться заикой, но воскресные банные дни бывали еще страшнее, куда там до них «Кошмару на Улице Вязов»!

Однако именно в один из таких кошмарных воскресных дней Мильн и совершил Великое Открытие.

В то воскресенье после банного бедлама приютских, как обычно, загнали в каземат столовки, чтобы отец Дакс перед обедом навешал им на уши очередную порцию лапши.

Грозно потребовав тишины, священник перешел на проникновенный тон и начал заливать о том, что нужно прощать своим врагам и любить их, как себя самого… Не, во дает, а?! Сразу видно, что его никто никогда не выталкивал из бани голым на задний двор и что никто никогда не выливал ему на спину полный таз кипятка… «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую», — интересно, если бы этому вруну и в самом деле вылили на спину таз кипятка, неужели он попросил бы, чтобы ему вылили на спину еще и второй?!

Мильн успел мысленно вылить на отца Дакса целых четыре таза (непохоже было, чтобы священник возлюбил его за это, как себя самого), — как вдруг сидевший рядом Никлас залепил жеваной бумагой в ухо большому парню за соседним столом, а когда тот разъяренно обернулся, жестами показал, что это сделал Вундер! Тогда большой парень так же молча показал, что он сделает с наглым щенком, как только закончатся проповедь и обед…

Обед и проповедь кончились в тот день удивительно быстро, и большой парень (кажется, его кличка была Скула), чуть не перехватил Мильна в дверях столовой. В самый последний миг Джон все же сумел проскользнуть у него под рукой, шмыгнул на лестницу черного хода и помчался вверх, перепрыгивая через три ступеньки, а Скула внизу страшно топал и вопил, чтобы щенок остановился, не то хуже будет!

Какое там! Джон несся, как метеор, и через несколько секунд уже стял под чердачной дверью. Может, здесь Скула не догадается его искать?!

Обычно приютские не совались на чердачную площадку, потому что на чердаке обитал призрак Заживо Сожранного Мальчика.

Мальчишки не раз шептались в темноте после отбоя о том, как когда-то, давным-давно, один воспитатель запер провинившегося пацана на чердаке приюта, где тогда водились стаи огромных крыс. Сперва парень ужасно вопил и визжал, потом затих, а когда дверь наутро открыли, оказалось, что крысы обглодали беднягу аж до голых косточек, брр!

Злодей-воспитатель сбежал из приюта, крысоловы истребили здесь всех крыс, но призрак Заживо Сожранного с тех пор так и бродит по комнатам в сопровождении полчищ призрачных крыс — все ищет, ищет своего убийцу-у-у! Вот несколько лет назад одного мальчишку заставили в наказание мыть лестницу под чердачной дверью — так наутро его нашли совсем свихнувшимся, и все руки у него были в крысиных укусах…

Эти рассказы живо припомнились Джону Мильну, когда он стоял в темноте у чердачной двери, на добрый локоть не доходившей до полу. Но Скула казался сейчас ему в миллион раз страшнее всех призраков в мире, и когда тот затопал по площадке второго этажа, Мильн не выдержал, в панике шлепнулся на пол и протиснулся в щель под дверью, едва не порвав рубашку на спине.

Он вскочил на ноги в пыльном полумраке чердака — и только тогда понял, какой безумный поступок совершил.

А вдруг из-за хаоса поломанной мебели на него сейчас хлынут сотни крыс?!

А вдруг откуда-нибудь со стоном выступит призрак с перегрызенным горлом?!

А вдруг этот призрак не поверит, что Джон — крестник Повелителя Царства Духов и Теней?!

Мильн зажмурился и целую вечность стоял, скрестив пальцы на обеих руках в Защитном Знаке, не решаясь ни шевельнуться, ни поглубже вздохнуть… Но минута тянулась за минутой, а никто вокруг не стонал, не пищал и не шебуршился. Вопли Скулы тоже утихли: наверное, тот бегал сейчас по второму этажу, недоумевая, куда подевался наглый «щенок». Разве мог он подумать, что кто-то рискнет сунуться на чердак, прямо в зубы кровожадным призрачным крысам!

Но никаких крыс здесь нет, ни призрачных, ни живых, верно? И никаких Заживо Сожранных тоже нет, это обычное человеческое вранье вроде проповедей отца Дакса. Но самое главное — здесь нет людей!

Джон открыл глаза, медленно перевел дух, чихнул и сделал первый осторожный шаг туда, где сквозь мебельные баррикады тускло светилось единственное окошко…

Конечно, никакого призрака на чердаке не оказалось, и крыс тоже не оказалось, зато среди поломанной мебели жили десятки страхолюдных пауков. Но даже если бы чердак кишел не пауками, а смертоносными змеями, Мильн все равно каждый день залезал бы туда, наплевав на наказания за перемазанную одежду и грязное лицо. Стоило вытерпеть любое наказание за счастье иметь свою берлогу, где можно прятаться после ужина и в выходные, можно хранить свою сумку и без помех читать у пропыленного чердачного окна…

И откуда в любой момент можно рвануть домой, за Край Света — туда, где порой бывает еще трудней и опасней, чем в Пределе, но всегда в тысячу, в миллион раз раз лучше, чем здесь!